— Добрый вечер!
Хозяин низко склонился над каким-то шитьем при тусклом свете пятилинейки, повернул голову и медленно осмотрел Нурума, начиная с огромных солдатских сапог до остроконечного шлема. В глазах портного застыло выражение: «Ну и наградил тебя аллах ростом!» Нос Жарке оседлали очки, вместо одной дужки была черная нитка; в светлых глазах, смотревших поверх очков, сквозила смешинка, Нурум чуть замешкался, не зная, с чего начать. В правом углу возле котла женщина катала тесто, она даже не взглянула на позднего гостя, лишь быстрее задвигала скалкой.
— Если я не ошибся, это, кажется, дом портного Жарке? — спросил Нурум негромко.
— Разве не видно? — улыбнулся Жарке, указывая на старую машинку «Зингер» перед собой. — Ну, что скажешь, длинный незнакомец?
Поняв, что портной склонен к шуткам, Нурум ответил в тон:
— Оттого, что длинный, я и не заметил, что там внизу на полу. Вот сейчас вижу и вашу машинку, и бешмет, который вы шьете для такого же долговязого, как я.
— Верно, бешмет целых два аршина длиной. Но он не мужской, я его шью для прекрасного пола, — хмыкнул Жарке, но, подумав, что гость может обидеться, принял серьезный вид. — Говорят, рослый человек всегда честен и справедлив. Недаром Омар Справедливый был на голову выше всех в окружении пророка Мухаммеда. Не обессудь.
Нурум тоже посерьезнел..
— Извините, что я беспокою вас в поздний час. Я приехал со стороны Челкара, чтоб закупить тут чаю-сахару и всякой всячины. Есть и другие делишки. И к сестре заеду, и стригунка объезжу, говорят. Так и я. Узнал, что у вас живет один мой родственник, решил и его попроведать. Оразом его зовут…
— А-а, — протянул Жарке. — Есть такой. Проходи.
«Куда пройти-то?»— подумал Нурум, растерянно оглядываясь. Но долго думать ему не пришлось: из другой комнаты, услышав свое имя, вышел Ораз. Нурум просиял от радости.
— Еле нашел тебя, дорогой Оразжан!
Ничего не говоря, Ораз оглядел Нурума широко раскрытыми глазами.
— Ну, чему ты удивляешься, Оразжан? — спросил Нурум, заметив растерянность Ораза.
— У кого остановился? — спросил Ораз встревоженно.
— У Фазыла.
— Хорошо. Сейчас я выйду. Поговорим…
— У меня срочное дело…
— Там и поговорим, — шепнул Ораз.
Нурум внимательно посмотрел на него, покачал головой.
— Жиен, ты, я вижу, изменился в городе. В ауле ты был не таким. Боишься, что ли, меня? Или недоволен, что я стал дружинником?
— Да что ты! Нет, нет. Это очень хорошо, что ты стал дружинником. После обо всем и поговорим.
— Да у меня всего два слова. Срочное дело… — И Нурум, не обращая внимания на растерянность друга, выпалил:
— Мне надо узнать, где Хаким. Срочное письмо ему надо написать…
Ораз не на шутку испугался. Недобрые мысли пришли ему в голову: «Уж не попался ли этот простодушный певец на удочку полковника Гаруна? Зачем ему понадобился адрес Хакима? Разве можно ему писать? Что это все значит? Почему он пришел именно ко мне?..»
— Сейчас, Нурум, сейчас. Выйдем и на улице поговорим. Здесь неудобно.
Ораз снова кинулся в другую комнату. Стало слышно, как он там с кем-то пошептался.
«Что за тайна? Еще вчера был такой простой, разговорчивый джигит, а сегодня — сплошные секреты. Может быть, он моей шинели испугался?»— недоумевал Нурум.
Вскоре Ораз вышел, но по-прежнему в одной рубахе и даже расстегнул верхнюю пуговицу, как бы готовясь к разговору здесь.
— Жаке, вы бы посидели в другой комнате с Губеке. Этот джигит — мой нагаши, у него срочное дело, вы сами слышали… — несмело обратился он к портному. Тот живо согласился:
— Конечно, милый, конечно. Усаживай своего жиена вот здесь и спокойно говори с ним. Эй, жена, тебе бы тоже надо выйти.
На лице женщины появилось выражение недовольства.
— Куда мне на ночь глядя тащиться? Мне надо поскорее сготовить ужин, чтобы дорогой гость поел и отдохнул… — пробурчала она, еще яростней раскатывая тесто скалкой.
— Дженгей, вы можете остаться. Делайте свое дело, — сказал Ораз, поняв, что женщину не выпроводишь.
