Завтракала я вместе с капитаном, главным механиком и Бледсоу. Все они были в превосходном настроении. Возможно, радовались тому, что скоро я оставлю корабль. Во всяком случае, даже капитан был сама любезность, он сообщил мне массу подробностей о маршруте. «Люселла» в настоящий момент находится в юго-восточной части Верхнего озера и приближается к каналу Святой Марии.

– В 1975 году в этих водах затонул «Эдмунд Фицджеральд», – рассказывал капитан. – С этой стороны подходить к каналу удобно, но фарватер очень мелкий – кое-где не больше тридцати футов.

– А что случилось с «Эдмундом Фицджеральдом»?

– Теперь этого никто уже точно не узнает. У каждого на этот счет есть своя теория. Когда водолазы спустились на дно, они увидели, что корабль аккуратно переломлен на три части. Затонул моментально. Лично я считаю, что виной всему береговая охрана – не могут как следует обозначить фарватер. В ту ночь на море был шторм, волны достигали высоты в тридцать футов. Очевидно, «Фицджеральда» швырнуло на мель, и корпус не выдержал. Если бы фарватер был размечен должным образом, капитан Мак-Сорли обошел бы опасное место и спас корабль.

– А по-моему, главная причина в том, что озерные суда слабоваты по части киля, – вставил главный механик. – Ведь наши корабли – это, по сути дела, плавучие склады. Мы не можем позволить себе укреплять киль, это сократило бы площадь грузовых трюмов. Теперь представьте себе шторм, волны высотой футов в двадцать, а то и тридцать. Одна волна ударяет корабль под нос, вторая – под корму, в результате середина остается без поддержки и просто переламывается пополам. Раз-два, и вы на дне.

Главным коком на корабле оказалась женщина: толстая полька лет за пятьдесят. Она лично налила капитану кофе. Но, услышав оптимистическое высказывание главного механика, в сердцах швырнула чашку на пол.

– Не надо так говорить, главмех! – завопила она. – Это приносит несчастье!

Пришел кто-то из младших поваров и стал собирать осколки и вытирать лужу.

Шеридан пожал плечами:

– Моряки вечно болтают о кораблекрушениях и штормах. Это как заразная болезнь: говоришь о ней, но в глубине души уверен, что сам ею не заболеешь.

Тем не менее Шеридан извинился перед поварихой и сменил тему.

Бемис сказал, что мы подойдем к шлюзам около трех часов, и предложил мне подняться на мостик, чтобы я смогла насладиться зрелищем. После полудня я собрала сумку и приготовилась сойти с корабля. Бледсоу предупредил, что у меня будет всего две минуты, чтобы соскочить с борта «Люселлы» на стенку шлюзовой камеры. Потом ворота откроются и корабль войдет в озеро Гурон.

Я проверила, на месте ли кредитные карточки и деньги, сунула револьвер в сумку. По-моему, уже не было необходимости держать его под мышкой в кобуре. Сумку я до поры до времени положила возле рубки, а сама поднялась на мостик, чтобы посмотреть, как «Люселла» будет входить в шлюз. Мы уже пристроились за вереницей кораблей, медленно двигавшихся по каналу Святой Марии.

– Очередь на вход в канал определяется тем, когда ты подошел к устью канала, – объяснял Бемис. – Поэтому перед входом в канал суда устраивают настоящие гонки. Видели, как утром мы обогнали пару пятисотфутовых сухогрузов? Терпеть не могу топтаться здесь – скучно и команда начинает томиться от безделья.

– Да и денег стоит, – резко заметил Бледсоу. – Каждый день эксплуатации «Люселлы» обходится в десять тысяч долларов. Приходится считать секунды.

Я приподняла брови, пытаясь сообразить, сколько Бледсоу теряет на простое. Мартин кинул на меня сердитый взгляд:

– Вы правы, Вик. Вот вам и еще один мотив.

Я пожала плечами и подошла к рыжему, осторожно управляющему штурвалом. У него изо рта торчала двухдюймовая сигара. Рулевой двигал штурвал, даже не глядя на румпель. Гигантский корабль легко подчинялся движениям его рук.

