— Может быть, все-таки по побережью прошвырнемся? — нарушил тишину раздраженный голос капитана. Было заметно, что он все больше и больше начинает разочаровываться в дедуктивных способностях Холмова. — Вдруг да повезет…

— Прошвырнемся, прошвырнемся… — успокоил его Холмов. — Только давайте-ка прежде подскочим в порт. Тем более, тут близко…

— Зачем еще в порт? — возмутился капитан. — Что там можно обнаружить нового?

— Ну, может, кто-то что-то видел, может, приметы какие-то подскажут, может, новую нить найдем, — ответил Холмов, но уверенности в его голосе не чувствовалось. Капитан озлобленно сплюнул, но ничего не сказал.

— Шура, а откуда у тебя удостоверение? — полюбопытствовал Дима. — Оставил на память?

— Много бы я наработал, если бы его у меня не было, — уклонился от прямого ответа Холмов и решительными шагами направился к стоящей неподалеку «Волге» начальника охраны порта.

«…Маяки за Пересыпью светятся. Тебе со мной, а мне с тобой здесь в порту интересно бы встретиться…» — мурлыкал Шура полузабытую одесскую песенку, когда они, миновав проходную, без остановки въехали в порт. Видно, машину Башлинского охранники хорошо знали.

— Давайте сразу к причалу, где стояло это злополучное корыто, — сказал Шура.

Нужный причал оказался довольно далеко. «Волга» долго петляла среди портальных кранов, пакгаузов, контейнеров, каких-то огромных ящиков, железнодорожных вагонов, прежде чем начальник охраны остановил машину и сказал:

— Дальше пешком, там не проехать.

Выйдя из машины, Дима с любопытством стал оглядываться по сторонам: в порту, да еще ночью, он был впервые. Яркий свет прожекторов на вышках, искрясь и преломляясь, отражался в плещущихся у пирса волнах и многочисленных лужах на причале. Где-то неподалеку рокотал дизель маневрового тепловоза, неторопливо стучали колеса вагонов, и многократным эхом разносились по округе усиленные мощными динамиками распоряжения диспетчера. Время от времени натужно выли электродвигатели портального крана, нагружавшего видневшееся вдали огромное судно. Пахло морем, дальними странами и хорошей жизнью…

Подойдя к сиротливо пустующему причалу, Дима, Шура и капитан неожиданно заметили у самого его края какой-то непонятный темный силуэт. Приблизившись к нему, они констаровали, что это бородатый мужчина, одетый несколько странно и не по сезону. На нем были спортивные шаровары, морской китель, наброшенный поверх тельняшки, и тапочки на босу ногу. Почесывая обеими руками место чуть пониже живота, бородач растерянно топтался на месте, ежась от холода и озираясь по сторонам. При этом он громко матерился, время от времени рефреном повторяя одну и ту же фразу: «Ни хрена не понимаю, чтоб меня акулы сожрали…»

Всмотревшись повнимательнее в бородача, Беспалкин неожиданно подпрыгнул чуть ли не на метр и завопил:

— Кирилюк, голубчик, тебя отпустили?! А где остальные? Живы?

— Степан Григорьевич! — радостно воскликнул тот и, растопырив руки, бросился к капитану, словно блудный сын к бате. — Ну наконец-то! А то я уже околел весь, стою тут, как пингвин, уже полчаса… Степан Григорьевич, куда наше судно делось? Перешвартовали или на рейд вывели?

— Не понял… — ошеломленно произнес Беспалкин, перестав тискать бородача в объятиях. — Как это «где судно»? Ты меня спрашиваешь, где наше судно? Кто на вахте оставался — я или ты?! Ты где вообще был, насекомое?..

— Да я это… к Ирке-тальманше в гости пошел… на пару минут, — замямлил растерянно Кирилюк, с ужасом глядя на перекошенное лицо капитана. — Зашли на склад… потом уснули с устатку на мешках…

— Ублюдок!!! — взревел Беспалкин, тряся находящегося в полуобморочном состоянии ничего не понимающего моряка за лацканы пиджака. — Визы лишу, мерзавец!..

Но тут в их «беседу» вмешался Холмов. Он отодрал трясущегося от холода и страха Кирилюка от разъяренного капитана, отвел его в сгоронку и минут пять с ним оживленно беседовал.

— Отведите его в машину и попросите отвезти домой, — после окончания разговора распорядился Холмов, кивнув в сторону уныло стоящего поодаль моряка. — А то он скоро дуба даст от холода…

— Что он вам сказал? — изнывая от нетерпения, спросил капитан.

