На подходе к хутору он был, когда уже Даждьбог Солнце ясное стал клониться к закату. Вот-вот, еще немного, и из-за деревьев должно показаться затерянное среди леса жилище. А кто-то из отпрысков Молчана обязательно выбежит обозреть: что за лесной бродяга наведался к отселенцам?
Еще когда были живы отец и старший брат, они все вместе часто, охотясь поблизости, наведывались на хутор к Молчану. Оттого и знал Чеслав эти места хорошо. И семью Молчана, конечно же, знал. Никакая другая женщина в округе не могла так приготовить зайца, как хозяйка этого хутора.
Однако что-то в этот раз никто не спешит навстречу прибывшему. Неужто замешкались? Обычно привыкшие жить настороже среди лесной дикости хуторяне еще издали различали, что к ним кто-то жалует, и выдвигались посмотреть на путника. А сейчас, хоть и ехал Чеслав не таясь, и Ветер топал и фыркал так, что вся округа слышала, никто не выбежал приветствовать их, даже младшие непоседы из семейства Молчана. С чего бы это? Аль прозевали его приближение? И что за знакомый терпкий дух доносит время от времени легкий ветерок? Или это только кажется?
Чеслав поднялся на пригорок, с которого хутор был уже как на ладони, и не поверил глазам своим: на том месте, где, как он помнил, стояла хатка крови Молчана, зияла черная пустота. Он не сразу сообразил, почему вокруг так черно. И только приблизившись, сперва осторожно, а затем припустив на Ветре сильнее, понял: это оттого, что на месте жилища теперь было пожарище.
Чеслав спрыгнул с коня, потому как тот заартачился, отказываясь двигаться далее, и неспешно подошел к границе, за которой черным пологом лежала обожженная земля, выгоревшая трава и головешки от бревенчатых стен. Ступить за черту, за которой попировал огонь, он не решился.
Его поразила повторяемость происходящего: еще позавчера он вот так же стоял перед другим пожарищем, в их селении, и то была не просто погоревшая изба, то было погребальное кострище. А здесь? Неужели и здесь кто-то решил сделать из людского пристанища кострище? Но кто? И для кого? И отчего? Или дом сгорел от людской неосторожности: за очагом не усмотрели? А может, Перун Великий, прогневавшись аль для забавы, разойдясь в дождь ночной, молнией своей погубил лесную хижину, ведь бывало и такое? Но где тогда обитатели сгоревшего дома? Неужто сонные не успели выбраться? Или спаслись и ушли с пожарища?
Резкий порыв ветра подхватил с обгоревших бревен подсохший после дождя пепел и кинул в лицо юноше, а остатки унес в сторону леса. Протерев глаза и тихо попеняв божеству ветра за злобную выходку, Чеслав обошел сгоревший дом, внимательно всматриваясь в черный остов. Пожарище не было давним. Возможно, еще вчера на этом месте кипела жизнь. Но отчего же огонь не пошел дальше к лесу, не стал пожирать округу? Остановил его кто-то разумный или дождь начавшийся залил?
Ступив ближе к тому месту, где была расположена сгоревшая изба, Чеслав увидел остатки хозяйской утвари, что не поддалась губительному огню: черепки и целые горшки, топорища, лезвия ножей… Нет, тут что-то не так. Не мог хозяин Молчан, уходя, бросить изделия кузнечных дел мастеров. Слишком ценны они для лесных жителей. Обязательно забрал бы их с собой.
Неосторожно шагнув и споткнувшись об обгоревшее бревно, Чеслав едва не растянулся на покрытом пепельно-черными головешками земляном полу. Но что там, в углу, среди обрушившихся с крыши обгоревших бревен… такое странное? И отчего на него вдруг напала оторопь, отчего похолодело в груди? Неужели это… Чеслав невольно подался назад. Понятным ему стало увиденное, да и смрадный дух знаком. Да, это были… обгоревшие человеческие останки. Скрюченные смертью и обезображенные огнем.
Чеслав не разбирая дороги выскочил с пожарища и, преследуемый запахом горелой плоти, бросился туда, где мирно пасся безучастный ко всему происходящему Ветер. Верный конь, оторвавшись от своего трапезного дела, приветливо потянулся к хозяину, но Чеслав, даже не взглянув, отвел рукой морду скакуна — мол, не до тебя. В ответ Ветер недовольно фыркнул и отошел в сторону: нет так нет. Юноша же, чувствуя, что увиденное тяжким камнем давит на него, не стал сопротивляться и присел на траву. Упершись локтями в колени, он обхватил голову руками, потому как слишком много мыслей вскипело в ней разом.
