Как известно, прежде Чечня имела большое значение для экономики России — как разветвленный транспортный узел и коридор. Через ее территорию проходили железнодорожная линия и автомагистраль Ростов — Баку, нефтепровод Баку — Новороссийск и другие коммуникации, имеющие стратегическое значение не только для Юга России, но и для Азербайджана, Грузии, Армении. Но отсутствие политической стабильности на территории Чечни, бандитизм, сложная криминальная обстановка заставили руководство России, Северо-Кавказских и Закавказских республик создать альтернативные магистрали в обход «Ичкерии». В конечном счете, это наиболее болезненным образом отразилось на самой Чечне, приведя к окончательной утрате выгод геополитического положения.
В 1989 году население Чечено-Ингушской Республики насчитывало 1270 тысяч человек. Здесь проживали 100 наций и народностей. Из них 57,8 процента составляли чеченцы, 23,5 процента — русские, 12,9 процента — ингуши, 1,5 процента украинцы, 1,2 процента — армяне.
К концу 1996 года в «Ичкерии» оставалось чуть более 600 тысяч человек. К январю 1999 года население республики сократилось примерно до 350 тысяч, а уже к началу боевых действий в Дагестане, то есть всего за шесть месяцев, — до 320 тысяч человек, из которых только 20 тысяч были русскими. Республику покинули 220 тысяч русскоязычного населения и более 500 тысяч чеченцев.
Словом, три года «независимости» привели республику к катастрофе. Более 80 процентов трудоспособного населения не имели постоянной работы. Треть голодали, 65 процентов едва сводили концы с концами. Для Чечни были характерны, с одной стороны, нищета большей части населения, с другой — невиданное доселе обогащение лидеров режима, «новых чеченцев» — главарей вооруженных банд.
Налицо было материальное, физическое и моральное истощение народа. Практически прекратилось снабжение населения. В больницах и поликлиниках, кроме тех, что обслуживали бандитов, отсутствовали необходимое оборудование и медикаменты, зачастую больным нечем было оказать даже первую медицинскую помощь. Ни пенсии, ни пособия на детей не выплачивались (последний раз пенсионеры получали деньги в июле — августе 1997 года). Школы были закрыты (с 1995 года учителя не получали зарплату). Дети оказались предоставленными сами себе. И без того бедственное положение населения усугублялось нехваткой электроэнергии и газа (раньше они поставлялись в Чечню из Дагестана и Ставропольского края).
Политическая, экономическая и социальная безысходность стали питательной средой для роста преступности. В период между двумя военными кампаниями «Ичкерия» превратилась в криминальный анклав на Юге России. На ее территории действовали около 160 вооруженных банд, терроризирующих население и поделивших между собой все сферы преступного бизнеса. Убийства и грабежи, наркомания и проституция в «правоверной мусульманской» республике стали обыденными явлениями. Обычной практикой был захват заложников — как для получения выкупа, так и в целях работорговли. Чечня превратилась в крупный международный центр распространения наркотиков, печатания фальшивых денег, незаконной торговли оружием, источник терроризма. В криминальную среду вовлекались подростки, даже дети.
Увы, тогдашним «властям» Грозного в тот период нечем было ответить на вызов, брошенный им преступными элементами.
«В начале первой войны все мы хотели независимости, — говорил заместитель военного коменданта Чечни Руслан Ямадаев, которому в свое время дудаевский режим присвоил звание бригадного генерала. — Думали, что без России построим богатое и справедливое государство. Но после окончания первой войны стало ясно, какое государство мы построили. Всюду правило беззаконие. Я думаю, что если бы войска снова не вошли в Чечню, то жертв было бы еще больше. Все шло к войне, к междоусобной войне. Народ увидел, какой бывает «независимость». Это независимость группы людей, которым позволено фактически все — грабить, убивать. Остальные — в рабстве, они не получают от государства ничего: ни средств от продажи нефти, ни пенсий, ни пособий…»
Отсутствие работы, тяжелые социальные и бытовые условия, как следствие неработающей экономики, конечно, стали главными причинами миграции населения. Но не только это. Дело было и в том, что в самопровозглашенной «Ичкерии» ошалевшие от вседозволенности сепаратисты избрали для себя мишенью так называемых инородцев (в первую очередь — русских). Силой оружия за три года они освободили для себя более 100 тысяч жилых домов и квартир, ранее принадлежавших «русскоязычным». Без суда и следствия в процессе репрессий были умерщвлены свыше двух тысяч русских.