— Ничего особенного, — неопределенно повел плечами] Шура. — Со всей определенностью можно утверждать лишь то, что, когда он уходил с судна, ничего такого подозрительного не наблюдалось. А ушел он не раньше семи часов…

— А может быть, его с судна специально выманили? — возбужденно произнес капитан, понизив голос почти до шепога. — И усыпили? Может, и остальных подобным образом убрали? По-моему, эту Ирку-тальманшу нужно найти и как следует трах… то есть тряхнуть! Может, расколется?

— Возможно, возможно, — рассеянно кивнул Холмов, но было заметно, что он думает о чем-то другом. — Впрочем, это мы всегда успеем, а пока отведите его в машину. Не мучайте хлопца.

— Вы уверены, что он нам больше не понадобится? — недоверчиво сказал Степан Григорьевич.

— Абсолютно! — махнул рукой Шура. — Все, что мне нужно было, я из него выдоил.

Капитан пожал плечами и, поманив Кирилюка, направился вместе с ним на «Волге». Холмов, между тем, включил фонарик и, опустив голову, побрел вдоль пирса, внимательно осматривая землю. Подойдя к лежащему возле причальной тумбы швартовому тросу, он поднял его и стал осматривать..

— Вацман, подойди, пожалуйста, сюда, — позвал он через какое-то время. — Ну-ка, подержи эту штуку торцом кверху.

Вынув из кармана лупу и подсвечивая фонариком, Шура принялся тщательно изучать обрезанный конец.

— Интересно-интересно… — как-то странно хмыкнув, пробормотал Холмов. — Благодарю. Бросай его ко всем чертям…

— Что-нибудь обнаружили? — поинтересовался подошедший капитан.

— Как и сколькими концами крепилось ваше судно к причалу? — вместо ответа спросил Холмов.

— По два с носа и кормы, — с недоумением ответил капитан. — Только какое…

— Где остальные? — не совсем вежливо перебил его Холмов.

— Откуда я знаю?! — с раздражением сказал Беспалкин. — Наверное, уплыли вместе с пароходом.

— Угу, — задумчиво буркнул Шура и снова стал бродить вокруг, освещая фонариком окрестности. Затем махнув рукой Диме и Беспалкину — за мной! — он бодрым шагом направился в сторону грузившегося неподалеку большого судна. Ворчавший что-то себе под нос капитан и во весь рот знающий Дима, которого, несмотря на промозглую ночную свежесть, начало неудержимо клонить в сон, поспешили за мим.

Подойдя к сияющему огнями теплоходу, возле которого, выгибая по-журавлиному стрелу, сновал портальный кран, Холмов коротко бросил: «Я сейчас», — и направился к докерам, выгружавшим из вагона тяжелые полиэтиленовые мешки с мочевиной и складывавшим их штабелями на поддоны. Побеседовав с докерами, Шура нернулся вскоре назад, насвистывая какой-то легкий мотивчик. Услышав этот беззаботный свист, капитан скрипнул зубами от злости, а его щеки стали медленно надуваться, словно их кто-то невидимый подкачивал насосом.

— Давайте-ка еще на пару минут подскочим в диспетчерскую, — бодро сказал Шура, стараясь не смотреть на перекошенную физиономию Беспалкина. — Проводите меня туда, будь ласка.

У входа в диспетчерскую их ждал очередной сюрприз.

— А-а, вот вы где, так вас перетак! — увидев капитана, неожиданно заорал какой-то мужчина, в морской фуражке и дипломатом в руке прогуливавшийся неподалеку. — А я уже с ног, понимаете ли, сбился: дома его нету, на межрейсовой нету, в порту нету нигде…

— Это наш помполит, — тоскливо шепнул Шуре капитан. — Доигрались…

— Степан Григорьевич, где наше судно?! — продолжал орать мужчина. — Что случилось? Ведь ни на каком рейде его, оказывается, нету! Что это за шутки? Я вас со всей ответственностью спрашиваю?..

— А с чего вы взяли, что его там нет? — облизнув пересохшие губы, задал весьма дурацкий вопрос капитан.

— Как же! Работа, понимаешь, у меня такая — все знать, — раздраженно ответил помполит. — Я уже, понимаешь, стоял, ловил такси домой ехать — и вдруг меня как румпелем по голове ударило! Елы-палы, думаю, какой еще, к чертям, монгольский сухогруз, когда от Монголии до ближайшего моря больше трех тысяч километров! Кинулся я назад, в диспетчерскую — и вот, пожалуйста…