— Холодно, — выговорил я, спрятав руки в карманах. Перчаток впопыхах не захватил.

— Хочешь вино? — вдруг спросила она.

— У тебя есть вино?

Она привстала, и я увидел то, чего не мог видеть до этого. Небольшая сумочка, из которой выступало открытое горлышко бутылки.

— Праздник всё-таки, — произнесла она. — Да и всё равно родители ничего не заметили. Они ничего не замечают.

Девушка подала мне бутылку.

— Надеюсь, ты не быстро пьянеешь.

— Я не ожидал, что у тебя действительно есть вино.

— В честь праздника решила себя побаловать. Правда, на меня одну это многовато.

— Ты очень любезна, спасибо.

— На самом деле, в любой другой день я бы не стала предлагать выпивку незнакомцам, — подмигнула она. — Так что тебе повезло.

Я глотнул кисловатой жидкости, глядя на светящиеся в черноте неба звёзды. Ей-богу, фрагмент какой-то театральной постановки. Словно всё это — представление, а мы с ней — актёры, играем случайно встретившихся подростков. Где-то за деревьями спрятались суфлёры и гримёры, а режиссёр сидит над нами на самой верхней ветке высоченной сосны и следит за процессом. Так-с, что там дальше по моему сценарию?..

— Чем любишь заниматься? — спросил я.

— Больше всего — музыкой. Я играю на фортепиано.

— И давно?

— С детства. Окончила музыкальную школу.

— Наверное, это очень здорово, когда умеешь играть на каком-нибудь инструменте, — сказал я.

— Может быть, когда-нибудь и услышишь, как я играю, — ответила она, взглянув на меня и поправляя очки.

Я лишь молча улыбнулся и снова отпил вина. А в голове уже звучала заглавная мелодия композитора Клинта Мэнселла из фильма «Фонтан». Интересно, она знает эту мелодию? Смогла бы её сыграть?..

— В наше время тяжело найти своё призвание, — произнесла она. — Вот ты — когда почувствовал интерес к Космосу и астрономии?

— Я уже сейчас и не вспомню… — соврал я, сомневаясь, стоит ли рассказывать эту личную историю малознакомому человеку. Впрочем, сама она вела диалог достаточно искренне. Почему бы и мне не попробовать то же самое?

— Хотя… кажется, что-то припоминаю, — сказал я. — Мне тогда было лет девять. Стояла зима, ночь. Я отчего-то проснулся и, сам не знаю зачем, встал и открыл окно. Морозный воздух в тот же миг стал носиться по комнате. Не двигаясь, я стал глядеть на звёзды. В тот момент они словно заколдовали меня. Я был не в силах отвести от них взгляда. «Лети домой за стаей солнц» — эта фраза тогда прозвучала в голове. Что она значила и откуда взялась в моём сознании, я понять не мог, но проснулся именно с этими словами на губах. И вот стоял я у окна и всё шептал их, стараясь не забыть.

— «Лети домой за стаей солнц»? — переспросила она.

— Не знаю, что значит эта фраза, — кивнул я, снова пригубив вино. — Наверное, приснилась мне тогда, вот я и повторял её.

— «Лети домой за стаей солнц»… — снова произнесла она, задумавшись. — Очень красивая фраза.

— И с тех пор у меня появилась эта тяга. Отец стал водить меня к себе на работу, в свою обсерваторию. Я столько там повидал!.. Об этом может мечтать любой начинающий астроном, — сказал я и, вспомнив, каким был тогда отец, улыбнулся. Как же хорошо нам было в те времена…

— А теперь мы плавно подошли к самому главному вопросу нашей беседы, — сказала она. — Почему ты сейчас здесь?

— Я должен был отмечать с родителями, но… не смог с ними находиться, — ответил я, не вдаваясь в подробности.

— Понятно, — кивнула она, благородно не выспрашивая деталей.

— А ты?

— А я… — замерла она на полуслове, — я знала заранее, что не буду сидеть дома в эту ночь.

— И почему же? — заинтересовался я. Такое ощущение, что я разговаривал со старым другом. Даже привычная скромность при общении с противоположным полом куда-то незаметно испарилась. Окружающая обстановка, я уверен, имела в этом не последнее значение.

— Поругалась с родителями, — сказала она, и после небольшой паузы продолжила: — Я ссорюсь с ними часто, но вот так серьёзно — впервые. Это случилось неделю назад, и вот до сих пор мы не разговариваем. Они считают, что я сижу на их шее и что мне пора работать. И ещё, что я веду себя наивно.

