— Именно этого я и хочу! — решительно сказал он.
— О… нет… — ее била мелкая дрожь.
Клод снова коснулся губами ее губ и улыбнулся ей, он находил ее неискушенность и наивность ужасно обольстительными и не мог преодолеть соблазн. Вообще-то, у Клода не было никакого опыта в общении с девственницами. Он обычно заявлял, что такие девицы ему не по карману, они чертовски дорого ценят себя. Но сейчас Клод не в силах был сопротивляться своему чувству, все другие ощущения отошли на задний план. Он чувствовал только ее легкое дыхание на своей щеке и ее нежную шелковистую кожу. Он так страстно хотел ее. И прежде чем Арлетт вновь заговорила, Клод начал осыпать ее губы быстрыми поцелуями, шепча после каждого:
— Моя глупая… нежная… прекрасная…
— Нет, не надо! — в ее голосе зазвучали нотки отчаянья. — Это не великодушно, я знаю: ты не хочешь быть жестоким со мной! Ведь ты не возьмешь меня силой?
Он прервал ее речь тем, что начал легонько покусывать ее нижнюю губу. Тогда Арлетт, словно попавшийся в силки заяц, принялась изо всех сил вырываться, отталкивая Клода локтями и коленями. Но мужчина находился в более выгодном положении и сумел воспользоваться им. Ему не составляло особого труда поймать ее руки и припечатать ее тело к кровати. Скользнув рукой по нижней части ее тела, Клод обнаружил, что в пылу борьбы у Арлетт незаметно для нее самой задрался подол ночной рубашки, открыв ноги. Когда Клод дотронулся до ее обнаженного бедра, он совсем потерял голову, отбросив всякие церемонии и боязнь лишить Ее Высочество Недотрогу чистоты и невинности.
Арлетт вскрикнула, протестуя против подобной дерзости, но Клод закрыл ей рот поцелуем и начал ласкать ее мягкий живот, чувствуя, как его охватывает возбуждение.
— Ты так прекрасна, моя прелесть, — шептал он, не узнавая собственный голос, ставший вдруг хрипловатым и неестественно напряженным. Сила охватившей его страсти испугала его самого. — Ты чертовски прекрасна и соблазнительна!
— Нет! — закричала Арлетт и рванулась что было сил, сильно ударив при этом Клода в висок.
Он взревел и растерянно заморгал — перед его глазами поплыли радужные круги. Когда же он снова пришел в себя, то увидел, что Арлетт сидит, сжавшись в комок, в углу кровати, натянув подол ночной рубашки на ноги, и рыдает.
— Как ты мог? — причитала она сквозь слезы. — Как ты только мог? Как ты только мог найти в себе силы обращаться со мной, как с бессловесной скотиной или продажной шлюхой!
Клод потер ушибленный висок и ошарашено уставился на нее, ничего не понимая.
— Зачем ты хотел это сделать со мной? Чтобы потом посмеяться над моей бедой?
— Посмеяться? — пробормотал он, собираясь с мыслями.
Меньше всего на свете ему сейчас хотелось смеяться.
Клод бросил на Арлетт недовольный взгляд и сел на кровати.
Мадам Алигьери покидала Брюссель с тяжелым сердцем. Совесть продолжала мучить ее по поводу письма Сергея, спрятанного в шкатулке с драгоценностями. Но лучше этому посланию оставаться там… Арлетт и Жанетт нежно простились друг с другом на платформе вокзала — обе с влажными глазами. Клод, уже сказавший свое adieu[1], нервно поглядывал на часы, стоя у открытой двери вагона.
— Не покидайте нас надолго, Жанетт! — взмолилась Арлетт, когда они разомкнули объятия.
— Конечно. Если это будет зависеть от меня… — голос мадам Алигьери сорвался от волнения. — Пиши мне. Обязательно.
— Обещаю.
Прежде чем войти в вагон, Жанетт вновь повернулась к Арлетт и, не обращая внимания на стоявшего рядом Клода, сказала:
— Помни: если тебе захочется покинуть Брюссель, ты всегда можешь приехать к нам с Марко. Жить в нашем доме.
Неужели Жанетт догадалась, какое разочарование постигло Арлетт оттого, что Сергей уехал, не оставив ей письма? Или она догадывается об отношениях с Клодом?
Девушка покачала головой.
— Я не ищу легких путей.
Неожиданно вмешался Клод:
— Я тоже. По себе знаю, легко ничего не дается.
Поезд унес Жанетт. Арлетт продолжала махать рукой, прощаясь с ней, даже когда поезд скрылся из виду.
