Перед Тэсс сидел мальчик, тихий, замкнутый, молчаливый. Он никогда не вертелся на месте, не смотрел в окно, а сидел на стуле с опущенными глазами, не отводя их от собственных коленей. Руки плотно прижаты к бедрам, пальцы тонкие, но суставы слегка деформированы из-за постоянного нервного постукивания. Ногти обкусаны до основания — признак нервного состояния. (Некоторым здоровым людям свойственно постукивать костяшками пальцев, обкусывать ногти, жевать губы.)

Он старался не смотреть на разговаривавшего с ним доктора. Каждый раз, когда удавалось поймать его взгляд, Тэсс чувствовала маленькую победу, но в то же время ей становилось больно, так как почти ничего не могла прочитать в его глазах: он очень рано научился все скрывать и уходить в себя. Но когда все-таки такой редкий случай выпадал, она читала в глазах обиду, не страх, а именно обиду, и еще что-то, похожее на скуку.

Жизнь жестоко обошлась с Джозефом Хиггинсом-младшим. Поэтому ему не хотелось рисковать и подставлять себя под новый удар. Когда взрослые предлагали ему поиграть во что-нибудь, он предпочитал одиночество и молчание, несмотря на то, что он был совсем еще мальчик.

Тэсс эти симптомы были знакомы. Отсутствие внешних воздействий, отсутствие мотивации, отсутствие интереса к чему-либо — полное отсутствие.

В ее задачу входило отыскать каким-нибудь образом ниточку, потянув за которую, можно было бы заставить его думать сначала о себе, а потом — об окружающем мире.

Он был не настолько мал, чтобы играть с ним в игры, и слишком юн для общения с ним, как со взрослым. Впрочем, она пробовала и то и другое, но ничего из этого не вышло. Джо Хиггинс твердо занял среднее положение. Отрочество не просто поставило его в затруднительное положение, оно сделало его несчастным.

На нем были джинсы, хорошие джинсы из прочной ткани на мягких подтяжках, и серый бумажный свитер с забавной черепашкой на груди. На ногах добротные новые спортивные туфли на толстой подошве. Русые волосы недлинными прядями обрамляли его худощавое лицо. На вид обычный четырнадцатилетний паренек, но это только видимость. Внутри у него — целый лабиринт переживаний, ненависть к самому себе и горечь, к истокам которой она еще не приблизилась.

Скверно, что вместо того, чтобы сделаться доверенным лицом, она в его глазах видится еще одним взрослым. Как бы ей хотелось, чтобы он взорвался, закричал или хотя бы заспорил с ней! Тогда она сразу почувствовала бы наступление улучшения. Но в каждой из встреч он всегда был вежливым, замкнутым и не больше.

— Ну, как у тебя дела в школе, Джо?

Он даже не пошевельнулся, словно боясь выдать свои чувства, которые он упорно скрывал.

— Нормально.

— Нормально? Мне казалось, что постоянно менять школы — очень неприятно, что перейти из одной школы в другую непросто. — Она была против его перехода и всячески отговаривала его родителей от такого решительного шага на данном этапе лечения. В ответ они только твердили: «плохое окружение». Им хотелось оторвать его от тех, кто приучает сына к алкоголю, балуется наркотика ми и заигрывает со всяким оккультизмом.

Добились они одного — мальчик еще больше отдалился от них и стал еще сильнее сомневаться в себе. Дело было не в окружении, которое якобы подталкивало Джо к этому, а в его собственной, все углубляющейся депрессии и желании найти ответ, тот самый ответ, который никто не найдет, кроме него самого.

Не находя больше травки в его туалетном столике и не ощущая запаха спиртного, родители решили, что сын выздоравливает. Они не видели — или, может, просто не хотели видеть, — что ему, напротив, становится хуже: он научился скрывать свои переживания в себе.

— Вообще-то в новой школе может быть и интересно, — продолжала Тэсс, так и не дождавшись ответа, — но быть новичком всегда трудно.

— Подумаешь, великое дело, — пробормотал он не поднимая глаз.

— Рада слышать, — сказала она, хотя точно знала, что он врет, — в твоем возрасте мне несколько раз пришлось менять школу и каждый раз было страшно до смерти.

