Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Когда пойдем? — прошептал Карлос.

— Осмотримся, подождем. Еще рано.

Бежали минуты. Как всегда, рядом с Яном спокойно и уверенно чувствовал себя Карлос. Прижавшись к широкой спине, он ощущал тепло друга. Было безветренно, но лес шумел тем особенным шумом, который складывался из множества легких звуков, неизвестно где возникавших.

— Теперь пора! — сказал Ян и полез в пролом стены.

Пробираясь запущенным парком, они достигли площадки перед старинным домом поместья. Там, под старыми, густыми деревьями, длинным рядом стояли грузовики.

Одинокий часовой безмятежно шагал перед ними, закинув винтовку за спину.

— Возьмем его, — прошептал Ян, и, когда часовой отошел к дальним машинам, оба проскользнули к нагруженному боеприпасами крытому грузовику и подвязали под его заднюю ось мину с взрывателем замедленного действия.

Карлос с удовольствием представил себе, как через полчаса взрыв расшвыряет эти машины. Пристроив мину, они прошли еще немного вдоль машин и затаились. Теперь часовой шел обратно, тихо насвистывая себе под нос и похлопывая рукой по крыльям грузовиков. Когда он поравнялся с ними, Ян уверенным движением обхватил часового и, зажав ему рот, свалил. Винтовка глухо стукнула о крыло машины…

— Не шуми, — угрожающе прошептал Карлос, засовывая солдату в рот свой шейный платок и стягивая ремень на его запястьях.

— Как пойдем? — спросил Карлос.

— За парком сразу подымемся в лес…

Ян стоял спиной к заднему борту большого крытого грузовика, когда чья-то тень бесшумно поднялась оттуда и тяжелый приклад обрушился на его голову. Большое тело Яна без звука рухнуло на землю. Все произошло так неожиданно, что Карлос не сразу понял. Но кто-то выпрыгнул из кузова и оказался перед ним. Карлос выхватил пистолет и двумя выстрелами в упор покончил с обоими своими противниками. Затем он опустился на землю и ощупал разбитую голову Яна.

— Ян, ми керидо[9], Ян! — скорбно прошептал он, убедившись, что друг его мертв.

Выстрелы Карлоса всполошили поместье. Захлопали двери, послышались голоса и топот бегущих людей. Горе, отчаяние, ярость — все смешалось в голове Карлоса. Что делать? Мстить. Уходить, оставив тело Яна врагам? Унести его он не сможет, но он не уйдет так просто! Отстегнув две гранаты, он бросил их через грузовики в мечущихся на площадке людей. Он кинулся в чащу парка, перемахнул через пролом в стене и чуть ли не на четвереньках стал быстро подниматься по крутому, заросшему цепкими кустами склону. Горькие слезы текли по его щекам. Все выше и дальше уходил он, не чувствуя боли в разодранном ветками лице…

Глухой, рокочущий взрыв, повторенный эхом горных долин остановил его. Вот взорвалась последняя мина Яна, и там, где внизу была Ла-Гранха, вспыхнуло зарево пожара. И после смерти Ян разил врагов!

Карлос забился в кусты под скалой на склоке Мухер Муэрта, прилег на камни. В голове была тяжесть. Усталость сковывала его. Потом он не мог вспомнить этих часов под скалой. Не то спал, не то был в оцепенении. Под вечер он сполз к роднику и долго пил холодную воду, а потом пошел напрямик к хребту, за которым была Раскафрия.

Уже ночью подошел он к таверне, где мы их ждали. Как и тогда, в камине тускло горел уголь. Ленивые фиолетовые огоньки медленно лезли из жара, бросая на стены колеблющиеся тени людей, сидевших вокруг очага. Карлос открыл дверь, все обернулись.

— Ян Рубио погиб… — тихо сказал он и опустился на колени, как в церкви.

Да, успех этого похода был оплачен гибелью Яна. Я долго не мог забыть этого человека, которого знал на протяжении всего лишь нескольких дней. Война сразу же показала мне свое кровавое лицо…

Карлос Чико стал моим «телохранителем» — он всегда ездил со мной, готовый вступить в схватку с убийцами из «пятой колонны», франкистами, охотившимися на пустынных дорогах и в темных улицах за советскими и другими добровольцами.

