Это и была вторая часть свеновского романа, тайна, от которой он готов был лопнуть. Ученые улетали завтра на «Красной стреле», на всякий случай под чужим именем. В Гонолулу они пересядут на самолет, который доставит их на родину. Вьетнамские патриоты считали, что Хай Куанг и его помощники в данной ситуации не осмелятся что–то предпринять. Вылет должен был оставаться строгой тайной. Все вместе сводило риск к минимуму.

— Не знаю, — покачал головой Мун. — На месте ученых я бы лучше отправился морем. Хай Куанг — продувная бестия! Судя по убийству Нгуэна, он способен совершить преступление на глазах тысячной толпы, а потом доказать, что это иллюзия. Пока он не находится за решеткой, я ни в чем не уверен.

— Вьетнамцы все же правы. Бомбу можно запрятать и в трюм парохода, а «Стрелы» как–никак находятся в центре внимания, — возразил Дейли. — Сам великий Мун не сводит с них проницательных глаз.

— Хватит, Дейли! Ваше участие способно превратить любой научный симпозиум в юмористический аттракцион, — одернул его Мун и обратился к Свену: — Меня беспокоит, что тайна доверена вам. Пока вы выболтали ее только здесь, но один бог ведает, как долго при вашем характере сумеете держать такую сенсацию в секрете от читателей.

— Да, это нелегко! Адские муки!.. Не пожелаю даже своему злейшему врагу!.. Но до завтра я уж как–нибудь потерплю. Если эти вьетнамцы молодцы, ладо и мне быть героем — хотя бы двадцать четыре часа. Как только самолет поднимется в воздух, я свободен от обещания!.. А тогда… Экстренный выпуск! Миллионный тираж!..

— Обычные выпуски у вас тоже изредка бывают? — ехидно спросил Дейли.

— Конечно. Должен же я позволить и своим коллегам где–то печататься. А насчет того, что я проболтался вам случайно, глубоко заблуждаетесь. Подумайте, неужели вы двое мне дороже миллиона читателей? Я коллективист. Будьте уверены, что они обо всем узнали бы первыми. Меня просили сказать вам об этом вьетнамские патриоты. Ваше дело обеспечить безопасность ученых.

— Ничего себе задачка! — сказал Дейли. — Вот почему вы так милостиво разрешили нам пожить еще несколько дней!

— Не понимаю, чем вы возмущаетесь? По–моему, это очень самоотверженно. Вы даже не заметили, какое бескорыстие я проявляю в данном случае. Ведь в моих профессиональных интересах, чтобы «Красная стрела» разлетелась в клочья — минимум пять продолжений, по тысяче строк каждое, а я забочусь о том, чтобы ничего не случилось!

— Что же тут удивительного? — отпарировал Дейли. — Психологи утверждают, что у каждого злодея бывают благородные порывы, правда в отличие от вас они не рекламируют их так громко… Как вы считаете, инспектор?

Мун не отвечал. Он смотрел на расстилавшийся у его ног огромный город и все же не видел ни белых кубиков зданий, ни похожих на отвесно ползущие конвейерные ленты крутых улиц.

— Что вы так внимательно разглядываете? — спросил Дейли.

— Слона!

— Какого слона?

— Того самого, которого мы не приметили из–за мухи. Вы знаете, что означает фраза «Сеанс отменили»? Хай Куанг говорил правду. Ни он, ни его единомышленники не причастны к катастрофе «Золотой стрелы». Они собирались ее подорвать так же, как Нгуэн взорвал «Оранжевую стрелу», но в последний момент отказались от своего намерения. Ведь их интересовали только вьетнамские ученые…

— Этого еще не хватало! — заметил Дейли. — По всем правилам, мы дошли до того места, когда дело начинает проясняться, а у нас оно, наоборот, все более запутывается. Кто же в таком случае виновен в гибели «Золотой стрелы»?

— Не знаю, — пожал плечами Мун.

— А я знаю! — откликнулся Свен.

Мун и Дейли с удивлением взглянули на него.

— От кого вы получили информацию? Может быть, преступник известил вас лично? — съязвил Дейли.

— Нет! Но он известил вас. При помощи магнитофона. Это «невидимая смерть»!

