Наиболее дисциплинированный Барс вскочил первым, за ним остальные. Нестройным хором гаркнули:

— Служим родине, пан командир!

— А теперь, друзья мои, у меня к вам большая просьба, — обратился Рейтар. — Я хочу пригласить всех присутствующих здесь на свадьбу. Да, да, вы не ослышались, приглашаю вас на свадьбу, на мою свадьбу, прошу оказать мне такую честь.

…В соседней комнате участников пиршества уже ждали богато накрытые столы. Вокруг них суетилась жена лесничего с дочерьми. Гости под возбужденный гул голосов с удовольствием усаживались, где кому было удобнее, — свадебный стол манил их обилием еды, особенно дичи. Столы ломились от мясных блюд, мисок с солеными огурцами, квашеной капустой, белыми грибами и маринованными рыжиками, не говоря уже о литровых бутылках с золотисто-зеленой, настоянной на крепком самогоне медовухой.

Шум утих, когда ведущая в сени дверь отворилась и вошел ксендз Патер с переброшенной через шею епитрахилью, а следом за ним — Рейтар под руку со своей избранницей. Изумление бандитов при появлении ксендза, которого они уже давно не видели, перешло в неподдельный восторг от красоты невесты. На ней была белая шелковая блузка с длинными манжетами, богато отделанная кружевным жабо, темная юбка и легкие хромовые сапожки. Ее огненно-рыжие волосы были уложены в толстый пучок, сколотый нарядной заколкой с драгоценными камнями. Сиявшие на бледном лице большие глаза, полные алые губы, обаятельная улыбка придавали ей настолько неотразимый вид, что собравшиеся уставились на нее, словно на волшебное видение. Ольга не была бы женщиной, если бы не заметила произведенного ею впечатления. И это ей явно льстило. Однако она смотрела влюбленными глазами только на Рейтара, к которому, как она заметила, даже ксендз относился с должным почтением.

Ксендз тут же совершил под образами короткую церемонию венчания, и пир начался.

Лесничий с женой взяли на себя роль хозяев, а поскольку они не жалели наливки, вскоре все крепко захмелели. Даже ксендз Патер, который поначалу сидел как пришибленный, со страдальческим выражением лица, осушив пару стаканов крепкого самогона и закусив нежным копченым мясом косули, заметно оживился. Сидя на почетном месте рядом с Ольгой, он не умолкая что-то ей объяснял и время от времени галантно наклонялся и чмокал слюнявым ртом ее красивую, ухоженную руку.

Сидевшие за столом ели, пили, перебрасывались шутками с дочками лесничего, пощипывали его жену, глазели на Ольгу, делясь шепотом своими впечатлениями о ее красоте и догадками, где же командир разыскал такое чудо.

Рейтар на этот раз пил мало и зорко, как ястреб, следил за всем, что делалось вокруг. Если он и был чем-то доволен, так это, пожалуй, тем, что сдержал данное Ольге слово и обвенчался с ней. В остальном же его дела не выглядели столь уж радужными. Он был единственным, да еще, может быть, Угрюмый, кто понимал, каким трудным, почти безнадежным становится с каждым днем положение его самого и его подчиненных. Он лишь один знал, что во всем том, о чем он говорил сегодня на совещании, было больше игры, чем реальных фактов, что он обманывал и их, и самого себя. Ведь и вся эта ложь о постоянной связи с Центром, и раздача одолженных у ксендза долларов, и привод его в сторожку, и даже сама свадьба — все это было рассчитано на внешний эффект, на поддержание в его людях веры и надежды. Или то, что он говорил им о приближающейся войне? Рейтар вспомнил, как несколько лет назад, в сорок пятом, в-этой же комнате выступал майор Чертополох, уговаривая их выйти из подполья. Вон там, у той стены, сидел Лупашко, а рядом с ним Молот, Бурый и многие, многие другие. В то время в лесах находилась немалая сила. Ну и что же? Да ничего из этого не вышло. Но почему, в чем же дело? Чертополох предупреждал: бесконтрольная сила рано или поздно встанет на путь бандитизма. «Почему победили они, а не мы? Какая такая у них правда, что мужик идет за ними, а не за нами? Землю им дали, образование, возможность их детям выйти в люди, город для деревни открыли, электричество в деревню тянут. А что мы даем им взамен? Шляхта, хамы, средневековье, ксендзы, пивная, кнут и соха. Да что уж тут говорить, люди на самом деле хотят покоя. Прошло уже столько лет, как кончилась война. А мне разве покой не нужен? И что этот ксендз ее так слюнявит? Вместо того чтобы лизать Ольгу, лучше бы сказал что-нибудь ребятам, подбодрил их. Эти церковники тоже хороши: сколько людей с их благословения ушло в лес, а они сейчас задницей к нам повернулись и открещиваются от нас, предчувствуя неминуемый крах». Внезапно помрачневший Рейтар ударил кулаком по столу, да так, что даже посуда зазвенела. Шум утих. Ольга испуганно взглянула на него.

