Она была уверена в моей гибели!

— У меня нет другого выбора, Шарлотта. И у нас, и у них остались считанные часы.

— О, Филипп, Филипп! Ради меня, не делайте этого!

Она действительно плакала, хотя мне трудно было в это поверить.

— Не могу.

На мои губы упала слеза, соленая, как морская вода.

— Нет, Шарлотта, я могу сделать для вас все, о чем вы попросите, но только не это. Я должен туда идти.

Она медленно встала. Плечи ее дрожали от рыданий, лицо было залито слезами. Мгновение она колебалась, потом выключила свет.

— Филипп, более сумасшедшего плана просто не может быть,— сказала она, медленно выходя из комнаты.

Я остался лежать с широко открытыми в темноте глазами и размышлял о ее словах. Это действительно был самый сумасшедший план, какой только можно вообразить, и я радовался, что мне не придется воплощать его в жизнь.

— Дайте мне поспать!

Я крепче закрыл глаза. Я мертв. Нет меня. Рука, потряхивавшая мое плечо, представлялась мне огромной лопатой. И все-таки мне пришлось открыть глаза.

— Который час?

— Уже больше Двенадцати. Вы не можете спать до вечера.

— Двенадцать? Я просил вытащить меня из постели в пять утра. Да знаете ли вы...

— Посмотрите сюда!

Хатчинсон подошел к окну. Я кое-как слез с кровати и на негнущихся ногах последовал за ним. Чувствовал я себя отвратительно, хуже быть не могло. Хатчинсон кивнул в сторону окна и спросил:

— Что вы об этом думаете?

— А что я могу думать, если в этом проклятом тумане ничего не видно?

— Вот именно — туман. Вспомните сводку, которую передавали ночью. Вы забыли? Они говорили, что к утру туман рассеется.

Туман мгновенно рассеялся в моей несчастной голове. Я бросился поспешно одеваться, выбирая менее промокшую одежду. Впрочем, она вся была влажной и холодной, но мне было не до того. Мысли мои были уже далеко. Пираты затопили «Нантсвилл» в понедельник вечером во время отлива, но водолазы наверняка не могли сразу начать работы. На следующий день — тоже, так как, судя по состоянию моря в относительно защищенной гавани Торбэя, к «Глотке мертвеца» просто нельзя было подобраться. Но вчера вечером работы начались, это несомненно, поскольку в ангаре на Дюб Сджэйре не было их катера. Владельцы «Нантсвилла» утверждали, что сейф на нем старый и не устоит перед современным автогеном. На его вскрытие пиратам нужно было не больше двух-трех часов. Можно было не сомневаться, что Лаворски и компания оснащены по последнему слову науки и техники. Перетранспортировка слитков золота могла закончиться уже к сегодняшнему утру. При сменной работе двух команд, по три водолаза в каждой, поднять слитки наверх можно было достаточно быстро. И все-таки не настолько, чтобы справиться с восемнадцатью тоннами в течение одной ночи. Это подсказывал мне и мой собственный опыт в спасательной службе, где меня и подобрал дядюшка Артур. Нет, нашим славным героям нужна была еще одна ночь. Но этот туман стоил любой ночи! Ничто не мешало им продолжать работу и с наступлением дня.

— Тряхните, пожалуйста, дядюшку Артура и скажите ему, что мы выходим в море. На «Файркрэсте».

— Он захочет идти с нами.

— Ничего, он прекрасно понимает, что должен остаться. Вы скажите ему одно: «Глотка мертвеца».

— А разве мы идем не на Дюб Сджэйр?

— Вы же знаете, что мы не можем атаковать их до наступления полуночи.

— Да, я забыл... Вы правы, раньше полуночи мы не можем их атаковать.

«Глотка мертвеца» вовсе не подтверждала своей репутации. Погода была мягкой, и невысокие волны лениво катили с юго-запада. «Файркрэст» спокойно миновал остров Бэллар, обогнул северный мыс восточного побережья Дюб Сджэйра и направился на юг со скоростью, близкой к нулевой. Мы заткнули выхлопные трубы под водой, и поэтому шум мотора был почти не слышен в рубке даже при открытых дверях. Впрочем, двери рубки были оставлены нами открытыми совсем не из желания наслаждаться шумом собственного мотора.

К этому времени мы уже прошли половину того отрезка поверхности воды, расположенного восточнее «Глотки мертвеца», который я вчера видел с борта вертолета в виде кипящего котла. Сегодня вода была абсолютно спокойной. В первый раз я увидел, что Хатчинсон проявляет признаки озабоченности.