Преступления против «инородцев» стали в «Ичкерии» обычным делом. Зверски был убит, например, атаман станицы Сунженской Подколзин, отрублены головы всем казачьим старейшинам в Червленной, публично растерзан в Урус-Мартане настоятель православной церкви отец Анатолий. Тысячи русских в «Ичкерии» были подвергнуты избиениям и изнасилованию. Еженедельно все русские общины обязаны были отдавать бандитам по две коровы. В казачьих станицах, сопротивлявшихся новым порядкам, проводились этнические чистки. По официальным данным Миннаца, после первой войны в Чечне были казнены более 21 тысячи русских.
А уж с русскими женщинами что бандиты творили! В станице Ищерской четверо неизвестных схватили у самого дома 20-летнюю Марию Алексеевну С., вывезли ее за пределы станицы и изнасиловали. В станице Наурской некий А. Мудаев с двумя дружками изнасиловали несовершеннолетнюю школьницу Анну Викторовну М. В станице Николаевской то же совершили шестеро чеченцев с 17-летней Ольгой К.… Причем в совершении преступлений нередко принимали участие и сотрудники чеченских «силовых» структур. В Чернокозово работники службы безопасности похитили 20-летнюю Марию Николаевну З., потребовав от ее матери выкуп. В течение суток девушку насиловали, издевались над ней. Только убедившись, что у ее родственников денег нет, Марию отпустили. А сотрудник Наурского РОВД Лечи Исраилов просто… задушил Елену Борисову.
Наряду с массовым геноцидом и убийствами славянского населения Чечни обыденным и ежедневным явлением стали «обычные» уголовные преступления со стороны представителей титульной нации.
Анализ совершаемых в те годы чеченскими бандитами преступлений подтверждал, что в отношении славянского или «русскоязычного» населения Чечни их было особенно много. Так, например в станице Микенской двое чеченцев совершили разбойное нападение на Анну Дежину, та была ранена в ногу, получила ушиб грудной клетки и гематому левого глаза. В станице Ищерской из пистолета через окно были ночью ранены супруги Поповы. У престарелой жительницы (1922 года рождения!) станицы Наурской Анастасии Котовой разбойники отобрали телевизор, два ковра и обручальное кольцо, к тому же еще и избили ее. В Микенской пятеро бандитов с автоматами под угрозой изнасилования жены отняли у Василия Васильева две автомашины. В селе Алпатово мужчина-чеченец избил Татьяну Пипия и Ольгу Романову. Такие факты можно приводить без счета!
В результате к началу контртеррористической операции в ряде населенных пунктов над Тереком, где изначально проживали потомки казаков, а заселение чеченцами до 1990 года практически только начиналось, русских не осталось.
Ведущие позиции в экономике «Ичкерии» занял такой промысел, как похищение людей и торговля ими с целью получения выкупа или обращения в рабов. Он обеспечивался 157 (!) бандформированиями, у которых «в обороте» постоянно находились от 3,5 тысяч до 10 тысяч заложников из Чечни и других регионов России, в том числе и жителей соседних с Чечней Северо-Кавказских республик — Дагестана, Северной Осетии, Кабардино-Балкарии и даже близкой чеченцам по этнографическим признакам Ингушетии. Примерно тысяча несчастных пленников были казнены за то, что за них некому было заплатить выкуп. В обеспечении такой «индустриальной деятельности» участвовали, по некоторым оценкам, до 25 тысяч жителей Чечни. Учитывая, что к началу контртеррористической операции в Чечне проживали около 300 тысяч человек, можно сказать, что фактически каждый десятый из них прямо или косвенно был причастен к работорговле.
