— Уж я и просил ее, и молил, а она все ломалась и лома­лась, как только что выпеченный хлеб. Эх, пришлось по­обещать ей воду в хижину до холодов таскать. — Кудряш обреченно вздохнул и почесал затылок. — Рассказала, пи­явка. .. И про чужаков, и про то, куда они подались из го­родища. И понял я, что ты вслед за ними отправился. Ну, чтоб... про смерть... моей крови, наверное, разузнать... — В голосе Кудряша чувствовалась огромная признатель­ность, но внешне он постарался ничем ее не проявлять. — Да только обо мне забыл. Вот я и побег сразу на хутор к Молчану. Весь путь почти бег. Даже когда ночь пришла.

Чеслав живо представил, насколько трудное испыта­ние выдержал Кудряш. Он сам почти день добирался сю­да верхом на Ветре, хотя и неспешно, а его товарищ, пусть и шел более коротким путем, однако и более опасным, там, где коню можно и ноги повредить, уже к ночи смог настигнуть его. А после этого еще и такой испуг пере­жить! Таки не слабее многих оказался его друг Кудряш.

— Да ты небось с ног валишься?

— Валюсь, — честно сознался Кудряш, но было видно, что он доволен собой, поскольку смог отыскать в ночном лесу друга.

—Чего ж мы стоим? Идем. Я тут неподалеку на ночлег обустроился.

Тот послушно ступил за товарищем, но тут же, покач­нувшись, едва не упал. Сказывалась усталость. Чеслав, поднырнув под руку Кудряша, повел его к стоянке.

— Погодь, Чеславушка, а что значит «на ночлег обу­строился»? В лесу? — Видно, Кудряш не сразу сообразил, о каком ночлеге идет речь. — А как же хутор Молчана? Он ведь где-то неподалеку. В избе-то сподручнее по­чивать.

— Нет избы... И хутора нет... — угрюмо сообщил Чеслав.

— А куда ж они подевались? — Кудряш от неожидан­ности встал как вкопанный.

Чеслав ответил не сразу, потому как хотел бы не отве­чать вовсе:

— Сгорели.

— Как... сгорели?

— Дотла.

— А Молчан и вся его семья?

— Не знаю. — О найденных обгорелых останках Чеслав пока не стал рассказывать, опасаясь, что, несмотря на огромную усталость, от такого жуткого соседства Кудряш утратит сон, сказал лишь: — Поутру сам все увидишь.

К месту, где Чеслав обосновался на ночлег, добирались молча, погруженные в свои думы.

Вот уж кто совсем не удивился внезапному появлению среди ночи Кудряша, так это Ветер. Он лишь на мгнове­ние оторвался от сочной травы, фыркнул, что на лошади­ном языке могло означать что угодно, понятное ему од­ному, и снова вернулся к своему занятию.

Несмотря на опасения Чеслава, что соседство с пожа­рищем отпугнет их сон, забравшись под шкуру, юноши почти сразу уснули. Усталость оказалась даже сильнее сонного снадобья.

Чеслав проснулся от каких-то тревожных звуков гудения и потрескивания, схожих на завывание ветра и щелчки батога, усмиряющего непослушное стадо.

«Что за дерзкий пастух так лихо управляется с кнутом прямо у моего уха?» — подумалось ему.

Но открывать глаза и окончательно прощаться со сла­достным сном так не хотелось!

Однако звуки все назойливее и тревожнее проникали в уши, а в нос неожиданно ворвался резкий запах гари. Че­слав таки открыл глаза и почти ничего не смог различить, поскольку их застил сизый дым. Дым был везде и только у самой земли, где спал Чеслав, ему еще не удалось воцариться. И тогда юный охотник понял, что за лихой пастух потревожил его сон. То был огонь, и это он гудел на ветру, пожирая бревна и заставляя их трещать в своей огненной пасти. Изба, в которой он спал, горела! И судя по тому, что бревна в некоторых местах уже начали рушиться, горела почти вся. Чеслав вскочил и, пригибаясь к земле, где дым был не так плотен, ринулся к выходу. Он почему-то знал, точно знал, где находится выход. Отчего?

Уже оказавшись на вольном ветру, откашлявшись и протерев слезящиеся глаза, Чеслав понял, откуда он знал о выходе. Ведь это горела его изба! Изба его крови!

Но это неожиданное потрясение затмила еще более страшная мысль:

«Там, в избе, в горящей избе, остался кто-то еще!»

