– Вас это удивляет? – спросил Роган.

Он верно уловил ее интонацию, поэтому Шаннон ответила с некоторым смущением:

– Я ничего такого не имела в виду. Но, в общем, вы правы.

– Мегги и сама поражается этому. Она ведь и думать не желала о ребенке. Вообще о замужестве. Перед ее глазами был пример собственной семьи, детства. Но время лечит. Не знаю, наступит ли у нее близость с матерью, думаю, вряд ли, однако мост между ними уже в процессе строительства. – Он допил чай, взглянул на Шаннон с улыбкой. – Не хотите пожаловать ко мне в кабинет? Здесь, через комнату.

«Деловой человек, – подумала Шаннон. – До мозга костей. Привык разговаривать о делах не за едой, а только в служебном кабинете. Хотя какие такие серьезные дела могут у него быть со мной?»

На пороге комнаты она остановилась в некотором изумлении. Обстановка здесь была совершенно не соответствующая непритязательному внешнему виду этого сельского дома. Такие кабинеты она видела лишь в крупных офисах.

Здесь было все, что требует нынешнее время: компьютер, факс, ксерокс. Но зато мебель из прошлого: огромный старинный стол, шелковые абажуры, стулья с витыми ножками. Присутствовала тут и частица Мегги – в виде двух ее работ: поразительного по красоте фонтана из брызг синего стекла и стоящего на мраморной подставке предмета, представляющего из себя изящное и гармоничное сочетание цветов и ветвей, чем-то напоминающее сад Брианны.

– Ух ты! – задохнулась Шаннон. – Я в царстве современного волшебника. Не хватает только заколдованного пленника.

– Пленники здесь мы оба с Мегги, – улыбнулся Роган. – В плену у дел и у своего ребенка. Кстати, о делах. Я хотел поговорить с вами об остальных ваших картинах.

– У меня здесь еще несколько акварелей и одна – масло.

– Хотел бы их увидеть. Но в Нью-Йорке у вас есть еще?

– Да, в моей комнате, на работе. Ну и те, что привезла сейчас из Колумбуса, из дома родителей.

– Мы поможем вам переправить их сюда.

–Но…

– Мой помощник по нью-йоркскому филиалу сделает все, что нужно. А тем временем, – он выдвинул один из ящиков письменного стола, достал аккуратно сложенные бумаги, – прошу вас, взгляните на контракт.

– Роган, мне не нужно контрактов! К чему какая-то зависимость?

– Правильно. К черту зависимость! Однако вы же еще не видели, что тут написано. Можете, если хотите, посоветоваться с юристом. Со своим или здесь, с местным.

Он ненавязчиво вложил ей в руки листки документа.

– У меня ведь есть своя работа.

– Но вы же все равно пишете картины. – И без всякой паузы добавил: – Я попрошу моего секретаря связаться с вами через неделю или около того для некоторых уточнений. Нам потребуются сведения из вашей биографии для пресс-релиза.

– Господи, а это зачем? Сообщение в печати?

– Таково наше правило. Галерея берет на себя заботу об информации для широкой публики. Думаю, к сентябрю, без ненужной спешки, мы сможем подготовить вашу выставку.

– Выставку? – У нее прервалось дыхание. – О чем вы говорите? В вашей Всемирной галерее? Это серьезно?

– Я думал устроить ее в Дублине, как было в первый раз у Мегги. Но потом решил сделать сначала здесь, в Клере, поскольку вы теперь в какой-то степени с ним связаны. Что вы об этом думаете?

– Ничего не думаю, – пробормотала она. – Мне трудно в это поверить. В такой галерее, как ваша? Зачем вам это нужно?

– Если воображаете, что из-за ваших отношений с семьей Конкеннан, то, позвольте заметить, вы глубоко заблуждаетесь. Если же, глядя мне прямо в глаза, начнете уверять, что не считаете себя способным художником, я вам просто не поверю.

Она, казалось, задумалась над его словами. Потом сказала:

– Все дело в том, Роган, что я никогда не думала о своих занятиях живописью с практической точки зрения.

– И не думайте, Шаннон. Оставьте это мне и моим помощникам. Они продумают все до мелочей. Кстати, нужны также ваши фотографии. У нас в Дублине великолепный мастер. Я отправлюсь туда дня через два. Вы могли бы полететь со мной.

