— Так нам что, в этой палатке придется втроем жить? — поинтересовался Теймурзаев, глянув искоса на Пузенко и Хомякова.
— Нет, на Луну полетит один человек, — улыбнулся генерал. — Затем, через некоторое время, второй, затем третий. Все вы будете доставлены разными ракетами в разные районы Луны и ездить на «своих» «Луноходах». Ну, идите, устраивайтесь в гостинице, отдыхайте, а с завтрашнего дня начнем подготовку к первому старту. Времени осталось очень мало… В течение целого месяца Хомяков, Теймурзаев и Пузенко в обстановке небывалой секретности готовились к беспримерному космическому вояжу. С раннего утра до позднего вечера они изучали устройство космического корабля, учились раскладывать шлюзовую палатку, овладевали методами распознавания брежневита среди других лунных пород, а также способами его добычи. Особое внимание уделялось вождению «Лунохода» на специальном песчаном полигоне в Средней Азии, куда трех будущих «лунатиков» возили несколько раз на самолете. На этом полигоне были созданы условия, максимально напоминающие настоящий лунный пейзаж. А чтобы сымитировать также и лунную силу тяжести, которая, как известно, в шесть раз меньше земной, остроумные инженеры прицепили «Луноход» к двум огромным воздушным шарам, подъемная сила которых была строго рассчитана и равнялась 5/6 веса лунного транспортного средства.
Наконец подготовка была закончена и руководитель лунной программы, уже знакомый нам генерал-майор, фамилия которого была, кстати, Кайсаров, собрал всех троих, для того, чтобы сообщить дату первого отлета, а заодно назвать фамилию того, кому суждено было первым из всех советских людей ступить на лунную поверхность. К несказанной радости Теймурзаева и Пузенко, им оказался прапорщик Хомяков.
И вот настал день старта. Сидя в тесной кабине космического корабля «Луна-17», Хомяков угрюмо щелкал тыквенные и подсолнечные семечки, кулек с которыми ему сунул «на дорожку» добрый Пузенко. В наушниках звучали обычные предстартовые команды «ключ на старт», «протяжка один» и так далее. Наконец послышался глухой нарастающий гул, корабль мелко задрожал и «Луна-17» сначала медленно, словно нехотя, а потом все быстрее и быстрее устремилась ввысь, унося прапорщика к воспетому многочисленными поэтами спутнику нашей планеты…
Почти все трое суток, в течение которых космический корабль летел к Луне, Хомяков проспал, просыпаясь лишь для того, чтобы покушать да сходить в туалет — сказалась усталость после многодневных тренировок и разрядка после нервного напряжения во время старта. Но вот наконец пепельно-желтый лунный диск заслонил собой почти все видимое из иллюминатора пространство. Хомяков не отрываясь глядел на увеличивающуюся с каждой минутой в размерах ослепительно-огромную Луну, на которой ему предстояло провести неизвестно сколько времени, а возможно, и сложить свою кудрявую голову…
Сделав несколько витков вокруг спутника Земли, «Луна-17», повинуясь командам с Центра космических исследований, пошла на посадку. Прилунение прошло удачно — космический корабль мягко ткнулся посадочными опорами в лунную пыль на поверхности Моря Дождей. Едва стих гул тормозного двигателя и осела взбудораженная его раскаленной струей пыль, как Хомяков одел скафандр и, обуреваемый чувствами любопытства и волнения одновременно, выбрался наружу. Разминая затекшие за время перелета ноги, он с любопытством огляделся. Пейзаж, представший его взору, был унылый и величественный одновременно. Застывшие, «неживые» горы, холмы и равнины однообразного светло-песочного цвета четко, контрастно вырисовывались на фоне матово-черного неба с мириадами ярких звезд да огромным диском родной, голубовато-зелено-бе-лой Земли, висящей невысоко над горизонтом.
— Ну вот, прибыл…. - с грустью констатировал прапорщик, закуривая. (По его просьбе скафандр был сконструирован таким образом, чтобы в нем можно было курить). Перекурив, Евгений Петрович подготовил к работе нелепо торчавший «на крыше» космического корабля «Луноход-1» и, съехав, на нем по сходням на поверхность Луны, сделал несколько пробных кругов. Убедившись в том, что «Луноход» управляется прекрасно, Хомяков отправился искать подходящее место для установки своего лунного жилища.
