Линкор “Петропавловск’’. Авральные работы
В 1915 г. ситуация повторялась. В марте стоял вопрос о посылке II эскадры Флота Открытого моря на восток. Командовавший немецкими силами в Балтийском море принц Генрих Прусский настаивал на подкреплении её III эскадрой новейших дредноутов (типов “Kaiser” и “Knnig”). Г. Ролльман, продолжатель труда Р. Фирле, видел в этом “тренировку соединений и заботу о военном духе команд”, указывая, что их подъем “требует использования каждого удобного случая для активных действий”.*489 Показательно, что к тем же выводам пришел американский исследователь А. Хардинг Ганц, отмечавший, что “скука от корабельной рутины во время пребывания в порту” способствовала “снижению боевого духа”.*490
Деятельность русских линейных кораблей типа “Севастополь” ограничилась, о чем говорилось выше, охраной минных постановок в августе, ноябре и декабре 1915 г. В следующую кампанию дредноуты в боевые походы не вышли вовсе. Бездействие привело “не только к тому, что русский флот не использовал благоприятных возможностей для решения стоявших перед ним задач, но и к упадку боевого духа среди личного состава”.*491 Данный вывод, по нашему мнению, применим в определенной мере и к более раннему 1915 г., несмотря на довольно оптимистичные агентурные сводки, стекавшиеся в Кронштадтское жандармское управление.*492
Вероятно, эту тенденцию необходимо учитывать и при анализе наиболее серьезного происшествия на линкорах бригады до революции. Речь идёт о выступлении экипажа “Гангута” в понедельник, 19 октября 1915 г. В тот день на корабле, как и на других линкорах бригады, проходила угольная погрузка. Она не была необычным событием, т. е. дредноуты за 3 дня до этого вернулись из Ревеля, где пробыли 2 дня. За октябрь данный поход был уже вторым.*493 Погрузка, по данным вахтенного журнала, началась в 7 ч. 40 мин. Длилась она почти 5 часов, до 12 ч. 30 мин. За это время было принято 850 т, что свидетельствует об участии всего экипажа.*494 С 13 ч. 10 мин. до 19 ч. 30 мин. некоторая часть команды занималась приемкой нефти. Остальные в это время обедали и до 14 ч. отдыхали. Затем в течение 2,5 часов производили уборку.*495 С 17 ч. началось перекачивание пресной воды с водолея.*496 По этой причине, или из-за забитого стока, в баню была прекращена подача горячей воды. Поэтому “матросы обливались холодной и, недовольные, расходились по кубрикам”.*497 Т. е. уже в течение дня обстановка нагнеталась несколькими обстоятельствами. С одной стороны, частые переходы в Ревель.
Они способствовали повышению выучки личного состава кораблей, однако сравнивать их по моральному воздействию с участием в боевых действиях трудно. Утомление у экипажа они вызывали значительное. “Походы, никому не нужные походы… только в конце сентября линкор простоял на рейде несколько дней”, — отметил участник событий.*498 С другой стороны, угольная погрузка, пусть и не очень длинная, но весьма интенсивная. И, конечно, негативную роль играли неудобства, связанные с техническими причинами. Вполне допустимо предположить, что совпавшие по времени факторы для матросов сложились в единую цепь бед, вину за которые они возложили на непосредственных начальников.
Кроме того, согласно еженедельному меню, принятому на 1-й бригаде линейных кораблей в 1915 г., по понедельникам на ужин личному составу должен был выдаваться макаронный суп.*499 Однако на корабле макарон не оказалось. Поэтому на ужин была приготовлена ячменная, по мнению Д.И. Иванова, или гречневая, о чем упомянули в своих рассказах матросы I статьи П. Козьмин и Д. Лагуткин.*500 Мы полагаем, что речь шла о гречневой, т. к. в упоминавшемся рационе ячменная отсутствовала вообще.
Вообще, подобные локальные выступления имели сходную типологию и схему. В тяжелые периоды от них, вероятно, не застрахованы ни одни вооруженные силы. С подобными проблемами сталкивались и флоты других воюющих держав. Более подробной информацией мы располагаем в отношении германских кораблей. Германские дредноуты после Ютландского боя 31 мая — 1 июня 1916 г. в течение практически двух месяцев ремонтировались. Наиболее серьёзно пострадавшие суда не выходили из верфей вплоть до декабря.*501 Первый поход линейных кораблей Hochseeflotte состоялся 28 июля — 4 августа: дредноуты III линейной эскадры ходили на учения в Балтийское море. 18–20 августа — участвовали в неудачной попытке набега на Сандерленд. Ещё один поход, продолжавшийся 18–20 октября, также был прекращён из-за угрозы атак английских подводных лодок.
Последний выход германских линейных сил в 1916 г. датируется 4–5 ноября. Его целью было прикрытие буксирных кораблей, предназначавшихся для снятия с мели лодок U-20 и U-30. В результате спасти удалось только вторую (первую пришлось взорвать), а дредноуты “Grosser Kurfurst” и “Kronprmz” получили торпедные попадания и встали на ремонт. В 1917 г., особенно после вступления 6 апреля в войну США, количество боевых выходов кораблей Hochseeflotte сократилось, ограничиваясь в основном учебными походами на Балтику.*502 Таким образом, походы германских военно-морских сил летом 1916–1917 гг. имели место, однако назвать их удачными нельзя. К тому же эти выходы постоянно подтверждали преимущество британского Grand Fleet. Увеличение срока пребывания германских кораблей на своих базах при таких условиях создавало, на наш взгляд, негативный эмоциональный фон, аналогичный тому, что имел место и на русских кораблях двумя годами ранее.
Наиболее значительное выступление произошло на линейном корабле “Friedrich der Grosse” в ночь с 4 на 5 июля 1917 г. Накануне волнений имело место сокращение кочегарам месячного пайка мыла. Недовольство их тяжелыми условиями службы и затяжными боевыми действиями было, на наш взгляд, как и в случае с “Гангутом”, подстегнуто этим обстоятельством. Ночью, после смены вахты кочегаров, в помещении турбовентиляторов состоялось совещание нескольких представителей во главе с матросом М. Райхпичем. В результате, было решено “подойти к вопросу с политической точки зрения, и действовать следующим образом: утром команда не расходится по работам и через уполномоченного предъявляет требование “Или больше мыла, или меньше службы!””.*503
По нашему мнению, выступления такого типа развивались по определенному сценарию, в котором присутствовали следующие этапы: взрыв, кульминация и затухание. На первом этапе нижние чины постепенно становились неуправляемыми, мало способными к подчинению и соблюдению правил. В дальнейшем наступал момент, когда командный состав полностью терял влияние на подчиненных. Нижним чинам были характерны колебания: попытки обрести единомышленников на других кораблях и, одновременно, наладить контакты с начальниками, предъявляя им требования. В итоге, если устранялся непосредственный повод выступления, то оно прекращалось.
После того, как матросы узнали о произвольном изменении ужина, на “Гангуте” и произошел взрыв эмоций. Один из бачковых, матрос I статьи В. Лютов, бросил под ноги дежурившему по камбузу унтер-офицеру В.К. Солодянкину бачок с кашей и заявил, что кашу есть никто не будет. Солодянкин доложил о происшествии вахтенному начальнику, а тот — старшему офицеру, старшему лейтенанту барону О.Б. Фитингофу.
