— Нет-нет, я в эту дребедень не играю, — поспешно произнес Шура. — Поищи кого поумнее. В этот момент раздался предостерегающий возглас вошедшего в палату Димы. Холмов обернулся и тут «шахматист» с силой треснул Шуру по голове шахматной доской. Удар был столь мощным, что доска отскочила в сторону, раскрылась и из нее вывалились на пол шахматные фигуры.

— Ты что, офонарел?! — заорал Холмов, схватившись за голову. — Счас как врежу, придурок…

— Тихо ты… — цыкнул подскочивший Дима. Выхватив из кармана шприц с успокоительным, Вацман торопливо выпустил из него воздух и ловко сделал «шахматисту» инъекцию, после чего тот зевнул, и не говоря ни слова, поплелся к своей кровати.

— Это Миша Циперман, бывший чемпион Одессы по шахматам, — объяснил Дима, подбирая с пола рассыпанные шахматные фигуры. — Его на чемпионате Украины засудили, из-за пятой графы. Ну, и он от этого так расстроился, что маленько «поехал» головой. И, кроме прочего, взял себе за моду каждого, кто отказывается играть с ним в шахматы, бить доской по голове. Главврача однажды так треснул, что тот неделю на больничном пробыл. У него уже три доски отобрали, а эту, видать, опять ему сердобольные родственники передали, так как без шахмат он, видите ли, тоскует…

— Хорошенькое начало, — проворчал Холмов, ощупывая огромную шишку на темени. — Что же дальше будет…

— Кстати, насчет «дальше», — Дима перешел на шепот. — Я тут с двумя больными, вернее выздоравливающими — Митькой и дядей Жорой договорился. Они за три бутылки водки согласились изображать остальных членов комиссии. Они хорошие, надежные хлопцы, лишнего болтать не будут.

— Надежные, говоришь… А ежели кто-то из них что-нибудь ляпнет при начальнике спецотделения… типа о стратегической ракете, стартующей из канализационного люка на Молдаванке? — угрюмо спросил Шура, морщась от боли (голова у него все-таки болела сильно).

— Да они практически здоровые, их через пару дней выписывают уже, — поспешно проговорил Вацман. — Митька — бывший наркоман, а дяде Жоре тяжелая заготовка на работе на голову упала.

— Ну ладно, — вздохнул Холмов. — Все равно выхода другого нет, пусть идут с нами. Только скажи им, чтобы рты свои не открывали! Пусть молчат как рыбы все время, от греха подальше.

— Конечно, — кивнул Дима. — Правда, есть маленькая проблема. Их шмотки гражданские в раздевалке, а раздевалка сейчас на замок закрыта. Нужно ее как-то открыть…

— Нет ничего проще, — махнул рукой Шура. — Идем, нужно с этим делом кончать поскорее, пока мне тут окончательно башку не раскроили.

Митька оказался улыбающимся долговязый парнем с растопыренными как лопухи ушами и тощей шеей. На вид ему было не более 20–25 лет. Дядя Жора, наоборот, был низеньким, широкоскулым мужиком с угрюмым, настороженным взглядом.

— Душераздирающее зрелище, — констатировал Холмов, оглядев новых «членов комиссии». — Какие вы, нахрен, представители министерства, вы же натуральные босяки с «Привоза». Но раз другого выхода нет, то придется мне попробовать придать вам более-менее благородный вид. Хорошо еще, что я догадался прихватить с собой лишние парики, усы и средства для макияжа. Ну-тес, господа, попрошу гримироваться! Прошу, кто первый?..

Минут через двадцать Холмов с удовлетворением глянул на творение рук своих. Теперь Митька был похож на интеллигентного, пышноусого молодого барина, дядя Жора — на степенного профессора университета, а Вацман вообще преобразился до неузнаваемости.

— Сойдет. Ну, господа — с богом, — скомандовал Шура, спрятав лишние бороды в свой портфель, — Смелее за мной. Впрочем, стоп. Вацман, быстренько звякни по внутреннему телефону к руководству спецотделения. Скажи, мол, звонят с проходной, к вам прибыли члены комиссии.

… У входа в спецотделение «комиссию» встречал весь руководящий состав этого лечебного учреждения.

— С приездом, уважаемые товарищи, рады вас видеть, — бормотал заведующий, потирая от волнения руки. — Прошу вас следовать за мной.

