– Вам понравилось наше вчерашнее сейли?

Опять ее спрашивают о том же! На этот раз Шаннон покраснела еще сильнее, чем несколько минут назад.

– Да, – смущенно ответила она, раскачиваясь в кресле. – Никогда раньше не бывала на таких вечеринках.

– Для меня они тоже стали редкостью с тех пор, как я поселилась в Корке. В городах все выглядит по-другому. Настоящее сейли только здесь.

– Ваш муж врач?

– Да, он, говорят, неплохой специалист. Скажу по правде, когда я только переехала туда, то думала, отдам богу душу. Так все было тоскливо и непривычно. Ни тебе в коровник пойти на рассвете, ни беспокойства за судьбу урожая или если трактор вышел из строя. – Она с улыбкой устремила взгляд вдаль, где открывался вид на зеленую долину. – До сих пор какая-то часть моей души здесь. Скучаю по тем неприятностям, какие тут бывали у нас.

Наступило недолгое молчание. Слышалось лишь пение птиц да поскрипывание качалок.

– Наверное, вернетесь сюда, когда ваш муж оставит работу? – предположила Шаннон.

– О нет, Колин – человек городской. Вам должно быть понятно, как затягивает город.

– Да, мне это понятно. – Она тоже неотрывно смотрела на волнообразные линии холмов, на мерцающее небо. – Люблю толпу, шум, движение. Мне нужно долго привыкать к состоянию покоя, к открытому пространству.

– А вот Мерфи человек этого пространства, как вы выразились! Ему надо чувствовать землю под ногами.

«Для чего она это говорит? Ведь и так все ясно. Чтобы лишний раз дать мне понять, какая пропасть между мной и ее сыном? Но разве я сама не знаю?»

– Я знаю это, – отозвалась Шаннон, посмотрев на Элис и встретив ее настороженный взгляд. – Пожалуй, не встречала другого человека, так вросшего в свою почву.

– А вы, Шаннон? У вас есть почва? Вернее, корни?

– Мне хорошо в Нью-Йорке, – осторожно ответила она. – Когда я была ребенком, мы часто переезжали с места на место, поэтому таких корней, о которых вы говорите, у меня нет, наверное.

Миссис Бреннан кивнула, посмотрела в сторону, потом снова на Шаннон.

– Матери так устроены, что беспокоятся о своих детях, – с извиняющейся улыбкой сказала она. – Даже если те совсем взрослые. Я вижу, Мерфи влюблен в вас.

– Миссис Бреннан! – Шаннон подняла руки, как бы защищаясь, и снова уронила их.

Но больше ничего не сказала. Она не знала, что сказать.

– Вы, конечно, подумали, – продолжала Элис, – чего эта женщина от меня хочет? Что я должна ей ответить, если даже то, что она говорит, не похоже на вопрос. – С некоторым удивлением Шаннон увидела на ее лице подобие улыбки. – Мы с вами совершенно не знаем друг друга, – продолжала миссис Бреннан, – и потому я не могу по вашим глазам понять, любите ли вы моего сына и что собираетесь делать со своими и с его чувствами. Но я хорошо знаю Мерфи. – Она помолчала. – Шаннон, вы не та женщина, которую я бы выбрала для него, но мужчина решает сам.

Взглянув на Шаннон, она вдруг рассмеялась:

– Ну вот. Вы обиделись.

– Нет, – выдавила Шаннон, обидевшись. – Вы имеете полное право говорить то, что думаете.

– Пожалуй. – Элис начала снова раскачиваться. – Обычно я так и делаю. Но сейчас, скажу откровенно, у меня нет ясного представления. Было время, я думала, что Мегги как раз для него. Но вскоре поняла, не дай бог, если так случится: через год или даже раньше они зарежут друг друга. Хотя я всегда любила эту девушку.

Шаннон почувствовала укол ревности и, понимая, что это глупо, не сразу смогла от нее избавиться.

– Мерфи и Мегги? – все-таки произнесла она.

– Нет, у них ничего не было. Они и не думали о таком, насколько мне известно. Потом я хотела, чтобы это была Бри. «Она станет ему настоящей женой, – говорила я себе. – И дом у них будет лучший в округе».

– Мерфи и Бри? – с той же интонацией удивленного негодования спросила Шаннон. – Полагаю, у него были свои взгляды, и он успел за многими поухаживать?

