Утром, и только утром ¦— с рассвета до десяти часов утра — время, когда маленькая гусеничка выползает из яйца. Рождается со зверским аппетитом и жаждой деятельности. Растет в буквальном смысле не по дням, а по часам. Всего за три недели становится длиннее в тридцать раз и тяжелее в десять тысяч раз! Шелководам в это время скучать не приходится: успевай и коры подбрасывать, и менять подстилку, и следить, чтобы вволю было свежего воздуха, и солнца достаточно. И не тесно было быстрорастущим обжорам. И вот существо насекомого готово к тому, чтобы исполнить заложенный в многовековой родословной генетический приказ: свить защитную рубашку. Броню, которая не по зубам наглым врагам. И из которой бабочка сможет выбраться на свет…
Защититься, сохраниться — что может быть важнее для каждого существа? Железа, выделяющая шелковую нить, составляет сорок процентов от веса шелкопряда. Ничего удивительного: слишком важен этот орган для продолжения существования. А какие требования к той нити, которую выделяет эта железа? При выходе из организма она должна быть полужидкой — в противном случае ее не выпустить. Вскоре нити надлежит застыть, чтобы можно было ее наматывать. И тонкой обязана быть эта нить, все-таки производитель — небольшое насекомое. И прочность необходима: если порвется ненароком, то связать некому. И вся титаническая работа по намотке коквна пойдет насмарку.
Как природа сочетала все эти требования? Как она ухитрилась выработать столь удивительную структуру — это ее тайна. Пока тайна. Забегая вперед, скажем, что доныне повторить в лаборатории это чудо природы не удалось никому на свете. И никаких гарантий, что вплотную приблизиться к такой задаче можно будет уже в наш век.
А шелкопряд торопится, мотает головой по два раза в секунду, ни на миг не останавливаясь. Около четырех тысяч витков — до тех пор, пока весь не укроется. И тут-то «урожай» начинают собирать шелководы. Часть коконов, правда, остается «на развод». Через 15–18 дней из них выйдут бабочки. И каждая отложит грену — 600–700 будущих шелкопрядов. Однако большая часть коконов идет на размотку.
Интересно было бы знать, как начиналось знакомство человека с шелкопрядом. Возможно, какой-либо мальчишка, из тех, которым до всего есть дело, приметил завивающую кокон гусеницу. И попытался этот кокон размотать — потянулась шелковинка. Хоть привязывай к удочке, хоть запускай воздушный змей… А может быть, девочка — за нехваткой желанных игрушек увлеклась теми же шелковинками из кокона. Блестящие и крепкие, не попробовать ли расплести? И сплести ленту для косичек, поясок для куклы. И показать маме, чтобы за-служить одобрительную улыбку…
Потом, наверное, и взрослые люди, ремесленники начали присматриваться и примеряться к необыкновенному материалу для тканей. И тогда, уже не полагаясь ял случайный сбор коконов бабочки Теофилла мандарина, еу стали содержать в домашних условиях. А заодно культивировать в ней то, что было главным для человека. Способность вырабатывать коконы, да покрупней, с длинной, почти километровой шелковинкой…
Чем же замечательна шелковая нить? В крепости ив уступает стальной проволоке равного диаметра. Но при этом потрясающая эластичность: крути хоть сто раз п одну, в другую сторону — все выдержит. Остается такой же прочной и упругой. Недаром у пушкинского царя лук с шелковой тетивой. Сказочные времена прошли, но доныне на спортивном снаряде, луке — тетива из шелковых нитей.
Не уступая льну и хлопку по механическим и гигиеническим свойствам, шелк гораздо легче, мягче, воздуш-ней. И главное — нарядней! Не только из-за особого блеска, хотя и это выделяет шелк из ряда природных материалов для одежды. Его можно окрашивать так, что он делается необыкновенно нарядным. Правда, сегодня научились не хуже окрашивать и другие ткани. Однако в былые времена именно благодаря сочетанию всех этих чудесных свойств шелковая материя сделалась столь желанной. И дорогой, верней сказать, драгоценной.
В старинной китайской летописной книге «Юйгун» указывается, что на шелк распространяется государственная монополия. Это означало, что производство шелка находилось под контролем правителей Китая. Подобная монополия была в Китае на фарфор, бумагу, порох. Секреты их получения ни в коем случае не должны были узнать иностранцы. Неутомимым изобретателям удалось в конечном счете изготовить бумагу из древесной массы. Раскрыть «китайский секрет» выделки фарфора из особых сортов глины. Подобрать подходящие компоненты, повторить технологию их смешения, одним словом, «выдумать порох» на европейской земле.
Но с шелком дело обстояло похитрее. Нельзя было обойтись без натурального шелкопряда. Ситуация сходная с мериносами, что водились южнее Пиренеев. С той разницей, что овцы могли повсюду найти подходящий кормл а тутовый шелкопряд без шелковицы не живет. А китайские шелка славились во всем мире, и до поры до времени только китайские.
Но как шелк вообще дошел до Европы?
Начинать, пожалуй, следует с другого: каким образом удалось нарушить монополию китайцев? Когда и как это произошло? Известно, например, что в 245 году нашей эры японская императрица получила в дар от могущественного западного соседа шелковое платье. Первое в Стране восходящего солнца. Неведомы пути прихода шелководства в Японию. Но есть свидетельства, как оно дошло до Индии. Гималаи, где встречались и дикая шелковица, и бабочка — предок нашего шелкопряда, от Индии не дальше, чем от Китая. Тем не менее впервые окультурить эту бабочку, а заодно шелковицу удалось именно восточному соседу Индии.
Вот как описывает проникновение шелка из Китая в Индию Сюань Цзан — китайский путешественник VII века: «Услышав, что Восточная страна обладает ими, царь направил туда посланца с поручением добыть их. Однако в те времена властитель Восточной страны хранил их в тайне и никому не давал, а также строжайше запретил пограничным стражам пропускать за пределы страны семена тутового дерева и грены шелкопряда. Тогда царь Хотана в самых смиренных и почтительных выражениях стал просить руки китайской принцессы. Властитель Восточной страны, благосклонно настроенный к народам дальних стран, немедленно дал согласие на это предложение. Между тем царь Хотана приказал послу отправиться к царской невесте и передать ей следующее: «…наша страна никогда не располагала собственным шелком. Поэтому ты должна привезти с собой сюда семена тутового дерева и грены шелкопряда. Тем самым ты обеспечишь себя драгоценными одеждами…»
Далее в этой полулегендарной истории рассказывается, что начальник таможенной стражи при досмотре всего багажа принцессы все же не осмелился потрошить ее головной убор. А там-то и были спрятаны семена тутового дерева и грена. Общеизвестна и другая хрестоматийная версия: бродячие монахи запрятали грену в посохи, и таким образом шелк пришел в Византию. Как бы то ни было, появление шелка всегда сопровождалось удивлением и восторгом.
Римляне впервые познакомились с ним во время одной из битв с парфянами, шелковые знамена которых развевались над войском противника и поразили римских воинов своим великолепием. У себя на родине они не видывали ничего подобного. Но уже в начале II века нашей эры купцы доставляли шелк в Рим. В шелка облачалась вся тогдашняя знать. Ценился шелк на вес золота. Не только в буквальном смысле, но и сверх того: за сверток шелковой ткани полагалась двойная мера по весу золота. Благо этот металл тяжел, а шелк легок.
Невероятный спрос на шелк вдохновлял тех, кто был причастен к его производству, подхлестывал темпы выработки ценнейшего товара. Средневековый путешественник восхищается быстрым возрождением шелкового дела в Китае после опустошительного монгольского нашествия: «Они дают куда больше шелковой ткани, тафты, газа, кисеи разных сортов, парчи ослепительных расцветок. Через руки размотчиков, крутильщиков, прядильщиков, чесальщиков, ткачей, мастеров набивки узоров проходят коконы и пряжа, которые постепенно превращаются в скрипучую легкую ткань с алмазным блеском».
