Спустя полчаса они сидели на камбузе в компании двух матросов, специально отловленных Руалом для «дегустации» пеммикана, и ждали, когда залитая кипятком смесь из сушеного мяса, рыбы, овощей и крупы станет достаточно мягкой, чтобы ее можно было есть. Линдстрем по-прежнему с сомнением косился на тарелки с пеммиканом для собак и недовольно хмыкал.

— Ты чего такой брезгливый? — усмехнулся Руал и потянулся к собачьей еде ложкой. — Там точно такие же мясо и рыба, только овощей нет! Были бы наши псины уже на судне, я бы им дал попробовать, но их когда еще привезут… — он дунул на горячую смесь в ложке, сунул ее в рот и через несколько секунд удовлетворенно кивнул. — Вроде нормальный корм, не протухший.

— Нам на днях еще сушеную рыбу должны для собак привезти, — подмигнул ему кок. — Тоже будешь пробу снимать?

— Я ее буду нюхать, — пообещал Амундсен, пробуя по очереди все остальные консервы. Матросы, переглянувшись, последовали примеру нового начальника и тоже зачерпнули по ложке сероватой кашицы.

— Если захотите закусить это чем-нибудь повкуснее, могу вам выделить пачку печенья, — предложил Линдстрем. — Их сегодня утром привезли — печенье и шоколад, подарок от «Гала-Петера».

Амундсен молча кивнул. Подарки от крупных фирм и благотворительных организаций его уже не удивляли, хотя еще год назад, когда он только начал закупать разные товары для экспедиции, предложения прислать что-нибудь бесплатно, в дополнение к основному заказу, вызывали в нем растерянность. Весь его прошлый опыт общения с коммерсантами говорил о том, что они никому ничего не отдают даром. Но Руал быстро сообразил, в чем состоит выгода таких подарков для дарителей. Для поставщиков снаряжения и продуктов он теперь был известным путешественником, уже совершившим одно громкое открытие и готовившимся к другому, еще более громкому, знаменитостью, о которой писали газеты и упоминание которой рядом с названием их конторы могло и их сделать более известными и «приманить» к ним больше покупателей. Догадавшись об этом, Руал в первом же интервью центральной столичной газете упомянул о своей благодарности компании — поставщику консервов за присланные на «Фрам» бесплатные фруктовые соки. Результат не заставил себя ждать. Следующие же переговоры с владельцем другой фирмы, у которой экспедиция хотела закупить бумагу, завершились его предложением подарить полярникам запас чернил, карандашей и других письменных принадлежностей. Руал подарок, разумеется, принял — с искренней благодарностью, которую он не забыл повторить, сочиняя очередную заметку о готовящемся путешествии. Дальше все покатилось само, как хорошие сани на хиккориевых[6] полозьях катятся по ровному льду: сперва одно предприятие прислало в подарок посуду, потом другое — умывальные принадлежности… А потом делать подарки полярникам и вовсе стало модно, и на борт «Фрама» погрузили огромное количество книг, граммофонных пластинок и всевозможных вещей для украшения кают. Новый капитан «Фрама» Торвальд Нильсен ворчал, что теперь благотворители завалят его судно никому не нужным барахлом, но Руал был доволен. Средств, выделенных на экспедицию научными обществами, и его собственных денег, заработанных лекциями, которые он читал в этих же обществах после возвращения из прошлого плавания, хватало только на жизненно необходимые вещи, и он вряд ли смог бы обеспечить экспедицию еще и развлечениями. Хотя порой они — это Амундсен уже хорошо знал по собственному опыту — были нужны оторванным от мира людям ничуть не меньше, чем еда и теплая одежда.

Линдстрем, тем временем, действительно достал откуда-то пачку сухого печенья, которое все присутствующие тут же стали грызть. Сам кок, тем временем, принялся убирать со стола начатые банки с пеммиканом и тарелки с остатками разогретых консервов. Поглядывая на Амундсена, он продолжал едва заметно усмехаться, но Руал не стал придавать этому значения: его мысли были заняты куда более важными вещами.

— Пойду дальше грузы проверять, — кивнул он Линдстрему и матросам и, смахнув со стола крошки, вышел из камбуза.