Вот и разгадка, куда подевалось семейство Молчана. Ярый огонь пожрал их… И сомнений в том теперь у Чеслава не было. Но в чем причина? Пожрал живых или мертвых? А если мертвых, то чья рука отдала их избу на поживу Огню Сварожичу?
Долго он сидел недвижимо…
Погрузившись в тяжкие размышления, Чеслав не заметил, как начало темнеть. Надо было позаботиться о ночлеге. Благо он взял с собой большую медвежью шкуру, которая не раз становилась надежным укрытием во время лесных ночевок. Отыскав под развесистым дубом место посуше, Чеслав достал из тряпицы припасенный кусок хлеба, утолил голод, сходил к ручью и запил снедь прохладной водой, а после завернулся в мохнатое покрывало, глубоко вдохнул сырой, смешанный с запахом гари и шерсти воздух и попытался заснуть. Но сон не шел к нему. Соседство со страшным пожарищем и мысли о нем не давали уснуть.
Вдруг его чуткое ухо уловило чье-то приближение. Шуршание сухой листвы и хвои под ногами… Тишина… Шаг… Снова тишина… Снова шаг, еще один… А вот под чьей-то тяжестью сломалась сухая веточка — в темноте ведь не разглядишь, куда ступаешь… Шорох то возникал, то через какое-то время исчезал, словно идущий замирал и выжидал, а после снова продолжал движение. Другой бы, может, и не распознал столь осторожное приближение или подумал, что показалось, — не так еще близок был незваный гость. Но Чеслав был хорошим охотником, а потому ошибки быть не могло: в его сторону кто-то крался. Вот только из-за расстояния пока не совсем понятно, зверь или человек.
Зверь? Неужто хищник вышел на ночную охоту? Но отчего тогда Ветер не выказывает беспокойства тревожным ржанием, а лишь фыркает? Неужели не учуял еще опасности гривастый? Или все же это сын рода человеческого пожаловал?
Юный охотник бесшумно выскользнул из-под шкуры, на мгновение замер, поточнее определяя направление, откуда доносились странные звуки, и двинулся в ту сторону. В руке наизготове он сжимал нож. Теперь нужно было подкрасться к незваному гостю как можно тише, чтобы захватить его врасплох.
Ночь в лесу — совсем не подходящее для охоты время, разве что для зверя плотоядного раздолье. В темень у того глаз зорче. А для человеческого ока, если бы не ночное светило, то никакой видимости. На счастье Чеслава, ночь была лунная. Пройдя почти бесшумно некоторое расстояние, он, полагаясь в основном на свой слух, определил, что идущее лесом существо почти рядом. Там, впереди — и четверти пролета стрелы не будет. А вот уже и глаза его смогли заметить что-то темное, маячившее среди деревьев и время от времени попадавшее в лунное сияние. И это что-то, пока непонятное, двигалось в его сторону. Внезапно раздался сильный треск, глухой удар о землю, будто бы кто тяжелый резко прыгнул, и вслед — долгое неразборчивое ворчание. От пугающей неизвестности и напряжения Чеслав почувствовал, как взмокла спина, а в голове зародилась предательская, но, возможно, самая разумная в этой ситуации мысль: «Бежать!» И как же трудно было не поддаться этому искушению! Но Чеслав все же устоял. Негоже охотнику его рода и племени опасности спину показывать. Да и ноги все равно не несут…
Но вот у кустов, откуда доносилось ворчание, различилось шевеление, и от самой земли стало что-то неспешно возрастать…
«Уж не Леший ли бродит по своим владениям?»
У Чеслава даже дыхание перехватило от такой мысли. Сам он хоть и не встречался лицом к лицу с лесным духом, но как тот показывался то зверем, то птицей, вроде как самыми обычными, а в тот же час чудными, от стрелы или силков непонятным образом уходящими, не раз наблюдал. Мог Леший и деревом, пнем или простым грибом обернуться — на то и дух. Чаще юноша ощущал его невидимое присутствие, но другие, сказывают, и в обличье лесное божество наблюдали.