— 21-

«Конвэр» Муна остановился на людном перекрестке. Путь преграждали многочисленные уличные зеваки. Остановились спешившие на свидание девушки с приколотыми к воротничкам цветами — в Санариско это сейчас было самое модное украшение. Стояли разносчики газет. Стояли деловые люди с портфелями. Было здесь даже несколько сандвичменов с рекламными щитами на груди и спине.

А по улице двигалось десять грузовиков с открытыми платформами. Они рекламировали сенатора Фелано. Вернее, не они, а стоявшие на них девушки Зрелище стоило того, чтобы на него поглазеть. Фелано переплюнул Брэдока. Девушек было не меньше ста, все как на подбор красавицы. Роскошные бюсты должны были привлекать внимание зрителей к нарисованному на груди портрету Фелано. На крошечных бюстгальтерах едва умещалась надпись: «Честность прежде всего!» Фелано умел себя рекламировать. Пока этот конкурс красоты проплывал мимо Муна, он ломал себе голову над тем, как обезопасить пассажиров «Красной стрелы». Кортеж навел его на мысль поговорить с Фелано в открытую. Приехав в гостиницу, Мун немедленно позвонил сенатору.

— Это вы, мистер Мун? — прозвучал в трубке приятный голос Фелано. — Откуда вы звоните? Вас не может кто–нибудь подслушать?

— Кроме ваших агентов, никого не интересует, что я говорю.

— Какой вы наивный человек!.. Неужели вы думаете, что Брэдок вам особенно доверяет? Он для этого слишком умен!

— Ну, допустим, что меня подслушивает целая армия, — проворчал Мун. — Какое это имеет значение?

— Для меня — огромное. Я отнюдь не заинтересован, чтобы Брэдок знал, что вы переходите под мое знамя. Давно пора…

— И не думаю.

— Тогда не понимаю, для чего вы звоните?

— Иногда противникам тоже полезно встретиться для делового разговора.

Фелано ответил не сразу. После длившегося несколько секунд молчания он, наконец, сказал:

— Ну что ж! Если это вам доставит удовольствие, приходите.

Фелано принял Муна в очень большой комнате, походившей не на деловой кабинет, а скорее на штаб–квартиру предвыборного комитета. Стены от пола до потолка были покрыты плакатами, снимками предвыборных митингов, фотомонтажами ораторствующего Фелано и аплодирующих ему рук, огромной картой штата с обозначенными на ней пунктами, где Фелано уже выступал и где ему еще предстояло выступить, и, конечно же, лозунгом «Честность прежде всего!» во всех размерах, цветах и шрифтах. Пока Мун находился у сенатора, беспрерывно звонили телефоны, входили, и уходили получавшие указания люди. В силу этого разговор напоминал состоящую из отдельных кусочков мозаику. Поняв, что при таких обстоятельствах беседа может затянуться до позднего вечера, Мун без всяких предисловий приступил к делу.

— Насколько мне известно, вы знакомы с владельцем «Желтого Дракона»?

— Я? — притворился удивленным Фелано.

— В его кабинете висит портрет с вашим автографом.

— Ах да! Вспоминаю. Я получил письмо от одного избирателя. Он был возмущен, требовал закрыть курильню опиума. Пришлось заняться этим делом. Вы ведь знаете, избиратель имеет право требовать от меня самые нелепые вещи. Может ругать какими угодно словами, а я даже пикнуть не смею. Он для меня священная особа… Попробуй назвать его идиотом!.. Даже с президентом и то я менее учтив и любезен… Дурацкая система, не правда ли?

— Особенно для того, кто остается в дураках!

— Вы хотите сказать, что это не я, а избиратель… — рассмеялся Фелано.

— Судя по тому, какой результат имело требование закрыть курильню.

Фелано пожал плечами.

— Бороться с опиумом! Смешно! У нас это очень дорогое удовольствие, так что практически никакого вреда от него нет. Другое дело — марихуана и наркотик ДТЛ. Они становятся национальным молодежным бедствием. Особенно в нашем штате.

— Вы, конечно, принимаете решительные меры? — иронически заметил Мун.

— А вы поменяйтесь со мной местами. Посмотрим, захочется ли вам тогда иронизировать. В одном нашем штате двадцать тысяч студентов употребляют ДТЛ. Больше того, они сами производят его в тайных лабораториях. Что же вы мне посоветуете? Закрыть лаборатории?.. Они создадут новые… Закрыть университеты?!