На палубе «Фрама» было чисто — редкость для корабля, на который постоянно таскают всевозможные грузы. Нильсен блестяще справлялся с новыми обязанностями, и Руал с удовольствием отметил про себя, что не ошибся в этом человеке, назначив его капитаном. Как не ошибся он и в двух других приглашенных в экспедицию мужчинах. В решительном и умеющим делать тысячу дел Оскаре Вистинге и в серьезном и немного обидчивом лыжнике Улаве Бьолане, о котором, после очередной из его побед, шутили, что на лыжах он научился ходить раньше, чем просто пешком. Кроме этих двоих плыть с ним в Ледовитый океан собирались и товарищи Руала по прошлой экспедиции — Линдстрем с Хельмером Хансеном, которым он уже давно доверял едва ли не больше, чем самому себе. Плохо было лишь то, что пока отобранных лично Амундсеном надежных людей было слишком мало. Друг Нансена Йохансен, которого тот настойчиво рекомендовал Амундсену, почему-то вызывал у начальника экспедиции сомнения, хотя объяснить, что ему не нравится в этом опытном путешественнике, участвовавшем в плавании Нансена к Земле Франца-Иосифа, он бы не смог. А другие желающие и вовсе не подходили Руалу по характеру — то оказывались совсем безынициативными, как его товарищ по самому первому зимнему походу, то, наоборот, чересчур самоуверенными и не умеющими соблюдать дистанцию с руководством.

Амундсен дошел до капитанской каюты и дернул на себя чуть приоткрытую дверь:

— Торвальд, к тебе можно? Это я, Руал. Я хочу узнать насчет грузов, что-нибудь еще вчера или сегодня привозили?

— Да, медикаменты, — отозвался Нильсен, вставая из-за привинченного к полу крошечного столика и делая шаг навстречу гостю. Он приветливо улыбался, но что-то в его манере держаться Амундсену не нравилось — была в новом капитане какая-то настороженность, возможно, вызванная тем, что, несмотря на свое звание, на самом деле он все равно оставался на «Фраме» только вторым лицом. Это условие Руал, не забывший зимовку на «Бельгике», поставил Торвальду сразу: начальник в экспедиции должен был быть один, и последнее слово во всех решениях должно было оставаться за ним, а не за капитаном. Правда, Нильсену было обещано, что он получит полную власть на корабле во время зимовки исследователей и их похода к полюсу, и такое положение дел его устроило. Но что-то в создавшейся ситуации его явно смущало, и Руал пока не знал, как окончательно наладить с капитаном дружеские отношения.

— Медикаменты? — переспросил он. — Замечательно, сейчас пойду смотреть. Их не погрузили еще?

— Нет, все на главном складе, как ты и приказывал, — отозвался Нильсен. — Там еще целый набор пыточных… то есть, я хотел сказать, хирургических инструментов, — добавил он с улыбкой. — В том числе для лечения зубов.

— Отлично, осталось только найти человека, который умел бы ими пользоваться, — вздохнул Руал. — Рвать зубы меня доктор Кук так и не научил — всегда сам этим занимался…

— Он на твое приглашение так и не ответил?

— Ответил, два дня назад письмо пришло. Он сейчас в Америке, занялся какими-то финансовыми делами, — Амундсен снова вздохнул. — Считает, что так ему удастся заработать больше, чем в путешествиях.

— Жаль, — в глазах капитана промелькнуло осуждение. — Променять океан на какие-то денежные махинации!..

— По-своему он прав, — возразил Руал. — Да и неизвестно еще, что труднее — я вот во всех этих акциях, курсах и прочем почти не разбираюсь, братец Леон меня постоянно дураком обзывает. Но что Фреда с нами не будет — это действительно очень жаль…

— А еще кто-нибудь из тех ребят, с которыми ты Северо-Западный проход открыл? Больше никто не согласился?

— Не трави душу! Годфрид из Дании вообще не ответил — наверное, письмо не получил, а Вик и Риствед сейчас плавают, а потом вроде как жениться собираются, — Руал вздохнул, с грустью вспоминая товарищей. Этих троих, а также умершего перед самым возвращением в Норвегию Лунда он взял бы на Северный полюс, не раздумывая, но это было не в его власти.