– В Дублин?

– А что вас пугает? На несколько дней. Можете остаться подольше в нашем доме, если захотите. Вас там никто не укусит. Заодно проконсультируетесь с юристом по поводу контракта.

– Я немного изучала вопросы бизнеса в своем колледже, – задиристо сказала она. – И, думаю, разберусь сама.

– Тем лучше. – Он перелистал настольный календарь. – Вас устроит вторник?

– Вторник?

– Это такой день недели. В смысле поездки в Дублин.

Она тряхнула головой, пригладила волосы.

– Почему бы и нет?

Эти же слова она говорила самой себе на обратном пути к дому Брианны. В самом деле, почему нет? Почему не согласиться на лестное для нее предложение «галерейщика», известного почти во всем мире, связанного с изобразительным искусством? Даже если предположить, что оно не до конца искренне, это предложение. Что на Рогана давили, просили об этом ее вновь обретенные сестры. Хотя, судя по всему, он не из тех людей, на кого можно «давить», когда речь идет о деле всей его жизни.

Она знала, что у нее есть способности. Может быть, талант. Чувствовала это по своим работам, слышала многие годы от многочисленных учителей, а также от немногих коллег. Но уже довольно длительное время отдавала себя рекламному бизнесу, а искусство, живопись оставались на втором, если не на третьем месте.

Принять всерьез предложение Рогана означало сейчас сойти с той стези, по которой она уже давно идет и где имеет весьма определенные успехи, а также ясные представления о завтрашнем дне. Это ее не может не пугать. Во всяком случае, вселяет если не страх, то вполне определенное беспокойство.

Но ведь она пока еще ни на что не дала согласия. Не подписала этот дьявольский, наверняка кабальный, контракт. И не подпишет. Ну его!

Чем больше она думала о предложении Рогана, тем явственней становилась для нее вся бредовость идеи. Выставка в Ирландии! Какого черта? Ведь она сама будет в это время за три тысячи миль от своих картин, если и пришлет их сюда.

И главное: хочет ли она этого? Нужно ли это ей?

Она так углубилась в свои мысли, что не сразу услышала, как ее окликают по имени. Резко повернув голову, она увидела миссис Элис Бреннан, стоявшую возле ограды, откуда, по всей видимости, начинались владения ее сына.

– Витаете мыслями в облаках?

– Что? О да. Я… – Встряхнувшись, как после глубокого сна, Шаннон добавила: – Я задумалась, извините, о своем будущем.

– Тут есть о чем подумать, – улыбнулась миссис Бреннан. – Но не все, к сожалению, могут что-то придумать. Погуляем вместе немного? У вас есть время?

– Да, конечно, – скрывая неловкость, ответила Шаннон.

– Мои все занялись делом, и я в одиночестве. А меня оно обычно тяготит. Не привыкла.

– Я-то думала, – удивилась Шаннон, – вы просто мечтаете хотя бы о нескольких минутах покоя и отдыха.

– Как говаривала моя матушка: у вас все это будет там, на шести футах под землей. Пойдемте в наш сад, хочу как следует поглядеть на него.

– Он в прекрасном состоянии, – заметила Шаннон, чтобы как-то поддержать разговор.

– У Мерфи, слава богу, все хозяйство такое, – согласилась Элис. – Умеет навести порядок. Когда он был мальчишкой, то, помню, хватался за любую работу по дому, я даже злилась, что он берется за все. А он говорил: «Ма, это я ищу лучший вариант, лучший способ для каждого дела, каким буду заниматься». И он находил его, этот способ, мой сын.

– Где он сейчас?

Вопрос сам собой вырвался у Шаннон, и она покраснела.

– С моим мужем на заднем дворе. Там, где разные машины. Мой Колин делает вид, что хорошо разбирается в них и вообще в сельском хозяйстве, а Мерфи нравится его учить.

– Моего отца тоже звали Колин.

– О! Вы его лишились недавно?

– Прошлым летом.

– А матери – этой весной, я слышала. – Элис участливо коснулась ее руки. – Ничто так не облегчает бремя жизни, как сама жизнь. Так считают умные люди.

Они были уже в глубине сада, на лужайке, где стояли соломенные стулья и кресла-качалки. Миссис Бреннан уселась в одно из них, Шаннон последовала ее примеру.