«Комиссия» прошла мимо вытянувшихся по стойке смирно охранников и, следуя за заведующим, поднялась на второй этаж, где находились палаты.

— Думаю, начнем знакомство с нашим учреждением с осмотра пациентов и условий их содержания. Вы не возражаете? — подобострастно поинтересовался заместитель заведующего, прижимая к груди толстую кипу историй болезни.

— Валяй, — милостиво согласился Холмов, которого начало забавлять происходившее.

Как и предполагал Шура, вся операция прошла без сучка и задоринки. Никто ничего не заподозрил, никто не задал членам комиссии ни одного скользкого, ненужного вопроса. Только в самом конце осмотра, когда к членам «комиссии» присоединился переодетый Хомяков и Шура уже подумывал — под каким благородным предлогом свернуть деятельность «комиссии» и быстрее выбраться на свободу, дядя Жора едва не испортил всю обедню. Уставившись на очередного пациента, тяжелопомешанного Парамонова (он попал в спецотделение за то, что в припадке бешенства связал и закоптил живьем в домашней коптильне свою тещу, которую ненавидел). дядя Жора внезапно мелко затряс головой и зловеще произнес.

— Ты кому это, падло, рожи корчишь?.. Кому рожи корчишь, я спрашиваю?! Что, думаешь, фраер большой, что мне можешь рожи корчить? Да я тебя за это…

Парамонов, который, сидя на кровати, и вправду корчил уморительные рожи, не обратил на этот выпад абсолютно никакого внимания. Зато остальные члены «комиссии» и руководство спецотделения оторопели. Заведующий растерянно посмотрел на Холмова, а похолодевший Шура, в свою очередь, с ужасом глядел на расширенные, налитые краской глаза и дрожащие губы дяди Жоры, у которого, без сомнения, внезапно начался психический припадок.

— Не обращайте внимания, коллега, действия больного неадекватны ситуации, — громко произнес прямо в ухо дяде Жоре первую пришедшую ему в голову чепуху Холмов. — Право, не стоит так бурно реагировать на происшедшее. Кстати, можно вас на минуточку? Извините, товарищи… Шура торопливо выволок дядю Жору в коридор и, обернувшись по сторонам, с размаху треснул его несколько раз ладонью по щекам.

— Закрой свой рот на замок и чтобы я от тебя больше слова не слышал, ты понял? — зловещим шепотом произнес он. Пришедший немного в себя после пощечин дядя Жора испуганно закивал, потирая рукой покрасневшие щеки. Несмотря на этот опасный инцидент, деятельность «комиссии» закончилась вполне благополучно. В напыщенных тонах Холмов поблагодарил радостно улыбавшегося заведующего спецотделением за образцовый порядок во вверенном ему учреждении. После чего члены «комиссии», отказавшись от приглашения заведующего «пообедать в честь приезда», поспешно ретировались.

— Все нормально, — успокоил Холмов изнывавшего от волнения Диму, когда все четверо вошли со двора в главный корпус психиатрической больницы. — Скорее только отведи этих двоих обратно в палату и забери у них штатское. Этого дядю Жору еще маленько подлечить не мешало бы, кстати. Чуть было всю операцию не завалил, гад. И Шура в двух словах рассказал Диме об инциденте в палате у больного Парамонова. 3атем Холмов обернулся к Хомякову.

— Ну что, поздравляю вас с освобождением! Это, я вам скажу, не очень легко было, но нет таких дел, которые были бы не по плечу Александру Холмову. Нам любое дело, понимаешь, по плечо…

— Да погоди ты поздравлять, входные двери в больницу по-прежнему закрыты на замок, их открывает лично завхоз, для входа-выхода сотрудников, вновь поступивших больных или выписавшихся по записке лечащих врачей, — с тревогой в голосе перебил друга Вацман.

— Вам отсюда незаметно выйти не удастся. А тикать вам нужно как можно скорее — если сбежавшего Хомякова хватятся, то тут оцепят все вокруг…

— М-да, проблема, — озабоченно пробормотал Шура. — Нужно что-то срочно предпринять. Но что?… Холмов в задумчивости прошелся по коридору, затем вышел во двор и огляделся.

— Слушай, а это что за фургон там стоит, у ворот? — спросил он Диму.

— Где? А, это продукты на кухню привезли, — ответил Дима. — Он уже давно стоит. Наверное уже выгрузился, значит скоро уедет.