Он впервые поднял голову и посмотрел на нее недоверчиво, но с интересом. У него были темно-карие глаза. В его возрасте они должны быть жизнерадостными; на самом деле взгляд его был настороженным и подозрительным.

— А чего бояться — школа как школа.

— Почему же ты не расскажешь мне о ней?

— Я же говорю — школа как школа.

— А ребята? Есть интересные?

— Сплошные тупицы…

— Как это?

— Все как один ходят толпой. Никого там знать не хочу!

«Никого не знаешь», — мысленно поправила его Тэсс. Ему сейчас, как никогда, нельзя почувствовать себя изгоем, особенно после того, как отошел от сверстников, к которым привык.

— Друзьями быстро не становятся, я имею в виду настоящими друзьями. Но быть одному еще труднее, нужно попытаться найти друга.

— Я не хотел переходить в другую школу.

— Знаю. — Она была на его стороне. (Должен же кто-то быть на его стороне!) — И знаю, как трудно, когда тебя дергают всякий раз, когда людям, которые устанавливают правила, приходит в голову менять их. Но ведь дело не в этом, Джо.

Твои родители выбрали новую школу, потому что желают тебе добра.

— Да, но вы-то не хотели, чтобы меня забирали из старой. — Он снова взглянул на нее, но так поспешно отвел взгляд, что Тэсс не успела даже разобрать выражения его глаз. — Мне об этом мама говорила.

— Как твой доктор, я считала, что тебе будет лучше в старой. Мама любит тебя, Джо. Новая школа это не наказание, просто ей кажется, что тебе там будет лучше.

— Нет, не в этом дело, просто она не хотела, чтобы я дружил со своими нынешними друзья ми. — В голосе Джо не было горечи, просто он констатировал факт: мол, выбора не было.

— А ты с этим не согласен?

— Она боялась, что, если мы по-прежнему будем вместе, я снова начну выпивать. Ну так вот, я не пью. — Ни горечи, ни озлобленности не было в его голосе, только усталость.

— Знаю, — сказала Тэсс, положив руку ему на плечо, — ты можешь гордиться собой, что отказался от дурной привычки, сделал правильный выбор, поскольку для этого требуются каждодневные усилия.

— Мама всегда и во всем обвиняет других.

— В чем «во всем»?

— Вообще во всем.

— Например, в разводе? — Как и обычно, упоминание о разводе не вызвало никакой реакции. Тэсс переменила тему. — А как ты относишься к тому, что теперь не ездишь на автобусе?

— В автобусах воняет.

— В школу тебя отвозит мама?

— Да.

— Ас отцом ты разговаривал?

— Он занят. — Джо полувраждебно-полуумоляюще посмотрел на Тэсс. — У него новая работа в компьютерном центре, но, наверное, в следующем месяце мы проведем вместе уик-энд. В День Благодарения.

— Тебе хочется этого?

— Да, неплохо, наверное, будет. — На мгновение Тэсс увидела маленького мальчика, светящегося надеждой. — Мы пойдем на бейсбол. Он купил билеты на лучшие места. Будет, как раньше.

— Как раньше?

Он опять опустил голову, но она успела заметить, как брови его сердито сдвинулись.

— Джо, тебе нужно понять, что прежнего уже не будет. Однако «новое» вовсе не означает «плохое». Перемены могут быть и к лучшему, даже если к ним трудно привыкнуть. Я знаю, ты любишь отца. Но это вовсе не значит, что ты должен любить его меньше, хотя вы и не живете вместе.

— У него теперь нет дома, просто комната. Он мог бы купить дом, если бы не алименты…

Ей очень хотелось сказать что-нибудь жесткое в адрес Джозефа Хиггинса-старшего, но она сдержалась и заставила себя говорить по-прежнему уверенно и мягко.

— Видишь ли, Джо, у твоего отца есть серьезная проблема — алкоголь.

— У нас есть дом, — прошептал мальчик.

— А если бы не было, думаешь, отцу стало бы легче?

Молчание. Теперь он рассматривал свою обувь.

— Я знаю, ты очень скучаешь по отцу, и я рада за тебя, что ты будешь проводить с отцом больше времени.

— Все это время он был очень занят.