— Блейд.

И улыбнулась так, что он едва не передумал.

Онор в три шага оказалась рядом, укрыла Блейда ворохом теплых юбок, сжала его голову в ладонях и поцеловала. Он не смог себя сдержать: притянул ее к себе и поцеловал в ответ. Их языки столкнулись, и господин почувствовал вкус корицы на губах любимой.

— О, Блейд, ты очнулся, — выдохнула она.

Он прижал ее к своему плечу, чтобы не смотреть в лицо, и крепко обнял. Онор спаслась от Викерса и чудовища, а теперь придется спасти ее от самого себя.

— Ага, — хрипло выдавил Блейд и кашлянул.

Онория вскочила с постели, взяла графин бладвейна и налила бокал. Каким-то чудом господин нашел в себе силы сесть. Запах крови вызвал голод, и темные тени заволокли зрение. Он схватил бокал, и, заставляя себя двигаться не так резко, поднес напиток к губам. Пальцы дрожали, на лбу выступил холодный пот. Не глядя на любимую, Блейд сделал большой глоток.

Кровать слегка прогнулась под Онор, устроившейся на краешке. Слишком близко. Блейд, раздувая ноздри, вдохнул пьянящий аромат теплой кожи. Силы возвращались очень быстро, по мере того, как бладвейн наполнял сжимающийся от голода желудок. Опустошив бокал, господин снова уставился на графин, ведь содержимое едва ли утолило его жажду.

— Еще?

Онория послушно налила еще два бокала, пока Блейд не насытился.

— Целых полторы пинты, — заметила она, глядя на него серьезными черными глазами.

Блейд не мог сдержаться и коснулся ее гладкой щеки:

— Ага, милашка.

Онор взяла его за руку, сжимая в ладонях. Ее жар опьянял. Блейд купался в нем, желая уложить ее и потереться о красавицу обнаженным телом, забирая себе еще.

— Помнишь, что случилось? — спросила она.

Блейд приподнялся. Простыни собрались на талии, и он понял, что одежды на нем нет. Прикосновение шелковой ткани к возбужденному члену походило на сладкую пытку. Господин согнул ногу в колене, пытаясь скрыть эрекцию.

— Совет голосованием решал, позволить ли чудовищу жить.

В глазах Онории промелькнуло смущение.

— Ты не чудовище.

— Онор. — Блейд прижал ее руки к своим губам и поцеловал костяшки. — Ты знаешь, что я такое, — с болью прошептал он. — Я потерял самообладание, когда увидел Викерса с тобой. И снова добровольно вышел из себя, кода испугался, что он тя укокошит.

— Но ты же сумел с собой совладать.

Он гладил мягкие женские волосы, запоминая ощущение.

— С тобой я неуправляем. — Первый признак приближающегося Увядания. Отчаяние тяжело давало на грудь. — Да, я очухался. В этот раз.

Блейд видел, что Онория начинает понимать. Она устроилась у него на коленях, всем своим видом выражая несогласие.

— Не смей! Не смей так со мной поступать! Я боролась за тебя, черт побери! А теперь борись за меня.

— Я и борюсь. — За ее жизнь. Раздираемый противоречивыми чувствами, он снова поцеловал Онор. Та ответила крепко и требовательно, оседлав любимого.

Тяжелые юбки задрались. Блейд провел рукой по ее бедру, обхватил округлую попку и застонал, притягивая Онор к себе. Горячее желание пылало в его паху. Чего бы только он не отдал, лишь бы еще раз…

Онория жадно целовала его и сжимала руками юбки, простыни. Блейд покачал головой, отрываясь, чтобы вздохнуть.

— Нет. — Он перехватил запястье любимой и застыл, почувствовав, как нежная кожа ее складочек мимолетно прижалась к его члену. — Онория.

Еще поцелуй. Блейд не мог ей противиться. Застонав, он легко толкнулся, ощущая ее влагу и манящий вход в лоно.

— Черт побери!

Он перекатился вместе с ней и прижал ее к кровати. Юбки раскинулись по красным шелковым простыням, а Онория обхватила его бедра ногами, поймав в ловушку. Придавив ее запястья, Блейд попытался не обращать внимания на соблазнительную позу.

Всего раз.

«Нет».

Он прижался лицом к ее шее.

— Мы не можем. Я опасен для тебя и своих людей.

— Ты никогда не обидишь того, кого поклялся защищать.