Он ориентировался исключительно по эхолоту и карте и ни разу даже взгляда не бросил за окно рубки. Только иногда посматривал на компас.

— Вы уверены, Калверт, что. здесь на глубине четырнадцати саженей есть отмель и именно здесь находится затопленный корабль?

— Почти не сомневаюсь. Нигде в другом месте они не могут этого сделать. Вот посмотрите, здесь, например, глубина менее десяти метров, но их это не может устроить, так как во время отлива из воды торчали бы мачты. Отсюда и до отмели, о которой я вам говорил, все пространство практически занято рифами, да и наклон дна слишком отвесный, так что затопленное судно могло бы просто соскользнуть вниз. Там, где глубина от тридцати до шестидесяти метров, работать можно только с очень сложным специальным оборудованием.

— Но это чертовски узкая отмель,— пророкотал Хатчинсон,— Максимум двести метров. Как они могли быть уверены, что судно осядет именно на нее?

— При идеально спокойной воде это не проблема. А они свое дело знают.

Хатчинсон выключил мотор и вышел из рубки. «Файркрэст» медленно продвигался во мгле. Дальше борта не было видно ровным счетом ничего. Вскоре Хатчинсон вернулся.

— Боюсь, что вы правы,— сказал он.— Кажется, я слышал шум мотора.

Я тоже напряг слух и услышал характерный шум компрессора.

— А почему вы этого боитесь? — спросил я.

— Потому что догадываюсь, что вы собираетесь делать. Ведь вы хотите тоже спуститься на дно, не правда ли?-

— Дело не в том, чего я хочу. Не настолько уж я ненормальный, чтобы хотеть этого. Но... Если я не сделаю этого, уже сегодня во второй половине дня весь груз с «Нантсвилла» будет снят, катер отправится на Дюб Сджэйр за остальной добычей, и задолго до полуночи эти господа исчезнут вместе со всем товаром. Так что мне придется этого захотеть.

— Калверт, вы должны взять половину нашей доли награды. Половину! Ведь мы ничего не делаем!

— Согласен на холодное пиво в торбэйском отеле.

А пока прошу отвести «Файркрэст» в надежное место и удерживать его там. Я не намерен по возвращении с «Иантсвилла» провести остаток жизни, кружа в водах Атлантики.

В его глазах отчетливо читалось; «Если вернетесь...» Но он промолчал и направил судно к тому месту, где слышался шум компрессора.

— Осталось около одной десятой мили,— наконец объявил он.

— Трудно быть уверенным в этом тумане.

— Бросьте якорь.

Я повиновался. Но\использовал не обычный, подвешенный на цепи, а маленький, укрепленный на нейлоновом канате длиной около сорока саженей. Якорь тихо лег на дно. Я закрепил конец каната, вернулся в рубку и принялся прилаживать на спине баллоны.

— Запомните,— напутствовал меня Хатчинсон,— как только всплывете на поверхность, отдайтесь волнам. Отлив начинается на северо-востоке, и волны сами принесут вас сюда. Уже на расстоянии двадцати метров вы услышите подводную выхлопную трубу. И пожелайте себе, чтобы к этому времени не рассеялся туман, иначе мне придется отсюда сматываться, а вам вплавь добираться до Дюб Сджэйра.

— Да, весьма заманчивая перспектива. А сами вы что будете делать, если они погонятся за вами?

— Нет проблем. Они не оставят своих водолазов, поскольку совершенно не заинтересованы в том, чтобы потом на «Нантсвилле» была обнаружена парочка трупов.

— Немножко такта, Хатчинсон! Не надо мне сейчас рассказывать о трупах водолазов.

Их было трое на палубе «Нантсвилла». Они работали с предельной скоростью, какую только можно достичь на большой глубине, в этом мире медленных движений. Добраться до них не составило для меня труда. Я плыл, ориентируясь по звуку компрессора, и нырнул только на расстоянии трех метров от их катера. Под водой я быстро нашел кабели, сигнальные канаты и основной толстый стальной трос. Именно он-то мне и был нужен как указатель направления. Я медленно плыл вдоль него, пока не увидел впереди свет. Тогда я отклонился вбок и продолжал спускаться, пока мои ноги не ощутили под собой опору. Это была палуба «Нантсвилла», и именно на ней был укреплен двойной прожектор. Соблюдая возможную осторожность, я стал приближаться к источнику света.