Настаивая на вооруженной борьбе, мы привели бы только к дальнейшему пролитию братской польской крови. Ну и, наконец, в-третьих: выйдя из леса, мы сможем сохранить для будущей Польши цвет ее армии. Поймите меня правильно — это не капитуляция, это лишь изменение нашей тактики. Это — смена автомата на политическую агитацию — политическое оружие предвыборной борьбы, из которой под руководством ПСЛ только мы сможем выйти победителями. Это все, что я хотел вам сказать.
Чертополох вытер платком пот со лба и залпом выпил стакан воды. Закуривая, взглянул краешком глаза на собравшихся и спросил:
— Пожалуйста. Может, у кого есть вопросы или кто-то хочет высказаться?
Воцарилось тревожное молчание.
Чертополох поторопил:
— Должен ли я считать это молчание за одобрение моих доводов?
Собравшиеся посмотрели на Лупашко, поскольку именно с ним вел полемику Чертополох. Лупашко почувствовал обращенные на него взгляды и попросил слова:
— Пан майор! Я нахожусь в довольно сложной ситуации. Как командир вооруженных отрядов этого округа, я подчиняюсь вам как командующему округом и обязан выполнять все ваши приказы. Дело осложняется еще и тем, что как старый солдат я не привык обсуждать приказы своих начальников, да и сам как командир не допускал обсуждения моих приказов. Но из того, что вы, пан майор, нам здесь изложили, ясно, что мы постепенно перестаем быть войском, а начинаем играть в политику…
Лицо Чертополоха передернулось от этой явной дерзости, но он не перебивал Лупашко. В комнате послышался одобрительный гул.
— …А раз так, то, прежде чем я выскажусь как солдат, находящийся у вас в подчинении, скажу несколько слов не как политик, поскольку я в политике не разбираюсь, а как поляк, которому благо нашей святой Речи Посполитой дорого с давних пор. Так вот, я считаю, что политика политикой, а вооруженная борьба должна идти своим чередом. АК не должна выходить из подполья! Пусть политики занимаются своими делами, пусть Миколайчик проводит свою линию, мы его можем поддержать, но поддержать не только голосами, но и силой — винтовкой, саблей, пулей!
— Правильно говорит майор! — не выдержал вспыльчивый Бурый.
— Правильно! Святые слова! — поддержали Лупашко Молот и Рейтар.
Остальные молчали. Молчал и Чертополох. Только лицо его стало бледным как стена.
Вдохновленный явной поддержкой, Лупашко продолжал:
— Только тогда весь мир скажет, что Польша борется, только тогда Запад поможет нам против России. Если бы все было так ясно, то генерал Андерс был бы уже давно в Польше, да и другие тоже, ну хотя бы генерал Бур-Коморовский или генерал Соснковский. Поэтому я считаю, что вопрос надо решить так: кто боится большевиков и хамов — пусть выходит из леса; кто хочет служить Польше с оружием в руках — пусть служит!
— Правильно!
— Вот именно!
— А доводы майора Чертополоха, что мы избежим тем самым пролития братской крови, для меня не очень-то убедительны. Мы ведь не братскую кровь проливаем, мы проливаем большевистскую кровь! Для меня поляк-коммунист не брат, он враг, который заслуживает только пули или виселицы!
Не успел Лупашко сесть на место, как вскочил Бурый. Он не только поддержал Лупашко, но и чуть ли не обвинил Чертополоха в измене. Лупашко поддержали также Молот и Рейтар. Остальные командиры отрядов молчали. Атмосфера накалилась до предела. Однако Чертополох последовательно проводил линию на выполнение приказа главного командования ВИН. Процитировав собравшимся отрывок из заявления Радослава, сделанного им несколько дней назад в Варшаве и призывающего аковцев к выходу из подполья, он наконец зачитал приказ командования Белостокского округа АК от 15 августа 1945 года. В нем говорилось о том, чтобы командиры Армии Крайовой распустили свои отряды и явились в ликвидационную комиссию в Белостоке, которая под руководством представителя командования АК в этом регионе полковника Равича приступила уже к своим обязанностям.
Зачитав приказ, Чертополох обязал Лупашко безоговорочно выполнять его и без лишних сантиментов, попрощавшись с присутствовавшими, вместе со своей охраной отбыл на станцию в Лапах, а оттуда — в Белосток.