Господин посмотрел в полные страсти глаза Онории. Она была такой решительной, так защищала всех, кого считала своими близкими. И станет бороться, пусть даже смысла в этом больше нет.

— Уровень вируса у мя в крови держался на семидесяти восьми процентах последние месяца три, — прорычал Блейд. — Скажи, что это значит? Скока мне осталось… ты, со всеми цифрами и фактами. — Он заметил, как Онория поджала губы, и слегка ее тряхнул. — Черт тя дери, Онор, ты знашь, чо это такое. Не закрывай глаза.

— У тебя не семьдесят восемь, — упрямо начала она, — а….

— Я неделю назад делал замеры! — заорал он, отпихивая ее от себя.

Затем, не обращая внимания на жжение в глазах, отвернулся, обмотал простыню вокруг талии и, пошатываясь, встал с постели. Комната, казалось, накренилась. Блейд едва видел, пока шел, натыкаясь на мебель и даже тапочки. Добравшись до письменного стола, он вытащил из ящика маленький дневник и бросил его Онории.

— Я не мастак читать и писать, но в цифрах смыслю. Записывал их каждую неделю. — В голосе уже не было злости. Блейд опустился в кресло и уронил голову на руки. — Они годами все подымались и подымались. Я предупредил Эсме, мол, при восьмидесяти сдамся Уиллу.

Сначала повисло молчание, а потом послышался шелест страниц.

— Странно.

— Чо странного? — проворчал Блейд. — Таков недуг. Тело может сопротивляться, оттягивать момент, но потом начинается обратный процесс. — Он провел рукой по шевелюре. — Я вижу, как волосы и кожа светлеют. Чувствую, как тело холодеет. Я не дурак и понимаю, чо происходит.

Онория подняла голову, но вместо обиды и отчаяния ее лицо выражало решительность. Она встала с постели, и юбки опустились, скрывая ноги.

— Я вчера проверяла твой уровень вируса и получила число семьдесят шесть.

Блейд замер:

— Быть не может.

Они оба посмотрели на маленький медный спектрометр.

— Я уверена, что уровень был семьдесят шесть процентов, — сказала Онория, бросаясь к аппарату. — Я удивилась, насколько он… высок. Ты никогда об этом не упоминал.

Вежливый укор.

— Мне было об чом подумать, — ответил Блейд, идя следом.

Онория протянула ему руку, а второй взяла иголочку. Блейд замешкался.

— Я не причиню тебе боли, — заметила Онор, неправильно истолковав его нерешительность. — Я очень искусна, ведь много лет практиковалась в Клинике.

Он глубоко вздохнул:

— Дело не в том. Уровень никада не опускался. Эт немыслимо. — Но все же медленно вложил свою руку в ее. — Мож, ты ошиблась?

Онория погладила пальцы любимого и приложила один из них к медной тарелке.

— Значит, мы узнаем вместе.

Острая иголочка словно жало пронзила плоть. Блейд дернулся. Онор наклонила его кисть и держала ее над маленьким стеклянным пузырьком, массируя кожу, чтобы пошла кровь.

Одна, две капли. Третья для верности. Кровь лениво расползлась по дну бутылочки. Онория добавила три капли гидрата окиси натрия, а потом опустила емкость в спектрометр. Нажав на кнопку, она покрутила диски набора, чтобы найти правильную частоту. В зависимости от уровня кислой реакции, маленькие медные шестеренки встанут на места, согласно данным по текущему уровню вируса.

На мгновение они затаили дыхание, а Блейд еще и отвел взгляд.

— Все будет хорошо, — прошептала Онория. — Все равно у меня остались отцовские записи. Он был на грани открытия. За несколько дней до смерти ни о чем другом и не говорил. У нас есть еще немного времени.

Послышался резкий щелчок. Онор наклонилась, и половица заскрипела под ее весом.

— Ну чо? — Слова застревали у Блейда в горле.

— Смотри, — прошептала она.

Маленький диск остановился на отметке «76».

— Я ж правильно замерял, — пробормотал господин, чувствуя, как ноги подкашиваются. Онория обняла его, пока он изумленно смотрел на прибор. — Было ж семьдесят восемь, точно говорю.

Онор отстранилась и повела его к креслу.

— Ты бы не делал одну и ту же ошибку месяцами. — Ее лицо озарила широкая улыбка. — У тебя тут колонки с цифрами и датами. В последний раз показания в семьдесят шесть процентов записаны тридцать первого марта.