– Как вы думаете, эти из Сан-Диего видели? – спросил Мандо.
– Ш-ш-ш, – сказал Стив.
На подлодке зажгли прожектор, он осветил узкую черную палубу. Из люка на нее лезли люди, на воде возле корпуса надували большие плоты. Другие люди лезли с лодки на плоты. Фонарь мусорщиков освещал плоты и весла – гребли к берегу. Два мусорщика зашли в воду по грудь и протащили плот через белую прибойную полосу. С плота спрыгнули несколько человек, еще двое передавали с него свертки и ящики. Мусорщики протягивали им бутылки с янтарной жидкостью, японцы пили, до нас долетали хрипло-панибратские приветствия мусорщиков. Японцы все выглядели очень круглыми, словно на каждом надето по две куртки. Один сильно смахивал на моего капитана.
Я оторвался от щели.
– Когда начнется стрельба, мы будем слишком далеко, – сказал я Стиву.
– Не будем. Смотри, еще плот. Я сказал:
– Надо выбираться из сортира и прятаться в той роще. Как только они сообразят, откуда стрельба, мы окажемся в ловушке.
– Не сообразят – как они разберут в темноте?
– Не знаю. Надо уходить отсюда.
Еще один плот втащили на берег. С него сошли жирные японцы, огляделись. Прожектор погас, но сама подводная лодка осталась. Со второго плота сгрузили ящики, мусорщики собрались вокруг, открыли крышки. Мусорщик в алой куртке вынул из ящика винтовку и показал приятелю.
Бац! Бац! Бац! Люди Дэнфорта открыли огонь. Выстрелы гремели один за другим. Согнувшись в три погибели, глядя из-за ноги Стива, я видел только, как ответили на обстрел наши жертвы: они упали на песок, фонари мгновенно потушили, костер затоптали. Мне было видно не много, но я уже различал ружейные вспышки – они отстреливались. Я прицелился, и в ту же секунду что-то засвистело, бабахнуло, и мы оказались в облаке едкого маслянистого газа. Мы кашляли, задыхались, вопили – глаза жгло так, что ничего больше я не чувствовал: думал, газ выест их начисто. Едва ветер унес газовое облако к морю, снова бабахнуло, и треск наших револьверов перекрыла длинная очередь с берега. Сквозь едкие слезы я видел, как из японских ружей вырывается белое пламя. Я кашлял и плевался, меня мутило, но я все-таки поднял револьвер – выстрелить в первый раз. (Стив уже стрелял вовсю.) Я нажал курок: бац!
Темноту разрезал луч прожектора, он начинался от подводной лодки и шарил южнее нас, возле стены, где сидели Дэнфорт и его люди. Грянули взрывы. На улицах позади нас шла перестрелка, над берегом вновь клубился отравляющий газ. Японцы и мусорщики шли на нас сквозь ядовитое облако, они были в шлемах и палили из автоматов. Стены сортира начали рушиться. «Бежим!» – заорал Стив. Мы перепрыгнули через заднюю стенку и побежали к роще. Выбрались на засыпанную мусором улицу, параллельную набережной, побежали – вернее, запрыгали через груды гнилых деревяшек и битого кирпича, спотыкались, падали, вскакивали. От газа у меня рекой лились сопли; револьвер я выбросил. Вдруг стало светло, как днем, в резком голубоватом свете пролегли твердые, словно камни, тени. В небе над нами брызгала огнем осветительная ракета, подсвечивая снизу крошечный парашют, на котором висела. Вместе с парашютом она рухнула в море, озарив гавань, так что на мгновение я увидел подводную лодку и людей, которые стреляли по нам из пушки.
– К мосту! – орал Стив. – К мосту!
Я скорее прочел по его губам, чем услышал. Пальба гремела так, что хотелось упасть на землю и зажать уши ладонями. Мы карабкались через свалки, упавшие деревья, выброшенные штормовым приливом коряги; Мандо провалился ногой в яму, пришлось его выдергивать. Пули свистели вокруг, разрезая воздух, я бежал, пригнувшись так, что болела спина. Зажглась новая осветительная ракета, выше и дальше от моря, она плавно спускалась на нас, словно звезда с неба. Теперь мы видели свой путь, но и сами были как на ладони, так что приходилось двигаться еле-еле, шаг за шагом. Со стороны города застрочили автоматы, позади через равные промежутки времени гремели взрывы; полыхнула вспышка, оглушительно жахнуло, и позади нас осел и рассыпался на куски дом. Подводная лодка. Мы выбрались из-за груды досок и снова побежали пригнувшись. Новая осветительная ракета в небе. Полуобвалившееся здание на холме снесло взрывом, потом упали три растущие рядом секвойи. Ракета погасла, и мы довольно долго пробирались в темноте, пока не вспыхнула следующая. Мы схоронились за поваленным эвкалиптом.
– Как вы думаете, – выдохнул Габби, – эти, из Сан-Диего, унесли ноги?
Никто не ответил. Мандо по-прежнему держал револьвер. До моста оставалось еще порядком, и я хотел скорее добраться туда, пока подводная лодка не снесла мост своим огнем. Мыс Дана по-прежнему гудел от выстрелов, словно там вдет настоящая война, но, может быть, японцы стреляли по теням. Я не знал, дали наши спутники деру, как мы, или нет. Мы вскочили и побежали через завалы. Порыв ядовитого газа. Зажглась новая ракета, но она с шипением рухнула в болото. Я упал, рассадил ладонь, колено и локоть. Мы добежали до моста. Никого.
– Надо их подождать! – крикнул Стив.
– Пошли, – сказал я.
– Они не знают, где мы! Будут ждать здесь.
– Не будут, – горько выговорил Габби. – Они давно умотали. А нам велели ждать здесь, чтобы мы задержали японцев.
Стив с открытым ртом вылупился на Габби. Новая осветительная ракета вспыхнула прямо над нами, я пригнулся к ограждению. Сквозь просвет между бетонными столбиками было видно сразу несколько ракет: они неровной цепочкой плыли к морю, и вот самая дальняя из них осветила воду. Теперь и последняя проплыла над подводной лодкой.
– Быстрее, пока не пустили следующую! – яростно выкрикнул Габби и, не дожидаясь нашего согласия, вскочил и припустил по мосту. Мы побежали следом. Новая ракета озарила небо, с жуткой четкостью высветила все на мосту. Нам ничего не оставалось, только бежать. Лодка начала стрелять по нам. Бетонное ограждение звенело, воздух рвался с треском раздираемой ткани, с грохотом первого грозового раската. Мы перебежали мост и упали ничком за грудой покореженного асфальта. Лодка поливала мост огнем. В холмах завыла сирена, сперва тихо, потом все громче и громче. Мусорщики забили тревогу. Но с кем они дерутся? Темнота, далекие разрывы снарядов, вой сирены. Подводная лодка прекратила обстрел, но у меня звенело в ушах, так что я скорее почувствовал, чем услышал ружейную трескотню впереди, в Сан-Клементе. Стив поднес губы к самому моему уху: «Пробираемся через улицы». Остальное я не разобрал. Стрельба на юге означала, что наши спутники из Сан-Диего уже там, решил я. Сволочи, бросили нас. Мы побежали снова, но с лодки нас, наверно, заметили в ночные бинокли и снова начали обстреливать. Мы бежали, пригнувшись, через развалины к прибрежной дороге. Подводная лодка стреляла. Мы отвернули от берега, взобрались на низкий уступчик, пробежали лесом на другую дорогу. В развалины Сан-Клементе, в лабиринт завалов. Мандо отстал. Он хромал, и я решил, что это его нога.
– Быстрее! – крикнул Стив.
Мандо покачал головой, прихрамывая, подошел к нам.
– Не могу, – сказал он. – Меня подстрелили.
Мы остановились и усадили его в грязь. Он плакал и держался левой рукой за правое плечо. Я подсунул свою ладонь под его – по моей руке потекла кровь.
– Почему ты нам не сказал? – воскликнул Стив.
– Да его только что, – огрызнулся Габби и оттолкнул меня. Взял Мандо под локоть.
– Идем, Мандо, надо выбираться отсюда как можно быстрее.
В свете последней ракеты я видел лицо Мандо. Он смотрел на меня, будто хотел что-то сказать, но губы его только вздрагивали.
– Помоги мне его нести, – срывающимся голосом выпалил Габби.
Я подхватил Мандо под другую руку – рубашка у него на спине взмокла от крови. Стив подобрал револьвер. Мы пошли дальше. Через каждые несколько шагов путь преграждала поваленная балка или стена.
Я наконец решился открыть рот.
– Надо остановить кровь, – сказал я. Она текла в моем рукаве, по руке. Мы опустили Мандо на землю, я разодрал свою рубашку на полосы. Нам никак не удавалось плотно прибинтовать повязку к ране. Случайно я задел ее пальцем – маленькая вмятинка под правой лопаткой. Кровь уже почти не шла. Мандо по-прежнему смотрел на меня взглядом, который я не мог прочесть, и молчал. – Мы мигом отнесем тебя домой, – хрипло сказал я и слишком резко выпрямился – меня зашатало. Стив помог нам поднять Мандо, и мы двинулись.