— Наивно? Но ведь ты ещё даже школу не окончила. Какой там работать! — удивился я больше не самой новости, а открытости моей собеседницы.

— Я уже им это говорила и не раз. Без толку. Стоят на своём. Считают, что нужно с малых лет содержать себя самой, иначе в будущем придётся трудно. Мол, сейчас сложное время, всё решают деньги, никому нельзя доверять и надеяться надо только на себя.

— Отчасти они, конечно, правы…

— Да, возможно, они во многом правы, но я не выдержала и высказала им всё, что о них думаю. У них у самих там всё туманно и запутанно. Вот они на мне и срывают своё зло. Порой удивляюсь, как они ещё не развелись. Впрочем, к этому всё и идёт.

Находясь в глубоких раздумьях, я молчал.

— Эй, ты там не замёрз? — Её тонкие пальцы скользнули к бутылке в моих руках. Она сделала несколько глотков. — Пора идти. Холодает.

— Вино было очень кстати. Спасибо.

— Я рада, что оно пригодилось, — произнесла она и встала со скамейки, поправляя шарф и закидывая его конец за спину. В полный рост она выглядела ещё красивее. Невысокая, в чёрных сапожках.

— Я понимаю, что глупо спрашивать имя в самом конце знакомства, но все жё: как тебя зовут? — опомнился я наконец.

— Ты действительно хочешь это знать? — спросила она, постепенно удаляясь от меня, но как бы невзначай оборачиваясь. — Считаешь, что мы ещё когда-нибудь встретимся?

— Кто знает.

Она немного помолчала, продолжая медленно уходить, а затем обернулась и произнесла:

— Мефина.

— Как?.. Повтори ещё раз… — Я привстал со скамьи.

— Меня зовут Мефина!

— Никогда не слышал такого имени, — растерялся я.

Она рассмеялась.

— Мне все так говорят. — И через несколько мгновений исчезла за высокой оградой парка.

— А меня — Максим! — спохватился я, но было поздно.

Она ушла…

Засвистел ветер. Я остался один под сосной, ветви которой висели над скамейкой, как бы прикрывая её. Вот так Новый год… Кто бы мог предположить, что всё произойдёт именно так. Даже когда всё кажется обыденным, обязательно случаются такие моменты, в которых тебе ничего не остаётся, кроме как просто взять и поразиться. Что это было? Похоже на сон. Я ущипнул себя. Нет, не сон…

Я медленно двинулся домой. Там меня встретила не на шутку взволнованная мама.

— Мы с папой беспокоились! Думали, куда ты мог уйти! — тревожно проговорила она, когда я оказался на пороге.

Как я был рад, что хотя бы моё отсутствие они использовали в качестве темы для разговора.

— Мам, не переживай. Это ведь не важно, что я не был с вами ровно в полночь. Вас же двое, не должны были скучать. — Я положил руки маме на плечи и улыбнулся. — Да и сейчас мы уже все вместе. И я дико хочу есть. Что-нибудь осталось?

Мама подозрительно взглянула в мои глаза.

— Ты ничего не пил, не курил?

— Конечно, нет, — засмеялся я. — Посмотри в мои зрачки, если они и расширены, то только из-за холода и зверского голода. Я хочу есть, мам, скорее, корми меня!

Я был в таком хорошем настроении, что любая ложь сразу превращалась в правду.

Помыв руки, я принялся уплетать праздничные блюда. Мама с улыбкой смотрела на меня, наверное, отмечая, что не зря приготовила такой прекрасный новогодний стол.

— Валентин, почему наш сын такой весёлый? — спросила она, не отводя от меня глаз.

— Видимо, на свежем воздухе ему действительно стало получше, — ответил задумчиво отец.

— Странно как-то, — озадаченно покачала головой мама.

Я продолжал уминать салаты, не вступая с родителями в диалог и совсем не обращая внимания на их разговоры обо мне. Пускай разговаривают, пускай. А я помолчу. Ведь мыслями я был не здесь, а там — в конце улицы Достоевского, в том заброшенном парке, на скамейке у обрыва…

Кажется, незнакомцы — это единственная возможность высказаться о наболевшем. Ведь часто близкие люди как раз и не понимают нас. Кому как не мне это знать. Вот у нас с этой девушкой и получился кратковременный обмен личными историями. Без свидетелей. Только этот безлюдный парк, эта бутылка вина и эти далёкие звёзды…