«Видать, у них важный гость. Я пришел некстати. Кто этот Губа-еке? «Дорогой гость», — говорит хозяйка».
Нурум обернулся к Оразу. Веселый, находчивый, умеющий поговорить и с пожилыми, и с молодыми, Ораз сейчас был молчалив и серьезен. Он чуть прикрутил фитиль пятилинейной лампы, но и в сумеречной комнате Нурум хорошо видел лицо Ораза, его широковатый книзу нос, высокий лоб, смолистые густые брови, похожие на крылья птицы, живые, умные глаза, волевой подбородок и упрямый рот. Нурум с восхищением разглядывал друга: «Наш старик говаривал: «Ум тянется к красоте, умные речи льются из прекрасных уст». Видать, прав был старик». Нурум решил не только узнать адрес Хакима, но и поговорить обстоятельно о многом. Он подошел к машинке Жарке, присел на скамеечку.
— Ты как-то говорил, что в Кзыл-уй поедешь, устроиться на работу. В каком учреждении работаешь, жиен? — спросил он.
— Я, нагаши, работаю в том учреждении, которое снабжает вас одеждой и едой, — коротко ответил Ораз. — А тебя можно поздравить со званием дружинника?
— Поздравления ведь не выпрашивают, дорогой жиен! — засмеялся Нурум, но, задетый за живое, сразу нахмурился. — Чтоб устроиться на работу, надо иметь знания. А у меня их нет, потому я и вступил в дружину. Хоть ружье потягаю, если ни на что не способен.
Ораз быстро взглянул на него, думая, что смелого джигита тяготит необразованность, он мечтает об ученье.
— Судьба одарила тебя немалыми способностями, Нурум. По-мусульмански ты грамотнее всех нас, только вот не учился в русской школе. А быть полезным народу может любой, это зависит прежде всего от тебя самого.
— Одного желания мало. Чтобы быть полезным, надо иметь ум, знания.
— Ум у тебя есть…
Нурум покачал головой.
Встреча с Мукарамой вызвала у него невеселые мысли.
«Другие джигиты в моих летах уже сотней командуют, а я так себе… пришей-пристегни. «Ум у тебя есть», — говорит Ораз. Насмехается?.. Нет, это он искренне сказал. Ораз не станет насмехаться. В ауле он меня похвалил: «Молодец! Пой песни Махамбета!» Нет, он хорошо знает, на что я способен». Ораз чуть помедлил.
— Можно тебя называть Нурумом?
Нурум усмехнулся.
— А как же еще? Называть «Нуреке» еще рановато.
Ораз покосился на женщину, которая, кончив катать, теперь резала тесто на длинные полосы, и заговорил тише:
— Почтительное «нагаши» более подходит к хаджи Жуке. А мы с тобой почти ровесники. Два-три года — разница небольшая… — он кашлянул, как бы прочищая горло, и наклонился к Нуруму. — Это я не просто так говорю. Жуке — очень умный человек.
«Куда он клонит?» — мелькнуло в голове Нурума.
— Очень умный человек Жуке. Этот человек однажды сказал, а я запомнил. Мудрые слова не забываются. «Наши предки предпочитали поднимать ханов не на дорогих белых кошмах, а на кончике копья», — говорил хаджи на одном меджлисе. Мы должны не только помнить эти слова, но и… Ты говорил о моем решении отправиться в Кзыл-уй, чтобы устроиться на работу. Следуя мудрым словам Жуке, я приехал сюда, в город, в самую гущу казахов, чтобы хоть пером, хоть словом исполнить завет Жуке. К этому сейчас стремятся все истинные сыны народа. Твой младший брат, мой ровесник и друг Хаким…
— Где он сейчас? — прервал Нурум.
— Где? После… после… — прошептал в ответ Ораз.
Нурум задумался. «Что это значит — исполнить завет Жуке? Или он мне не доверяет?»
— Никто меня не заставлял надеть вот этот чекмень, — Нурум дернул свою гимнастерку — Ты же сам, жиен, сказал мне: «Служи своим уменьем, пой свои песни». Вот я и приехал в ставку хана и мечтаю пойти по следам пламенного Махамбета. Думаю, что, «не разводя костра на снегу, чтобы зажарить наскоро дичь», мы ничего не добьемся.
— Как хорошо ты сказал! — Ораз с жаром обнял товарища.
Торопясь и сбиваясь, Нурум рассказал о встрече с Мам-бетом, о том, как стянул с коня Нурыша, как на комиссии струсил перед Ихласом, как встретился сегодня с Мука рамой и обещал ей разузнать адрес Хакима.