Когда до шлюза осталось уже недалеко, с капитаном по рации связалась береговая охрана. Бемис сообщил название корабля, длину корпуса и водоизмещение. Из четырех шлюзов, обеспечивающих сообщение между озерами Верхнее и Гурон (где перепад уровня воды – двадцать четыре фута), лишь шлюз «По» достаточно велик, чтобы вместить тысячефутовое судно. Береговая охрана сообщила, что «Люселла» должна пропустить корабль, следующий нам навстречу, а затем может входить в шлюз.

Бемис отдал команду перейти на самый малый ход. Машинное отделение перевело двигатели в нейтральный режим. Нам в хвост пристроились еще три или четыре сухогруза. Следующие по очереди пришвартовались к берегу – им предстояло ждать долго.

Под мостиком простиралась бескрайняя палуба «Люселлы». Первый помощник Винстейн разговаривал с группой матросов, которым предстояло вскарабкаться на стенки камеры шлюза и пришвартовать корабль. Эта работа требовала большой физической силы: по мере того как «Люселла» будет опускаться вниз, швартовые станут обвисать, и их нужно все время натягивать. Затем, когда противоположные ворота шлюза, выходящие в озеро Гурон, откроются, матросы должны быстро отдать швартовы и перепрыгнуть на корабль.

От нас до входа в шлюз было примерно с полмили. На воде играли солнечные блики, по обоим берегам расположились два городка с одинаковым названием. Над канадским Солт-Сент-Мари возвышались корпуса гигантского сталелитейного завода «Алгома». Отдавая команды рулевому, капитан Бемис в качестве ориентиров использовал различные части комбината: курс на вторую трубу, курс на угольный террикон и так далее.

После сорокаминутного ожидания береговая охрана сообщила, что «Люселла» может входить в шлюз. Гул дизелей стал слышнее, мимо нас, двигаясь по направлению к озеру Верхнему, прошел огромный сухогруз, приветствовав нас сиреной. Бемис нажал на кнопку, и «Люселла» ответила громким ревом. Мы медленно двинулись вперед и несколько минут спустя осторожно вошли в шлюз.

Ширина шлюза «По» – всего сто десять футов; ширина «Люселлы» – сто пять футов. Таким образом, у рулевого в запасе был зазор по два с половиной фута с каждого борта. Работа предстояла ювелирная. «Люселла» осторожно двигалась вперед и в двадцати футах от южных ворот замерла на месте. Рулевой провел операцию виртуозно, ни разу даже не взглянул на румпель.

Затворы шлюза представляли собой огромные деревянные ворота, обшитые стальными балками. Я оглянулась назад и увидела, как северные ворота, управляемые специальной электронной системой, медленно закрываются за кормой.

Сразу после этого матросы спустили на стенки камеры лестницы и моментально оказались на обоих парапетах шлюза. Я поблагодарила капитана за оказанное гостеприимство, за то, что он разрешил мне поговорить с членами экипажа, и вместе с Бледсоу спустилась на палубу.

На палубе собралась почти вся команда. Я пожала руку поварихе Анне, поблагодарила ее на корявом польском за вкусную еду. Анна в восторге обрушила на меня целый поток польской речи, на что я ответила грациозным, по моим понятиям, реверансом.

Нужно всего пятнадцать минут, чтобы шлюз выплеснул два с лишним миллиона галлонов воды в озеро Гурон. Мы быстро опускались вниз, а матросы постоянно натягивали швартовы. Как только палуба «Люселлы» поравняется с парапетом, мы с Бледсоу перепрыгнем через двухфутовый зазор и окажемся на суше. Через тридцать секунд после этого откроются южные ворота.

На американской стороне стоит специальная смотровая башня, откуда туристы могут наблюдать, как корабли поднимаются или опускаются вместе с уровнем воды. День выдался холодный, и на башне народа было немного. Я лениво разглядывала зевак, посматривая через шлюз «Макартур», когда внезапно мое внимание привлек мужчина, стоявший у подножия смотровой башни. Точнее, не он сам, а его ярко-рыжая шевелюра, какую не часто встретишь у взрослых. Шевелюра показалась мне знакомой, но с расстояния в тридцать – сорок ярдов разглядеть лицо было непросто. Мужчина поднес к глазам громадный бинокль и навел окуляры на «Люселлу». Я пожала плечами и взглянула на парапет – палуба вот-вот сравняется со стенкой камеры. Бледсоу тронул меня за плечо, и я направилась к штурманской рубке, чтобы взять свою сумку.