— Эд в восторге от ваших ножек…

— Как это ему удалось разглядеть их с высоты своего роста. Он не похож на вас, — отметила она, мне кажется, вы хорошо дополняете друг Друга. Ладно, детектив Пэрис, оставим это. Так что же вам не нравится в моей профессии?

— А почему вас это интересует?

Принесли напитки. Она отпила немного. По телу потекло тепло, достигая самых отдаленных мест, куда не добрался кофе.

— Просто любопытно. Такая уж у меня профессия! В конце концов и мы, и вы ищем ответы, разгадываем загадки.

— Вам кажется, у нас похожая работа? — Он невольно усмехнулся. — Легавые и психушники…

— Возможно, ваша работа кажется мне такой же противной, как и моя вам, — кротко сказала она, — но они обе необходимы и будут существовать до тех пор, пока в поведении некоторых индивидуумов не исчезнут отклонения от общественных норм.

— Я не люблю норм. — Он поболтал водку в бокале. — И не слишком доверяю тем, кто, сидя за столом, залезает людям в мозги, а потом подгоняет их личность под разные рубрики.

— Ага… — Она сделала еще один глоток. Заиграла томная музыка, что-то в стиле Лайонела Ричи. — Стало быть, по-вашему, этим занимаются психиатры?

— Вот именно.

Она согласно кивнула.

— Однако и в вашем деле приходится мириться с необходимостью быть слепо приверженным к порядку.

В его глазах зажглась и тут же погасла опасная искорка.

— Очко в вашу пользу, доктор.

Она слегка постучала пальцами по столу, выдав при этом свои чувства. «У него удивительная способность всегда сохранять спокойствие», — отметила Тэсс еще в кабинете у Харриса. Однако она чувствовала, что ему не по себе. Его выдержкой можно было только восхищаться.

— Спасибо, детектив Пэрис, но почему бы вам не взять реванш?

Повертев в руках бокал, Бен так и не отпил из него.

— Ну что ж, попытаюсь. Мне кажется, что вы роетесь в грязном белье нервных домохозяек и скучающих служащих. Все свои наблюдения сводите к сексу или ненависти к собственной матери. Отвечаете вопросом на вопрос, оставаясь при этом равнодушной. Проходит пятьдесят минут — и все заканчивается. Раздается звонок — входит следую щий пациент. И вы не замечаете тех, кому действительно нужна помощь, кому по-настоящему плохо. Просто наклеиваете ярлык. Заносите в историю болезни и продвигаетесь дальше.

Чувствуя в его злости какую-то боль, она немного помолчала.

— Наверное, вам круто пришлось, — негромко проговорила она, — очень жаль.

Он недовольно заерзал.

— Мы ведь договорились — никакого психоанализа, — напомнил Пэрис.

«Да, круто», — снова подумала она. Но Бен не из тех, кто нуждается в сочувствии.

— Хорошо, зайдем с другой стороны. Детектив занимается расследованием убийств. Мне представляется, что вы целыми днями болтаетесь по улицам, поигрывая пистолетом. Утром вы увертываетесь от выстрелов, днем орудуете наручниками, затем объясняете подозреваемому его права и обязанности и тащите на допрос. В общем, похоже?

Он невольно улыбнулся.

— А вы умница!..

— Да, мне это говорили.

Он не судил безоговорочно о людях, которых не знал. Присущее ему чувство справедливости боролось в нем с застарелыми, вросшими в его плоть предрассудками. Он попросил официантку принести еще виски.

— Как вас зовут? Мне надоело да и неудобно называть вас «доктор Курт».

— Вас зовут Бен, — она улыбнулась, заставив его вновь остановить взгляд на ее губах, — а меня Тереза.

— Не пойдет. — Он покачал головой. — Не так вас называют, Тереза — слишком обыденно. Терри? Нет, это вульгарно.

Она слегка наклонилась вперед и положила подбородок на согнутые в локтях руки.

— Да, видно, вы и правда неплохой детектив. Меня зовут Тэсс.

— Тэсс, — медленно, будто пробуя на вкус, он повторил ее имя, — прекрасно. Скажите мне, Тэсс, почему вы выбрали психиатрию?

Тэсс посмотрела на него внимательно. Ей нравилась его непринужденная манера сидеть на стуле: не вяло, не развалившись, а спокойно и раскованно. Она даже позавидовала ему.

— Из любопытства, — еще раз повторила она. — Сознание человека — кладезь неразрешенных вопросов. И мне захотелось найти ответы на них. Если найдешь — сможешь помочь хотя бы в некоторых случаях: излечить мозг, облегчить страдания сердца.

Это задело его. Слишком уж все просто!

«Облегчить страдания сердца», — повторил он про себя, вспомнив брата. Страданий сердца Джоша никто облегчить не смог.

— Думаете, если удалось излечить, то удастся и облегчить?

— Да, одно неотделимо от другого. — Тэсс посмотрела мимо него, на обнимающуюся парочку, которая, весело смеясь, потягивала пиво.

— А я думал, вам платят только за то, что вы заглядываете в человеческие мозги.

Тэсс взглянула на него:

…Она больна не телом, но душою…

А ты возьми да вылечи ее. Придумай,

как исцелить недужное сознанье,

как выполоть из памяти печаль,

как письмена тоски стереть в мозгу и снадобьем

ей дать забвенье, сняв с ее груди

отягощенной тяжесть, налегшую на сердце…

Он поднял голову, отставил бокал и прислушался. Она говорила не громче обычного, но он не слышал ни музыкального автомата, ни звона посуды, ни смеха. Он наслаждался музыкой стихов!..

— «Макбет». — Увидев, что Тэсс улыбается, он пожал плечами и проговорил: — Легавые тоже время от времени читают.

Тэсс подняла бокал, что можно было истолковать как приглашение к тосту:

— Возможно, нам обоим следует по-новому взглянуть друг на друга.

Дождь продолжал моросить, когда они возвращались на стоянку возле управления. В такую погоду темнеет особенно быстро. От уличных фонарей на асфальте вымокших тротуаров блестели лужи, вокруг не было ни души — Вашингтон рано ложится спать. Только сейчас Тэсс решилась задать Бену вопрос:

— А почему вы пошли в полицию?

— Я же говорил, что люблю ловить плохих парней.

«В этом есть доля правды, — подумала она, — но это не все».

— Вы в детстве играли в сыщиков, после чего решили растянуть эту игру на всю жизнь?

— Нет, в детстве я любил играть в доктора. — Он подъехал к ее машине и остановился. — От этого умнеешь.

— Не сомневаюсь. Что же заставило вас вы брать государственную службу?

Можно было бы что-то придумать, уйти от ответа. Многим женщинам он нравится тем, что умеет делать и то и другое с обезоруживающей улыбкой. Но сейчас ему захотелось рассказать правду.

— Теперь, кажется, моя очередь цитировать: «Закон, не подкрепленный рукой человеческой и мечом, — всего лишь слова и бумага». — Слегка улыбнувшись, он повернулся к ней и встретился с ее пристальным взглядом. — «Слова и бумага» — не для меня.

— Стало быть, меч?

— Вот-вот. — Он наклонился и открыл дверцу. Их тела соприкоснулись, но они словно не обратили на это внимания. — Я верю в справедливость, Тэсс, а справедливость во сто крат важнее, чем слова на бумаге.

Какое-то время она молча обдумывала услышанное. «В нем есть какая-то ожесточенность», — подумала Тэсс. Он ее тщательно скрывает и не дает ей вырваться наружу. Может быть, слово «ожесточенность» и затасканное, но именно оно определяет его состояние. Ему, несомненно, приходилось убивать, против чего восставало все ее существо как следствие полученного ею воспитания. Он отнимал жизнь у других, рисковал своей, однако верит в закон, порядок и справедливость, а также — в меч.

Не такой уж он простой, каким показался вначале. Немало узнала она за сегодняшний вечер. «Пожалуй, больше, чем достаточно», — решила Тэсс и опустила ногу на тротуар.

— Ну что ж, спасибо за угощение, детектив. Бен уже вышел и поддержал ее под локоть.

— А что, зонтика у вас нет?

Роясь в сумочке в поисках ключей, она слегка улыбнулась ему.

— Не имею привычки брать с собой зонт, когда идет дождь.

Засунув руки в карманы, Бен пошел за ней. Он не мог назвать причину, но ему не хотелось, чтобы она вот так просто ушла.