Чужая жизнь для них не стоила копейки. Казалось, что и своей они не сильно дорожат, коли начали свою кро­вавую дорогу длиной в несколько лет. Однако все до еди­ного страстно цеплялись за жизнь во время следствия, прикидывались невинными овечками, кем-то другим затя­нутыми в цепь преступлений, виляли, плакали, смертель­но трусили. Лишь бы избежать «расстрельной статьи». Отсюда на последнем этапе следствия и такая готов­ность помочь в расследовании: приводили сотни мелких, порой малозначимых деталей преступлений — лишь бы доказать свою готовность к «перековке». По-собачьи в гла­за заглядывали...

Содержались они в разных городах, разных изоляторах, а вели себя одинаково, валя друг на друга, выскальзывая, путаясь в соплях.

Когда следствие уже заканчивалось, все, не сговарива­ясь, стали давать понять, что обратились к религии. Только и этому я не верю. Ни в одной религии, ни в православном христианстве, ни в исламе нет места злобе, ненависти, го­товности лишить другого человека жизни. Убийство — са­мый страшный грех, какой может совершить человек, ибо отнимает данную Богом жизнь. Этот грех тщательно взве­шивается, дозируется на весах закона. Но по заповедям Бога он не подлежит прощению...»

...На сборе банды в Солнцеве решили «брать» машину. Реализацию ее обещал без проблем провернуть через зна­комых «рыночных» азербайджанцев Роман Ахтаев.

Утром выехали из поселка в город. План был такой: Роман и Алиев спрячутся в подъезде одного из домов по улице Лациса и будут ждать

Дробова. Тот отправился на стоянку такси, где и присмотрел «ВАЗ-2106» госномер 89-91

KB под управлением А.В. Вьюгина и ему же принад­лежавший.

Подъехали к кафе «Кругозор», из подъезда вышли Ахта­ев и Алиев, по предложению

Дробова Вьюгин посадил их в машину. Внешне все выглядело благопристойно: приятели отправляются к родным в пригородный поселок Танино. Но, примерно в 23 часа, не доезжая ТЭЦ-4, по сигналу Ро­мана банда вновь вышла на «тропу войны». На ту минуту

Дробов сжимал в руках капроновый шнур, Роман — обрез, Алиев — разъемные туристские нож и вилку. Когда в райо­не Танинского пруда водитель притормозил на вязкой до­роге, Дробов накинул ему на шею удавку и начал душить. Роман выстрелил жертве в висок. Произошла осечка, раз­досадованный неудачей Роман несколько раз ударил Вьюгина прикладом обреза по голове и лицу. Алиев с криком «Папа-Рома, дай я» вновь и вновь всаживал с заднего сиде­нья то нож, то вилку в спину и шею жертвы... Потом стали бить Вьюгина ногами. Время от времени кто-нибудь из них, то Роман, то Серега, то Эдя поднимали окровавлен­ные ножи и всаживали куда придется. Успокоились только спустя несколько минут, убедившись, что бьют и колют уже изуродованный труп.

...Эксперты потом насчитают на теле убитого 32 колото-резаные раны: в том числе проникающие с повреждением шеи, гортани, сердца, легкого, кишечника и большого сальника, 14 ушибленых ран головы и лица, повлекших черепно-мозговую травму, многочисленные ссадины и кро­воподтеки. Смерть Вьюгина наступила на месте преступ­ления от острой кровопотери.

Труп засыпали снегом, подсчитали потери и трофеи. Потерь, если не считать ссадины на лбу у Эди (когда выби­рался из машины поцарапался, торопился поучаствовать в убийстве), не было. Но и трофеи были не слишком велики: меховая шапка (100 р.), шарф, слегка скрученный — по­скольку им душили, но вполне еще пригодный к носке (6 р.), ботинки (37 р.), старые солнцезащитные очки (на­шли в «бардачке», за газетой, 6 р.). Правда, на своем шарфе обнаружив следы крови, брезгливый Дробов выбросил его рядом с трупом. Так что и шарф похоронили. В качестве компенсации за шарф Роман отдал

Дробову шапку убитого из меха нутрии.

Однако главный «приз», ради которого и затевалось все дело, пришлось бросить в районе поселка Сокол. Бензина у незадачливого Вьюгина оказалось в обрез, видно, не предполагал он, что будет его машина колесить по облас­ти, и пришлось убийцам машину бросить. Тем более, что мастера они были никудышные и, когда стали ба­рахлить свечи, разобраться в неисправности не сумели. Думали, что хоть до Солнцева дотянут. На худой конец, Р. Ахтаев и Дробов решили продать машину... Алиеву! Но не дотянули. А возвращаться за ней потом было опасно. Кабы сразу во двор «тачку загнать»... Тогда бы было вре­мя перекрасить, перебить номера на двигателе, вообще за­мести следы. А так... Кровавые следы снова потянулись за бандой...

...Следователь областной прокуратуры М. Коржев по­том убедительно докажет с помощью вещдоков, в том чис­ле обнаруженных во время обысков украденных у Вьюгина вещей, свидетельств очевидцев различных этапов подго­товки преступления, экспертиз (в том числе фрагмента об­наруженного у

Дробова синтетического шнура, найденно­го у Романа Ахтаева обреза; эксперты-биологи найдут на ударно-спусковом механизме и прикладе следы крови, а эксперты-техники докажут, что повреждения на голове Вьюгина были нанесены прикладом именно этого обреза, и т. д.), вину каждого из участников преступления. И все они признают: настолько бесспорной будет позиция класс­ного профессионала следственной работы, что, уступая шаг за шагом, припираемые аргументами следствия к сте­не, они будут признавать все эпизоды подготовки и совер­шения этого преступления. А тут еще и машина убитого окажется в распоряжении экспертов, и ключи, изъятые во время обыска у

Дробова, почему-то подойдут к квартире Вьюгиных, и украденные у убитого и обнаруженные во время обыска у одного из убийц часы марки «Вос­ток» вдова Вьюгина однозначно определит среди других ей представленных...

Словом, признания обвиняемых будут не началом, а концом следственной работы по раскрытию этого пре­ступления. Такой уж стиль у следователя областной проку­ратуры Михаила Коржева. Его даже матерые убийцы поба­иваются. Трудно с ним спорить, слишком много знает о преступлении и преступнике, когда начинает допрос. Но Роман Ахтаев и Серега Дробов всего этого тогда еще не знали и всерьез рассчитывали «ментов поганых» со следа сбить.

«Дело Ахтаевых, точнее, банды Ахтаевых, там ведь не только братья были, оно, скажу так: и типичное, и нети­пичное. Типичное почему? Потому что универсальное, многосоставное. По нему как по учебнику можно оперов и следователей натаскивать. Все виды преступлений, или почти все: убийства, причем с особой жестокостью; изна­силования, причем в извращенной форме; хулиганские действия с нанесением жертвам тяжких телесных повреж­дений; разбой, грабеж, кражи, торговля награбленным и краденным; угрозы жизни и т. д. И второе: дело одновре­менно нетипичное. Вот почему. Очень трудно бывает по давним убийствам абсолютно точно, основываясь на фак­тах, а не только признаниях обвиняемых и свидетельствах потерпевших, доказать причастность каждого к конкрет­ному убийству. К тому же обвиняемые постоянно меняют показания, валят друг на друга, отказываются от ранее дан­ных. На суде частенько обвиняют следствие в давлении, чуть ли не пытках. Значит, факты и только факты, вещдоки. А они ведь не лежат под кустиками годами, не ждут сле­дователя (исключение —^: та шапочка — помните?). И ма­шины давно проданы, перекрашены, номера перебиты, а дождь, как говорится, смывает все следы. Три года про­шло, пока длилось следствие. Да сколько времени перед тем бандюги убивали, перепродавали машины, насилова­ли, воровали, поджигали, заметали следы, закапывали тру­пы... А ведь привязали мы каждое убийство четко: к месту, ко времени, к трупу. Свидетелей нашли и каждое их слово, что называется, материально подтвердили вещдоками, другими свидетельствами подкрепили. Можете предста­вить? По всем убийствам вещдоки нашли! Ну, я раньше считал, такое только в книгах бывает. Да нет, не я такой та­лантливый и опытный. Просто все так сложилось. Во-первых, опера отлично сработали. Сыскарям надо памятник ставить. К убийцам вообще на допрос без хорошей подго­товки приходить нет смысла. А к таким «авторитетам», как