– Конечно, он не святой. Но это не имеет отношения к Брианне. Он просто любит ее с детства. И Мегги тоже. Точно так, как своих собственных сестер. Это я придумывала для него невест и строила планы. Но держала их только в своей голове. Ему уже стукнуло двадцать пять, когда я начала сильно беспокоиться. В самом деле, как же так – нельзя же, чтобы тебя окружали только работа, книги, музыка. Надо семью создавать, разве не так? Чтобы рядом были жена, дети.

Шаннон пожала плечами, не слишком вдохновленная картиной, которую нарисовала миссис Бреннан.

– В наше время мало кто женится в двадцать пять лет, – сказала она.

– Это верно, – согласилась Элис. – В Ирландии мужчины тоже не очень торопятся. Наверное, потому, что знают: если дал супружескую клятву, обратно ее не очень-то просто возьмешь. Ведь мы – католическая страна. Развод для нас богопротивное дело. Потому я как мать особенно беспокоюсь о его выборе. Ведь вы понимаете меня?

– Конечно, – проговорила Шаннон, но как-то не вполне уверенно.

– Только один раз, совсем недавно, – продолжала Элис. О господи, безмолвно взмолилась Шаннон, когда уже она слезет со своего конька?! – Только один раз я села с ним рядом, взяла за руку и сказала: «Сынок, разве ты не видишь, как к тебе относится Нелл, дочка О'Малли? Такая славная девушка, а ты совсем ее не замечаешь». И что же, вы думаете, он ответил?

Шаннон энергично передернула плечами. Откуда ей знать?!

Элис заговорила вновь:

– Он согласился, что она очень славная, а когда я стала нажимать на него, ну, не слишком, но все-таки, тогда он сам взял меня за руку и сказал. Просто не поверите, что он мне сказал.

– Что же? – заинтересованно спросила Шаннон, так как Элис некоторое время молчала.

– «Ма, – сказал он, – Нелл О'Малли очень хорошая, но только не для меня. Я хорошо знаю ту, которая предназначена для меня. Видел ее». – Глаза миссис Бреннан смотрели на Шаннон со странным выражением, которого та не понимала. – Представляете, как мне было интересно, и я спросила, кто же она, если не секрет. И вот что он ответил: «Я не знаю ее, ма, во плоти, но еще мальчишкой видел. И потом тоже. И все время жду, когда она придет ко мне». Так он сказал, мой Мерфи.

Шаннон вздрогнула, ощутила сухость во рту и с некоторым трудом произнесла:

– Он много читал. У него слишком сильное воображение.

– Вполне возможно. Но уж я-то знаю, когда мой мальчик выдумывает, а когда говорит чистую правду. Тогда он сказал правду. И также после, совсем недавно, когда позвонил мне по телефону и произнес всего два слова: «Она приехала».

Шаннон почувствовала, что ее бьет дрожь.

– Это не так! Этого не может быть! – крикнула она.

– Нам трудно судить, – спокойно сказала Элис, – что может, а чего не может быть. Особенно в нашем сердце, в душе. – Ее голос зазвучал взволнованно. – Вы… вы держите его сердце. Оно у вас, Шаннон Бодин. И я прошу только об одном: будьте с ним осторожней. Берегите его. И если почувствуете, что не можете им владеть или не хотите, верните ему сердце. Но, умоляю, сделайте это бережно, с оглядкой.

– Я… я никогда не причиню ему ничего плохого!

– Деточка, я верю вам. Его выбор никогда бы не упал на человека, способного на дурное. Простите, если разволновала вас или опечалила.

– Вы не могли не сказать этого, миссис Бреннан. И я должна была услышать ваши слова. Постараюсь, чтобы все прояснилось, и как можно скорее.

– Дорогая, – с ласковой усмешкой ответила Элис, беря ее за руку. – Я не хочу взваливать лишнее бремя на ваши плечи. Но, боюсь, вам придется все-таки понести этот груз вместе с ним какое-то время. И все его содержимое – радости или печали – тоже делить на двоих. Если бы ваша мать была с нами, она тоже просила бы Мерфи беречь вас.

– Да, наверное, так. – Беспокойство внутри нее проходило, дышать становилось легче. – Вы правы. Как хорошо, что у него такая мать, как вы, миссис Бреннан!

– Я тоже часто говорю ему об этом. – Она улыбнулась, поднялась с кресла-качалки. – Пойдемте посмотрим, как дела у моих дочерей с ягненком, которого они готовят к обеду.