Прошло неполных два года со времени похода к Ла-Гранхе, и отважный испанский комсомолец Карлос Пинтадо, прозванный Чико, погиб в феврале 1939 года, сражаясь на улицах Мадрида, когда предатели Касадо и Миахи восстали против республики и сдали столицу франкистам. Я свято храню его фотографию, где он снят с непокрытой головой, в простой рубашке с боевыми ремнями крест-накрест…

Потом было много походов, они чередовались одни за другим. В густонаселенной небольшой Испании днем двигаться было опасно, а поэтому когда мы уходили на несколько суток, то обычно устраивали дневки в укрытых местах, в узких лощинках, окруженных холлами, или на склонах, усеянных гранитными глыбами и кустами. Наши наблюдатели сидели на высотках, со стороны возможных подходов. В светлое время дня часами рассказывали друг другу разные истории. Среди бойцов отряда были неутомимые, изобретательные рассказчики. Лежа на сухой земле в тени под кустами, смотрели на небо, но которому плыли облачка, похожие на куски белой ваты, парили орлы. Кругом трещали кузнечики. В кустах гнездились птицы, и их нежное щебетание слышалось со всех сторон. Они стремительно носились над кустами и, внезапно обнаружив нас, на мгновение застывали, трепеща крылышками, а затем исчезали, уносясь прочь. От окружающего пейзажа веяло таким безмятежным покоем, что ожесточенная война на этой земле уходила из сознания.

МЫ ДЕЙСТВУЕМ НА МАДРИДСКОМ ФРОНТЕ

Испанская хроника Григория Грандэ - i_005.jpg

Сыроежкин не засиживался в тылу (хотя понятие тыла в то время в Испании было весьма относительным). Под властью республиканского правительства находилась меньшая часть Испании, целиком доступная вражеской авиации. В городах при каждом удобном случае проявляли себя в диверсиях и вредительстве подпольные вражеские группы; так называемая «пятая колонна».

Приезжая в отряды, Григорий часто отправлялся с группой на выполнение заданий. Перед этим он обязательно сам изучал местность, переходил с одного наблюдательного пункта на другой и безошибочно определял, где безопасней перейти линию фронта, а ночью шел с группой «на ту сторону». Чего только не случалось с нами в этих походах!..

Однажды дождливой ноябрьской ночью мы возвращались из похода на реку Хараму. Машину вел матрос Игнасио, рядом с ним сидел мой постоянный спутник автоматчик Таба, отважный боец-болгарин, пришедший к нам из интернациональной бригады.

Мы с Гришей сидели на заднем сиденье удобного большого лимузина «испано-сюиза», мчавшегося по пустынной дороге со снятым глушителем. Проехали Аранхуэс, направляясь к Чинчону.

Дождь усиливался. Спустившись в темную долину, Игнасио спутал дорогу и, повернув налево, повел машину в сторону Сесеньи, занятой фашистами. Мы взяли подъем и выскочили на открытое плато. Кругом мрак. За ревом мотора мы не услышали выстрелов кавалерийского разъезда мавров, и только свист близко пролетавших пуль заставил Игнасио остановить лимузин. Послышался топот скакавших лошадей.

Не успел я сообразить, что произошло, как Гриша сунул в карман пару гранат, Схватил свой крупнокалиберный пистолет и, выскочив из машины, скрылся в темноте.

— Разверни машину! — крикнул он мне.

Таба побежал за ним, а я, выйдя на дорогу, стал помогать Игнасио разворачивать на узкой дороге громоздкую машину. Сделать это было совсем не просто. Два раза мы едва не вогнали наш автомобиль в кювет, из которого вряд ли выбрались бы без посторонней помощи.

Вблизи раздался треск автомата Табы, а за ним Два разрыва брошенных Гришей гранат, Мавры ответили воем и нестройной стрельбой. Наконец Игнасио удалось развернуть машину. Гриша и Таба появились из туманной мглы и вскочили на подножки. На предельной скорости Игнасио погнал автомобиль назад. Вдали на дороге был виден свет красного фонаря. Мы остановились и нас окружили вооруженные солдаты, охранявшие эту злосчастную развилку дорог. Здесь не было сплошной линии фронта. Шел дождь, охрана сочла за лучшее укрыться в шалаше и спать, полагая, что в такую ненастную ночь никто шататься по дорогам не будет. Когда же мимо них с ревом промчалась машина, они решили, что это перебежка к противнику. Подобные случаи бывали. Теперь же кто то мчался со стороны франкистов! Капрал приказал перегородить дорогу. С недоверием слушали солдаты нескладное объяснение Игнасио, признававшегося в своей ошибке. Но Таба вмешался в разговор, коротко объяснив, что в машине два русских товарища — военные советники. Это рассеяло сомнения патруля, и, пожелав нам счастливого пути, капрал разрешил следовать дальше. Когда я хотел вмешаться в разговор с патрулем, Григорий удержал меня, сказав: «Пусть они сами договорятся…».

вернуться

9

Ми керидо — мой дорогой (исп.)

6
{"b":"233219","o":1}