— Друзья! Вот уже столько лет мы сражаемся с коммуной, и все это время в одном ряду с нами находится ксендз Патер. Я хотел бы выпить за его здоровье. Ура!

— Ура! Ура! Ваше здоровье!

Все встали. Рейтар чокнулся с каждым, выпили. Рейтар залпом, а ксендз по привычке маленькими глотками, но тоже до дна.

— Слово предоставляется ксендзу-капеллану.

Ксендз сложил на животе полные руки, покрутил большими пальцами, уставился в бревенчатый потолок маслеными от выпитого спиртного глазами, словно ища там вдохновения, и начал:

— Братья, солдаты! Вера, надежда и любовь — вот добродетели, о которых вы печетесь и которые я, скромный слуга божий, хотел бы в вас еще больше укрепить. Веру во всемогущего, веру в идеалы, за которые вы боретесь. Надежду на то, что всемогущий выслушает наконец наши просьбы и развеет, как архангел Гавриил сонмы ада, темные тучи над нашей страной. Любовь и веру в Христа, любовь к святой Речи Посполитой, которой вы доблестно служите. За это я буду постоянно молиться. За нашу, дай бог, скорую победу!

— Браво!

— Верно говорит!

Патер улыбнулся, польщенный аплодисментами, и жестом попросил тишины.

— Позвольте мне сказать еще пару слов, коль уж я начал говорить. Мне бы хотелось еще раз благословить эту чету, которую бог соединил сегодня, и пожелать ей всяческого счастья. — Ксендз поклонился вначале Ольге, а затем Рейтару. — Пан командир Рейтар служит прекрасным примером того, что даже в столь жестокие и грозные времена нельзя забывать о том, что составляет основу нашего счастья, — о семье. Эта свадьба вселяет в нас оптимизм и свидетельствует о том, что за нами будущее. С вашего разрешения и божьего благословения я поднимаю этот бокал за здоровье молодой четы!

— Ура! За здоровье молодых!

С этой минуты в комнате воцарилось веселье. Медовуха сделала свое дело. Даже у Рейтара, который усмехаясь про себя, слушал искусную речь ксендза, исчезли мрачные мысли. Рядом с Ольгой, светившейся от счастья, он также почувствовал себя на минуту счастливым. Он ощущал рядом с собой тепло ее тела, пьянящий запах волос.

— Горько! Горько!

Хмельная от самогона и мужских ухаживаний, жена лесничего заорала во весь голос:

— Горько, пан командир, горько!

Рейтар снисходительно улыбаясь, взглянул на Ольгу. Та, вспыхнув, опустила глаза. Он обнял ее и поцеловал. Она ответила с такой страстью, что у него мурашки побежали по спине.

— Браво!

— Счастья вам!

— Кучу детей!

Встал Барс и затянул «Сто лет». Голос у него был красивый, чистый. Все подхватили.

— За здоровье жены командира!

— За здоровье всех присутствующих!

Ольга с улыбкой раскланивалась, благодаря всех. Рейтар сиял. Комната гудела от свадебного шума. Жена лесничего запела тонким, пьяным фальцетом:

— Старый, доставай гармонь, — распорядилась она.

Тот вылез из-за стола, снял со шкафа старенькую с потертыми мехами гармошку и подхватил мелодию. Рейтар вспомнил Моряка, его рожок и запел: