— Так во что же вы верите? — недоуменно спросил Бен. Он предпочитал одно решение, один ответ — правильный.

— В какой-то степени это зависит от того, какой в настоящее время на мне костюм… — Логан сделал большой глоток и подумал, что еще один бокал не будет лишним. Наслаждаясь вторым, он уже предвкушал третий. — Вопреки тому, что проповедовал в свое время старина Фрэнсис Мур, вокруг нас не существует только белое и только черное — ни в католицизме, ни в психиатрии и, уж конечно, ни в самой жизни. Бог ли создал нас по своей святости, щедрости или из любопытства? Или мы придумали Бога из отчаянной внутренней потребности в чем-то большем и более значительном, чем мы сами? Я часто рассуждаю об этом наедине с собой. — Он знаком велел официантке принести еще пива.

— Из тех священников, которых знаю я, никто не задумывается о порядке вещей. — Бен допил водку. — Существует либо добро, либо зло. Зла больше, и за это приходится расплачиваться.

— Грех принимает бесконечное количество обличий. Десять заповедей кристально ясны. Не убий. Но воины появились еще до того, как человек научился говорить. И церковь не проклинает солдата, который защищает свою родину.

Бен подумал о Джоше, который сам себя проклял.

— Убить человека, встретившись с ним один на один, — грех. Сбросить бомбу, обернутую американским флагом, на деревню — акт патриотизма. Где логика?

— Забавные мы все-таки существа, не правда ли? — непринужденно заметил Логан. — Позвольте мне привести очень простой пример. Пару лет назад у меня была студентка, очень способная девушка, которая, вынужден со стыдом признаться, знала Библию так, как я ее никогда не буду знать. И вот однажды она пришла ко мне и спросила о мастурбации. — Логан слегка поерзал, задев случайно локтем официантку. — Извините, милочка. — Он снова повернулся к Бену. — У нее была приготовлена цитата, в точности, конечно, я ее не помню, но смысл постараюсь воспроизвести: лучше, если мужчина исторгнет семя в лоно шлюхи, чем прольет его на землю. Неслабый, скажу я вам, аргумент против… самообслуживания.

— Значит, Мария Магдалина была шлюхой… — пробормотал Эд, чувствуя, что начинает пьянеть.

— Была, была. — Логан весело улыбнулся ему. — Но смысл-то вопроса студентки заключался в том, что женщине некуда излить свое семя, в том числе и на землю. Поэтому мастурбация — грех только для мужчин.

Бен припомнил пару головокружительных моментов из поры полового созревания.

— Пришлось, черт побери, целую молитву прочитать, — пробормотал он.

— А мне — даже дважды, — откликнулся Логан, и в первый раз за весь вечер Бен почувствовал спад напряжения.

— И что же вы ответили ей? — поинтересовался Эд.

— Я сказал, что Библия нередко устанавливает лишь общие правила и что ей лучше обратиться к собственной совести. После ее ухода я проверил цитату. — Логан сделал большой глоток. — Конечно, студентка была права. Впрочем, я в этом не сомневался.

Хозяином выставочной галереи был человек по прозвищу Шиповник. Она занимала помещение из двух маленьких, вечно переполненных комнат, неподалеку от Потомака. Галерея держалась на плаву только потому, что периодически находились богатые люди, готовые заплатить за всякий выставленный бред, лишь бы цена на бирках была достаточно высокой.

Хозяин был еще тот хитрец! Он арендовал за бесценок полуразвалившийся дом и, чтобы еще больше укрепить репутацию чудака, закрасил кирпичный фасад. Носил он длинные, свободные куртки, отливавшие всеми цветами радуги, подбирал туфли под цвет куртки и курил легкие сигареты. У него было странное круглое лицо с бледными глазами. Когда он начинал рассуждать о свободе выражения в искусстве, ресницы его нервно дергались. Прибыль свою он благоразумно вкладывал в городские ценные бумаги.

Магда П.Карлайл была художницей, вошедшей в моду после того, как бывшая первая леди купила одну из ее скульптур в качестве свадебного подарка для дочери приятеля. Некоторые художественные критики высказывали предположение, что покупательница, должно быть, не слишком жалует новобрачных, но тем не менее с этого момента карьера Магды круто изменилась в лучшую сторону.