Ему повезло — меньше чем в километре от космического корабля он обнаружил достаточно просторную пещеру в скале. В ней прапорщик установил герметичную палатку, куда перетащил из «Луны-17» запасы воды, еды, аппарат для выработки кислорода. а также радиостанцию и необходимое для сбора и поиска брежневита оборудование. Тщательно задраив шлюзовую дверь и наполнив палатку кислородом, Хомяков снял опостылевший скафандр, сообщил по рации на Землю о своем благополучном обустройстве и, обведя унылым взором свое убогое, набитое битком различными причиндалами жилище, вытащил из одного из контейнеров с пищей заранее заныканную им перед отлетом бутылочку водки.
— Ну что ж, как говорится, отпразднуем новоселье, — вздохнул Хомяков, откупоривая бутылку. — Во как, однако, жизнь у людей лихо оборачивается. Мог ли я еще год назад в самом кошмарном сне предположить, что меня забросит на Луну!..
Он сделал большой, продолжительный глоток прямо «из горла» (по причине слабой силы тяжести водка лилась очень медленно) и, утерев губы ладонью, вслух произнес: — Ну-с, сегодня, сам Бог велел маленько передохнуть, а завтра, стало быть, с утречка начнем искать этот самый хренов брежневит…
На следующий. день у Хомякова начались трудовые будни. Брежневит действительно оказался достаточно редким минералом на Луне. Чтобы раздобыть несчастный килограмм-другой этого минерала, прапорщику приходилось исколесить на «Луноходе» не менее 20–30 километров, а подчас и побольше. (Заблудиться он не боялся — к дому всегда можно было вернуться по своему же следу колес «Лунохода», четко отпечатывающемуся не нетронутом, девственно песчаном лунной грунте). К большой досаде Евгения Петровича, электрическая часть его лунного автомобили уже через несколько дней безнадежно и навсегда вышла из строя, поэтому ему приходилось изрядно попотеть, вращая колеса «Лунохода» с помощью ножного привода. Этот прискорбный факт весьма существенно отразился на производительности труда Хомякова — прошло больше месяца, а он едва-едва собрал шестьдесят килограммов брежневита.
Так, в трудах праведных, проходил у прапорщика день за днем. Постепенно он привык к своему необычному существованию (человек, как известно, ко всему привыкает). к унылому лунному пейзажу, к бытовым неудобствам. Единственное, что угнетало его — это одиночество и однообразное существование. Евгений Петрович сильно скучал по Земле, по человеческому общению, которое, конечно же, никак не могли заменить ежедневные непродолжительные сеансы радиосвязи с Центром космических исследований.
Впрочем, однажды одиночество Евгения Петровича было нарушено, причем самым необычным, фантастическим образом.
В этот день Хомяков в поисках стратегического минерала отъехал особенно далеко от своего жилища — километров этак на шестьдесят, и у подножья высокой скалы наткнулся на отличные залежи брежневита. Лихорадочно размахивая киркой, прапорщик откалывал куски породы от скалы и складывал их в специальную космическую авоську из тончайшего парашютного шелка, притороченную к поясу его скафандра. Он так увлекся работой, что не замечал ничего вокруг, а когда случайно поднял голову, то едва не упал от неожиданности и удивления.
Прямо над ним медленно, и, естественно, бесшумно, снижался огромный, метров двести-триста в диаметре серебристый диск, матово блестевший в лучах заходящего солнца. Вдоль его борта тянулись два ряда иллюминаторов, как на самолете, а по краям мигало несколько разноцветных огней, словно на рождественской елке. Зависнув на высоте около метра, диск замер неподвижно, затем в его днище неожиданно вырисовалось большое отверстие в виде круглого черного пятна, из которого медленно выдвинулось нечто вроде трапа. Притаившийся за скалой Хомяков оторопело наблюдал, как по трапу на поверхность Луны неспешно спустились четверо невысоких, длинноруких существ в скафандрах темно-бронзового цвета и направились в сторону сиротливо стоявшего поодаль в ожидании хозяина «Луноходу». Подойдя к нему, инопланетяне неторопливо обошли лунный автомобиль несколько раз вокруг, затем один из них открыл дверцу и шмыгнул внутрь. Вскоре он, впрочем, выскочил наружу, возбужденно размахивая руками, видимо от удивления.