…После отъезда Чертополоха в лесной сторожке остались Лупашко и самые преданные ему люди: Молот, Бурый и Рейтар. К последнему Лупашко относился с особым уважением, поскольку тот был фактически единственным из местных командиров АК, который не собирался подчиняться приказу командования округа о выходе из подполья. До глубокой ночи они обсуждали вопросы тактики и взаимодействия на будущее, а затем до самого утра пили за погибель изменников, за погибель коммунистов. Тогда-то и было решено, что Молот как командир первого эскадрона будет выполнять одновременно обязанности заместителя Лупашко, а Рейтар станет заместителем Бурого, хотя и сохранит значительную самостоятельность, и прежде всего свой традиционный район действий, включающий, в частности, Высоко-Мазовецкий и Бельско-Подлясский повяты.
И все же Лупашко не решился открыто выступать против приказа. Он зачитал его в своей «бригаде», но, приняв соответствующие пропагандистские и организационные меры, фактически бойкотировал его. В результате из его «бригады» в ликвидационную комиссию явились лишь несколько человек. Остальные либо остались в лесных отрядах, либо, снабженные фальшивыми документами, разбрелись по стране. Таким образом, формально «бригада» Лупашко перестала существовать, а на самом деле Молот, Бурый и Рейтар только теперь развернули вооруженную борьбу в широких масштабах. Однако вскоре после роспуска «бригады» Лупашко перебрался на побережье. Уходя с территории Белостокского воеводства, он назначил своим преемником Молота.
Сквозь щели в стенах и потолке в овин проникает серый рассвет, а Рейтар все еще не спит. Размышляет… Да, большую ошибку совершил тогда Лупашко, назначив своим преемником Молота. Чем ему пришелся по душе этот хромой черт? Может, тем, что был таким же хамом, как Лупашко?
…Бурый почувствовал себя уязвленным, когда Лупашко назначил своим преемником не его, а Молота. Как же это так? Значит, он, Бурый, фактически командир «бригады», должен подчиняться теперь этому недоучке Молоту, который разбирается в вопросах командования группами как свинья в апельсинах? Да никогда в жизни! Ярость Бурого объяснялась еще и тем, что он не желал мириться с новой тактикой, которую в борьбе с народной Польшей пропагандировал ВИН.
Командование ВИН, делая ставку на ПСЛ, решило законспирировать свои кадры, спрятать в тайниках оружие, а боевые соединения свести к так называемым частям самообороны, задачей которых, по крайней мере в теоретическом плане, было проведение ответных операций на возможные репрессивные меры со стороны милиции и органов госбезопасности. Бурый потерял доверие к своей организации, опасаясь, что рано или поздно он вынужден будет подчиниться приказу и распустить свой отряд. А это Бурый, по крайней мере сейчас, делать не собирался. Он отлично помнил, что дезертировал из народного Войска Польского, и причем тогда, когда еще шла война. Уже за одно это ему грозил расстрел, не говоря о том, что его руки были обагрены кровью своих товарищей — солдат. В амнистию он не верил. Поэтому ходил в те дни раздраженный и злой. Он еще не очень отчетливо представлял себе, как ему в конечном счете распорядиться своей судьбой и судьбой отряда, когда к нему прибыл посланец НЗВ — организации, отнюдь не чуждой Бурому, поскольку она входила когда-то в НСЗ. НЗВ предлагала Бурому перейти вместе с отрядом к ним, высокую должность, повышение в звании, деньги. Бурый хорошо знал, что командующий Белостокским округом НЗВ Котвич назвал тактику АК и ВИН позорным актом и категорически выступил против выхода своих вооруженных отрядов из подполья.
В сентябре сорок пятого года он отдал приказ разоружать те части АК, которые намеревались выйти из подполья, а явных активистов, агитировавших за это, ликвидировать. При этом Котвич ссылался на то, что НЗВ по праву взяла на себя поддержание контактов с польскими вооруженными силами на Западе во главе с Андерсом и на этом основании требовал подчинения себе отрядов АК, которые еще действовали на местах. Прибывший к Бурому посланец Котвича был встречен с распростертыми объятиями. Бурый без колебаний принял предложение и со всем своим отрядом, насчитывавшим в то время около ста человек, влился в ряды НЗВ.
