– Очень забавно! – Она подняла глаза на Фанни. – Думаю, мне не удастся убедить тебя пойти со мной в Ньюгейтскую тюрьму?

– Я должна подвести черту. Не стану больше брать заложников, Лилиан. Женщина может сделать только то, что ей доступно.

Лилиан вздохнула, другого ответа она и не ожидала.

– Все не так уж и плохо, – сказала Лилиан. – Диллона поселили в доме смотрителя тюрьмы. К счастью, этот мистер Ньюмен готов на все ради денег.

– Это старая практика снимать часть казенной квартиры на территории тюрьмы для некоторых заключенных. И все это вполне законно, – мудро заметила Фанни. – Но у тебя не хватит денег, чтобы заманить меня туда.

– Тогда я отправляюсь одна, – пожала плечами Лилиан. – Слезами горю не поможешь. Надо действовать.

– Принарядись. Ванна, новое платье, немного теплого какао, и будешь в полном порядке.

– Спасибо, Фанни.

– А для чего существуют друзья?

Лилиан казалось, что она не в силах слезть с кровати.

Фанни закусила губу.

– Кстати, к вопросу о том, чтобы продолжать… Знаю, тебе трудно об этом говорить, Лилиан, но иметь план совсем недурно, если что-нибудь случится с Диллоном.

– И чего ты от меня хочешь? Сама мысль о том, что через каких-нибудь две недели Диллона казнят, мне невыносима.

– Но давай пораскинем мозгами вместе. Готова?

Лилиан пожала плечами.

– Только через год ты войдешь в права наследования. А до тех пор можешь путешествовать.

– Да, путешествовать по континенту, раздираемому войной, это очень мило, Фанни, Неужели ты не понимаешь? Мне придется бежать от кавалерии Наполеона в то время, как она будет буквально наступать мне на пятки.

– Ведь ты именно это собиралась сделать, как только получишь свои деньги.

– Но сейчас все изменилось. Разве нет?

– Ты всегда мечтала побывать в Италии.

Образы падающей Пизанской башни, римских руин, венецианских каналов молнией промелькнули в ее воображении.

– Вероятно, в книгах все это преувеличено.

– Не будь пессимисткой. Уверена, все это божественно. Представь, что в Италии тебя пронзит стрела амура. Любовь в Венеции.

– Надеюсь, меня никогда не поразит такой недуг.

Фанни округлила глаза.

– Ты не можешь говорить это серьезно!

– Болезнь, называемая любовью, сразила мою мать, как могла бы сразить любая другая болезнь. Она сохла по этому мерзавцу, моему отцу, до самой смерти. И думаешь, он ею интересовался? Хотел что-нибудь узнать обо мне? Должно быть, его это ничуть не трогало.

– Трогало? Любовь – это плод на пиру жизни. Это начинка в пудинге.

– А твоя великая любовь принесла тебе счастье?

– Говоря по правде, она так и не умерла. Хоть мой любимый Нед ушел из жизни, я все еще лелею память о нем и продолжаю его любить.

– Но если бы он был жив, а ты, не дай Бог, умерла, он испытывал бы то же самое?

– Конечно. Он меня очень любил.

– В твоих чувствах я не сомневаюсь, но разве способны мужчины любить так же сильно? Разве их чувства столь же постоянны? По-моему, они просто теряют к женщине интерес, как жеребцы, готовые переметнуться к другой кобыле.

– Не все мужчины одинаковы. Некоторые хранят верность своим любимым.

– Ради счастья, или от лени, или просто потому, что у них нет выбора?

Фанни приложила руку к сердцу и покачала головой:

– Не могу поверить, что ты так цинично относишься к величайшему счастью, какое может испытать человек.

– Думаешь, для мужчин это тоже величайшее счастье?

– Думаю, да…

– Или мужчин больше интересует очередная юная красотка с большой грудью и пышными бедрами, которая окажется поблизости?

– Мой отец обожал мою мать, даже когда ее бедра стали значительно шире от деторождения. Мой дедушка точно так же относился к бабушке, а она вовсе не была красавицей. Точно так же любили своих жен мои многочисленные дядья. Мужчины в моей семье умели любить.

– А твой отец тоже тебя любил, когда вышвырнул из дома?

Лилиан пожалела об этих случайно вырвавшихся словах. Однако Фанни они не задели, и она спокойно ответила:

– Он сожалел об этом до конца своих дней, Лилиан. Мать рассказывала, что он надеялся найти меня в каменоломне, где я пряталась, когда была маленькой. Но утром меня там не оказалось. И целых две недели он искал меня на дорогах.

– Он думал, ты погибла? – с нескрываемым ужасом спросила Лилиан.

– Он опасался, что я стала жертвой разбойников или какого-нибудь сброда, и его мучило чувство вины.

– Он когда-нибудь узнал, что с тобой случилось на самом деле?

Фанни печально покачала головой:

– Я мечтала вернуться в родную деревню в роскошном платье, увешанная драгоценностями, приехать туда в роскошном экипаже… Я хотела увидеть лицо отца, хотела увидеть его униженным…

– Но?.. – затаив дыхание спросила Лилиан. Для нее приоткрылось оконце в ту часть жизни Фанни, о которой ей ничего не было известно.

– К тому времени, когда я наконец установила контакт с матерью, он уже умер.

– А мать еще жива?

– Нет. Она выносила и родила столько детей, что это оказалось для нее непосильным бременем. – Фанни шумно вздохнула и потянулась: – А ты, Лилиан, не хочешь завести детей?

– Для меня это нереально. Ведь я никогда не выйду замуж.

– Но ты хотела бы иметь детей?

Лилиан сидела молчаливая, не в силах ни лгать, ни сказать правды.

– Лично я не хочу, – объявила Фанни, прижимая руку к объемистой груди. – Думаю, я слишком эгоистична, чтобы взять на себя ответственность за другое живое существо.

– Я решительно опровергаю это! Ты носишься со мной, как наседка с цыплятами. Помогаешь, позволяешь отягощать твой слух признаниями и слушаешь с интересом.

– Опаиваю снотворным и привязываю к кровати твоих партнеров…

Губы Лилиан дрогнули.

– Ты единственный друг, которому я могла доверить столь деликатное дело. Серьезно, Фанни, любой ребенок был бы счастлив иметь такую мать.

– Возможно, я была бы не такой уж плохой матерью, – сказала Фанни. – Но я слишком стара для этого. Зато я охотно навещала бы тебя и твой выводок.

– Кстати, сколько тебе лет?

Этот вопрос не давал Лилиан покоя, но ответа на него не было. Не считая крашеных волос и обилия пудры, можно было бы сказать, что Фанни – женщина без возраста.

– Не твое дело. И не отвлекайся от темы. Мы говорим о тебе и твоих потенциальных детях. Ты хоть когда-нибудь думала об этом?

Лилиан играла с перышком из подушки.

– Я пытаюсь себе представить, как выглядели бы мои дети. Были бы у них аристократические носы их бабушки? Или густые кустистые брови дедушки?

– Это если будет мальчик. Иначе нам придется к кому-то обращаться, чтобы выщипать эти несносные брови. Что еще?

Лилиан пожала плечами:

– Не имеет значения. Просто романтические бредни молодой девушки, Фанни. Но я уже не та глупая девочка, которой была прежде.

– Нет, теперь ты просто глупая женщина. У тебя вся жизнь впереди.

– Это мой выбор, Фанни. Пусть так и будет.

– А если я скажу, что ты совершаешь чудовищную ошибку?

– Тогда я буду пожинать ее плоды.

Фанни вздохнула:

– Тебе не привыкать.

Наступило молчание. Его нарушила Фанни:

– Из всей этой путаницы я извлекла нечто полезное.

– Что же? Говори скорее!

– Тебе никогда больше не придется проходить через это испытание – потерю девственности.

– По-твоему, это хорошо?

– По крайней мере ты больше не будешь испытывать боли, только наслаждение.

– И с кем же я буду его испытывать? С мистером Стенли?

– Он вовсе не так уж плох без ливреи.

– О! – застонала Лилиан, прикрывая глаза подушкой. – Лучше бы мне этого не знать, Фанни.