Кудряш! Там остался Кудряш!

И от этой жуткой мысли Чеслав действительно про­снулся...

Проснулся и тут же ощутил довольно чувствительный толчок в бок. Повернув голову, он узрел рядом с собой спящего Кудряша и с облегчением вздохнул. Принесен­ный ветром запах недалекого пожарища окончательно вернул его в реальность.

Они лежали под деревом, там, где с вечера Чеслав устро­ился на ночлег. Неподалеку пасся Ветер. А чуть поодаль за деревьями был сгоревший хутор Молчана.

Кудряш спал беспокойно, время от времени что-то не­внятно бормотал и метался под покрывающей их шку­рой. Видать, не одного Чеслава мучили во сне кошмары.

Юноша решил прервать сонные терзания друга и на­стойчиво потрепал его по плечу:

— Кудряша!

— А?! — вскинулся Кудряш, дико оглядываясь по сто­ронам.

И только через несколько мгновений его глаза приоб­рели обычную осмысленность.

— Утро уж. Заспались мы... — сообщил Чеслав.

Они перекусили остатками хлеба, сходили к ручью на­питься, а заодно и умыться для бодрости, а после пошли к месту пожарища.

Здесь, как и накануне вечером, было тихо и безжизнен­но, лишь ветер хозяйничал, разнося пепел по округе.

— Славно попировал Огонь Сварожич, — серьезно за­метил Кудряш.

Чеслав взглянул на друга, решая, говорить ему или нет, но, видать, понял, что сказать нужно.

— Я вчера тебе не все сказал, Кудряша... — начал он не совсем уверенно.

— О чем не сказал? — Во взгляде Кудряша было удив­ление.

— Я, кажись, знаю, куда семья Молчана поделась...

— Ну и?

Чеслав кивнул, предлагая Кудряшу следовать за собой, и шагнул к сгоревшей избе. Под ногами неприятно тре­щали угли, зола и пепел. Подойдя к углу, где вчера обна­ружил останки, Чеслав негромко сказал:

— Здесь они.

— Где? — с недоумением переспросил Кудряш, сразу не распознав среди горелых бревен человеческие тела.

А когда все же рассмотрел и понял, о чем говорит друг, лицо его дернулось от вновь напомнившей о себе боли, а глаза застыли на обгоревших останках.

— Значит, они вместе с избой... как и мои... сгорели... — шептали его губы.

— Сгорели... — тяжко вздохнул Чеслав.

Помолчав какое-то время, Кудряш, все так же глядя на тела, безвольно вымолвил:

— Мои-то в пепел сгорели, а Молчаново семейство нет.

— Так твои на погребальном кострище. А эти... неве­домо как... — Чеслав неловко переступил с ноги на ногу, отчего снова раздался сухой хруст золы.

— А где чужаки? — внезапно спросил Кудряш и, ото­рвавшись от пожарища, посмотрел на друга.

Вопрос не застал Чеслава врасплох. Еще вчера вечером, уже перед самым наступлением темноты, сидя неподале­ку от того, что когда-то было хутором, он задал себе этот вопрос. И собирался утром на него ответить. Для того и пришел вновь к сгоревшему хутору.

«Чужаки могли либо сгореть вместе с обитателями ху­тора, либо поджечь его и уйти, — решил он после разду­мий. — Вот только зачем?»

Свою догадку он мог проверить здесь и сейчас.

Чеслав решительно шагнул к останкам семьи Молчана и принялся их осматривать, стараясь не обращать вни­мания на время от времени накатывающие спазмы тош­ноты. Запах горелого человеческого мяса, а теперь уже и с примесью разложения, гнал его прочь. Но, сцепив зу­бы и стараясь дышать как можно реже, он продолжал свои изыскания.

— Принеси палку! — крикнул Чеслав внимательно на­блюдавшему Кудряшу, который так и не решился подой­ти ближе.

Кудряш с готовностью испод ни л просьбу друга, и тот наконец смог, переворачивая тела, рассмотреть их лица. Лица, обезображенные смертью и огнем... Видеть такое Чеслав не пожелал бы даже злейшему врагу. Или нет, толь­ко врагу и пожелал бы!

Выбрался он с пожарища бледный, едва заметно пока­чиваясь.

— Нет их тут... Нет чужаков.

— Ушли?

— Если они здесь были, может, то и их рук дело, — за­думчиво произнес Чеслав. — Вот ведь как затейливо по­лучается: где пришлые появятся — там и смерть...