После войны (мы демобилизовались вместе) Порфирий страстно мечтал о юридической карьере. Однако сделал всего одну попытку. Провалившись на юрфаке, он поступил почему-то в институт коммунального хозяйства и стал специалистом по сантехнике. «Мне было все равно», — говорил мой бедный друг.
Он мечтал стать сыщиком. Хотя, откровенно говоря, данных у него для этого не было никаких. Если кто-нибудь вытащил бы у него из кармана кошелек и он схватил бы вора за руку, уверен, ему и в голову не пришло бы, что преступник в его руках. Мой друг стал бы задавать бесчисленные вопросы, строить невероятные версии, но никак не подумал бы, что кошелек стащил вот этот воришка. Это было бы для него слишком примитивно, такой исход он посчитал бы оскорблением криминалистики.
Мы с ним встречались довольно часто. Он основательно надоедал своими вопросами. Но их наивность частенько ставила меня в тупик, заставляла по-иному взглянуть на судебное дело, на ход расследования, на роль детектива в раскрытии преступления. Именно его бесконечные «почему» заставляли меня вновь возвращаться к делам, сданным в архив, тормошить инспекторов и следователей. И когда Порфирий Платонович «отошел от дел», мне стало как-то неуютно, чего-то не хватало.
Поэтому истории (так мой друг именовал все судебные дела), которые вы, надеюсь, прочтете, обязаны появлением на свет именно ему — человеку, в котором пропал Великий Сыщик. В какой-то степени он предопределил их выбор. Ведь в чем он был прав: чем сложнее и трагичнее преступление, тем с большим блеском проявляются качества тех, кто его раскрывает.
История 1, в которой о криминалистике спорят профессионалы
Поистине, одно дитя может задать столько вопросов и таких, что впору всей Академии наук отвечать.
Что главное в работе криминалиста? Каждое преступление — это целый клубок волевых, внушенных, случайных и социально противоречивых актов, вылившихся в противоправное действие. Поэтому и расследование преступления — не только криминалистический акт. Мой друг, правда, любит говорить, что если бы Шерлок Холмс занялся социологией, то не было бы великого сыщика… Как всегда, я не спорил. Не смог ответить я и на его вопрос.
Но тут произошел один случай. Порфирий был в Донецке у родных, и там на вокзале у него стащили чемодан. Нашли вора тут же, не успел он и трех шагов сделать, — женщина видела, как пьянчуга взял чемодан, и сказала милиционеру.
Разумеется, Порфирий Платонович не мог принять такой версии, слишком уж примитивной. Он поехал в управление внутренних дел, чтоб лично поблагодарить искусных детективов. На слова о том, что в данном конкретном случае об искусстве говорить несколько рискованно, мой друг глубокомысленно заметил:
— Ясно, профессиональная тайна.
— Какая тайна! — рассмеялись сотрудники милиции. — Мы особых секретов из своей работы не делаем.
— Понятно, — заговорщически улыбнулся мой друг, — помощь общественности и все такое. А как же с тем такси?
— С каким такси?
— Да тут, пока я у дежурного сидел, милиционер пришел. Такси, говорит, обнаружено, целый день стоит без водителя. Неужто «мокрое дело»?
— Ах, это! Нашелся водитель. У клиента выпил — куда ж ему за руль? А вы, однако, наблюдательны, гражданин потерпевший!
Надо ли говорить, какой бальзам был пролит на вечно страдающее сердце моего бедного друга. Он написал восторженное благодарственное письмо начальнику управления. Там, конечно, было совсем чуть-чуть о разысканном чемодане, зато полно рассуждений о работе криминалиста, как ее понимал Порфирий Платонович Зетов.
— Всю ночь писал, — говорил он мне. — Хотите посмотреть черновики? Я не выбросил.
Из вежливости я перелистал бумажки. Пожалуй, не только из вежливости. Дело в том, что с донецкими товарищами я был хорошо знаком. Начальник управления, генерал Поперека Михаил Степанович, старый чекист — контрразведчик в войну, один из руководителей борьбы с ОУНовцами в послевоенные годы (ОУН — организация украинских националистов, которые известны у нас больше как банды Степана Бандеры). Михаил Степанович действительно мастер розыска и следствия. Знал я и его заместителя Евгения Леонтьевича Мельника, и сотрудников угрозыска Владимира Максимовича Давиденко, Михаила Ивановича Щеглова, Александра Павловича Семенова и многих других. Они, естественно, чемодан моего друга не искали. Но восторженные слова в их адрес были, на мой взгляд, вполне справедливы.
Я перелистал черновики. Обычная восторженная ерунда. Но одна запись мне понравилась, поэтому я ее приведу.
«Сыщик, как Галилео Галилей, всегда должен восклицать: «А все-таки она вертится!» — писал мой друг. — Даже, если ему кажется, что никаких следов преступника нет, что раскрыть его невозможно, он, как великий еретик, должен восклицать: «А все-таки они есть!» Следы всегда есть, просто их упускает неопытный глаз. Объективно они существуют, как объективно вертелась наша планета, когда все думали, будто она покоится на трех китах. Детектив — всегда первооткрыватель. Не фантазер, воображающий невесть что, а исследователь, пионер. Всегда оставлена преступником ниточка его злых деяний. Профан скажет: «Да тут же нет ничего, найти просто невозможно». А истинный сыщик, такой, как мой великий тезка Порфирий Петрович из романа Достоевского «Преступление и наказание», всегда найдет и изобличит преступника».
Ну что ж, несмотря на выспренность слога, очень верные рассуждения. И к товарищам из управления внутренних дел Донецкого облисполкома они как раз подходят.
Поэтому я и расскажу несколько историй, связанных с работой этого подразделения нашей милиции.
Когда пришло в угрозыск сообщение, что в Артемовском районе ограблена касса ОРСа, где похищено 87 тысяч рублей, и оперативная группа, которой руководил Мельник и в которую входили Щеглов и Семенов, прибыла на место происшествия, — следов не было абсолютно никаких. Но касса была вполне реальной, и деньги в ней отсутствовали вполне реально. Значит, был грабитель. Да вот где он?
Окна конторы ОРСа, которая была ограблена, выходят на улицу и на территорию доломитового комбината. Контора охраняется сторожем. На двери надежный висячий замок. Дверь комнаты, где стоит сейф, на английском замке. Ну и сам сейф — тоже по волшебству не открывается. А все как в сказке — все замки закрыты, ни на одном нет повреждений от отмычки, сторож ничего не видел, а 87 тысяч как не бывало.
Возникли версии: либо деньги похитила одна из двух кассирш, либо кто-то из сотрудников конторы, либо «медвежатник» — редкий ныне специалист по ограблению сейфов.
Сыщики, только предположив эти три версии, уже потирали руки — по крайней мере две из них казались многообещающими, да и третья открывала кое-какие перспективы.
Прежде всего, естественно, кассирши. Одна из них готовилась к свадьбе, делала крупные покупки, собиралась уезжать, да к тому же кассу накануне сдала без нужного оформления…
Вторая версия — той ночью окно в комнату, где стоял сейф, оказалось открытым, хотя сотрудники уверяли, что всегда неукоснительно его закрывали. В три часа пополуночи на территории комбината был замечен заместитель начальника ОРСа, имевший доступ к ключам. По его словам, он шел ближней дорогой к станции, чтобы успеть на донецкий поезд. Поезд же отходил в 5 часов утра…
Наконец, засекли одного освободившегося рецидивиста, который сыпал деньгами по ресторанам…
Если вы еще не догадались, что все три тропки никуда не привели, то скажу, так именно и было — никуда! Но скажу и еще одно: заманчиво было пойти на обыск у наиболее подозрительного лица — заместителя директора ОРСа, уже и ордер был выписан. Можно было начать допросы «подозрительной» кассирши, и неизвестно еще, что бы это дало, но уж свадьба была бы расстроена — в этом сомневаться не приходилось. Могли бы арестовать и вышедшего из тюрьмы рецидивиста — лишь потому, что из тюрьмы вышел.