Ее выставка в «Шиповнике» пользовалась бешеным успехом. Публика в мехах и модных блузах из грубой ткани, шелках и водолазках так и ломилась. Разносили каппучино в неимоверно маленьких чашечках и жюльены в кокотницах примерно такого же размера. Здоровенный, в семь футов роста, негр, завернутый в алый плащ, так и застыл перед скульптурой, составленной из листового железа и перьев. Тэсс тоже внимательно посмотрела на нее. Она считала, что перед ней капот грузовика, в который врезался несчастный косяк гусей.

— Удивительное сочетание, верно?

Тэсс потерла подбородок и посмотрела на своего спутника.

— Да уж…

— Необыкновенно символично.

— Настолько необыкновенно, что даже страшно становится, — согласилась Тэсс и, скрывая улыбку, поднесла чашечку к губам. Конечно, она слышала о «Шиповнике», но не было ни времени, ни сил зайти в эту небольшую модную галерею. Тэсс была рада, что сегодня вечером этот вернисаж отвлек ее немного от работы. — Знаете, декан, я просто счастлива, что вам пришла в голову идея пригласить меня сюда. Боюсь, я недооценивала собственный интерес к… популярному искусству.

— Ваш дед говорит, что вы слишком много работаете.

— Просто он слишком беспокоится обо мне. — Тэсс обернулась и посмотрела на трубу фаллической формы, устремленную вверх, к потолку. — Здесь, конечно, от всего отвлекаешься.

— Такое сильное чувство, такое глубокое проникновение! — бубнил мужчина в желтой шелковой блузе, обращаясь к женщине в соболях. — Как видите, негодная электрическая лампочка символизирует распад идей в обществе, стремящемся в пустыню единообразия.

Тэсс инстинктивно отпрянула. Мужчина драматически вскинул руку с сигаретой и снова обратился к скульптуре, приведшей его в такой экстаз.

Это была семидесятипятисвечовая электрическая лампочка, с дыркой в центре и с заостренными краями, прикрепленная к основе из светлой сосны. Вот и все, разве что еще к ней была приклеена голубая бумажная полоска, уведомляющая о том, что работа продана за 1275 долларов.

— Потрясающе, — прошептала Тэсс и была вознаграждена поощрительным взглядом господина Желтая Блуза.

— Необычная вещь, а? — Декан, глядя на лам почку, улыбнулся так, словно это было творение его рук. — И отважно пессимистическая.

— Нет слов!..

— Понимаю вас. Когда я увидел ее впервые, тоже онемел.

Решив воздержаться от напрашивающегося комментария, Тэсс просто улыбнулась и пошла дальше. Можно написать работу, подумала она, о психологических комплексах, о массовой истерии, которая заставляет людей платить, и платить немало, за этот эзотерический бред. Она остановилась у стеклянного ящика, набитого пуговицами различного цвета и величины. Квадратные, круглые, эмалевые, обтянутые тканью, — все они были смешаны в кучу в запечатанной коробке. Автор назвал свое произведение «Наследие, 2010 год». Тэсс подумала, что любая девчонка из скаутского отряда соорудила бы такую штуку за три с половиной часа. На ценнике значилась неправдоподобная цифра: 1750 долларов.

Покачав головой, она повернулась было к спутнику, но тут заметила Бена. Заложив руки в задние карманы и не скрывая изумления, он стоял у какого-то экспоната. На нем были куртка и джинсы. Из-под расстегнутой куртки виднелась простая серая рубашка. Женщина с дорогими украшениями — не меньше чем на пять тысяч — подлетела к нему и уставилась на ту же скульптуру. Тэсс показалось, что, не заметив ее, он что-то негромко проговорил.

Взгляды их встретились, впрочем, фланирующая публика все время мелькала перед глазами. На мгновение между ними встала женщина в бриллиантах, затем отодвинулась, а они продолжали стоять каждый на своем месте. Тэсс почувствовала, как внутри словно что-то оборвалось, потом собралось в тугой комок. Наконец ей удалось заставить себя улыбнуться и дружески, непринужденно кивнуть ему.