Когда новый гардероб Арлетт был подготовлен, Клод решил ввести сестру в круг своих друзей и знакомых. И потянулись приглашения за приглашением, званые ужины и изысканные вечера. Друзья, сыновья и дочери друзей и деловых партнеров Клода быстро приняли девушку в свой круг. Все знали, что она получает специальную подготовку в Доме Фере. Некоторые девушки, желающие заняться чем-то более конкретным, чем ожидание выгодного замужества, заявляли, что завидуют Арлетт.
Арлетт пользовалась успехом у молодых людей. Стоило ей прибыть на званый вечер, где планировались танцы, как ее программка тут же заполнялась именами кавалеров. Арлетт отдавала предпочтение двум-трем поклонникам перед другими, не возражая против легкого поцелуя во время танца, никаких более серьезных отношений последовать не могло: она не встречалась с кавалерами наедине.
После отъезда Жанетт из Брюсселя приглашений от князя Владимира не поступало. Иногда Арлетт встречала его с женой в театре или ресторане. Они официально раскланивались, но беседы не возникало, и никаких новостей о Сергее девушка не имела. Вряд ли он вернулся, иначе их пути где-нибудь пересеклись бы. Арлетт удивлялась самой себе: почему его образ не стирается из ее памяти? А мысль о том, что Сергей забыл ее, была мучительна.
Поначалу ее работа была простой и монотонной, несмотря на разнообразие материалов. Но Арлетт не чувствовала скуки и разочарования. Она находила удовольствие в работе и очень гордилась своими успехами. Вскоре девушку перевели на другое место: теперь она изучала процесс литья, ковки и пайки драгоценных металлов. Самой интересной была творческая задача правильно расположить и укрепить весь набор украшений на новом изделии, которое порой представляло вычурные кружева из золота или серебра с вкраплением драгоценных камней различных размеров.
Чем сложнее становилась ее работа, тем больше чувствовала удовлетворение Арлетт. Пройден еще один этап…
— Замечательно! Ты всех вдохновляешь! — как-то воскликнул Клод, когда Дом получил несколько заказов на модель набора из колье и серег, в котором Арлетт была на одном из приемов.
Порой Клод сожалел, что сестра показывалась в обществе только в выходные дни или вечером после работы, но тут уже ничего не поделаешь — от подготовки Арлетт зависит будущее не только самой девушки, но и судьба Дома Фере.
— Я думаю, что к твоему новому платью из мягкого зеленого шелка, в котором мы отправимся на скачки, лучше всего подойдет новый комплект украшений с изумрудами.
— А не слишком ли я буду сочетаться с цветом зеленого поля? — пошутила Арлетт. — Меня даже никто не заметит.
— Ты права, — тут же озабоченно отозвался Клод, даже не поняв, что сестра шутит. — Лучше, наверное, будет надеть персиковое платье. Все цвета цитрусовых в сочетании с твоими волосами смотрятся очень выразительно.
Клод, считал, что ювелирные изделия от Фере должны быть продемонстрированы в наилучшем оформлении, на лучшей витрине. В данном случае витриной служила Арлетт, задрапированная в лучшие наряды от Готье, но Готье ни в коем случае не должен был отвлекать внимание от Фере. И здесь Клод был неумолим. Если платье, по его мнению, начинало соперничать с украшениями от Фере, наряд приносили в жертву.
Однажды, когда Арлетт надела только что сшитый костюм из голубого шифона и ждала, когда ей вынесут украшения, к ней подошла одна из девушек-манекенщиц, рыжеволосая Руби Рубанд. До этого они только издали улыбались друг другу, но никогда не разговаривали.
— Голубое очень идет вам, мадемуазель Фере! — сказала Руби.
Сама она выглядела весьма привлекательно в новом полосатом платье.
— Спасибо!
Арлетт была уверена — Руби выглядит сногсшибательно во всем, что бы ни надела, даже в самой скромной одежде, в которой приходит на работу. Правильные черты лица Руби, ее прекрасная фигура — высокая грудь, изящные бедра — делали ее одной из лучших манекенщиц. Когда она выходила на подиум, то производила неизгладимое впечатление на зрителей, как на мужчин, так и на женщин. Мужчин, конечно, привлекали ее внешние данные и неповторимая походка. Женщины же сразу влюблялись в украшения, которые она демонстрировала, так как любое, даже самое скромное из них, на ее теле смотрелось потрясающе. Каждая женщина в зале думала, что и она в этом комплекте будет неотразима для окружающих.
