О Боже, она поняла, что потеряет его. Это было впервые, когда она осознала то, что потеряет из-за этого договора. До сих пор Бронвен была сосредоточена на том, что получит. Остаться в живых, победить Северан, вернуться домой… Но вдруг ее осенило, когда Северан исчезнет, Феликса тоже больше не будет.

Желудок связался узлом. Она не хотела терять Феликса. Конечно, они часто спорили, и иногда она его совершенно бесила, но это казалось не важным. Бронвен заботилось о нем, и это было главным.

— Сахар? — спросила Ада, привлекая к себе внимание.

— Что?

Ада держала ложку с белым сахаром над одной из кружек. — Он пьет с сахаром?

— Э-э… я спрошу у него, — пробормотала она. Немного сбитая с толку, она побежала в гостиную.

Но когда дверь распахнулась, она остановилась. Феликс был не в кресле, где она его оставила, — он стоял в углу комнаты. При виде Бронвен, он поспешно захлопнул ящик стола.

Бронвен ступила на ковер, позволяя двери со стуком захлопнуться за ней. — Что ты делал? — спросила она.

— Ничего, — пробормотал он. — Я ничего не делал.

Заявление, которого было недостаточно, чтобы облегчить ее подозрение.

Когда она двинулась к нему, он напрягся и повернулся, чтобы заблокировать ее путь.

— Хорошо, ты ведешь себя странно, — нервно сказала Бронвен. Она потянулась и с легкостью открыла ящик стола. Он был переполненный листами бумаги и брошюрами, ничего необычного там не было.

Бронвен посмотрела вниз, на вершину кучи. Первой вещью, которую она заметила, был маленький бежевый конверт. На нем был напечатанный адрес дома; рядом с почтовой маркой были буквы ЛГ написаны выцветшими чернилами. Когда она схватила его, Феликс поймал ее руку. Он встретил ее взгляд, почти умоляюще.

Его взгляд заставил Бронвен вздрогнуть. — Что случилось?

Он облизнул губы. — Ничего, — сказал он, отпустив ее руку.

Бронвен подняла конверт. Печать была сломана и внутри лежала открытка.

Это была маленькая, выпускаемая серийно Рождественская открытка со сценой рождества, напечатанной на лицевой стороне.

Бронвен открыла конверт.

Аде и Бронвен,

Счастливого Рождества и Нового Года.

Самые теплые пожелания,

От всех из дома Лентрейс.

Феликс уставился на Бронвен, ожидая ее ответа.

— Это просто Рождественская открытка, — прояснила она. Она жестом указала на полку над камином, где стояло еще множество подобных открыток. Они были различного дизайна, от мерцающих звезд до заснеженных медведей в колпаках Санты. — Ада, должно быть, забыла поставить ее.

Феликс на секунду затаил дыхание. — Да. Я вижу.

Дверь гостиной открылась снова, и Ада вошла с подносом чая и печенья. Ее взгляд выстрелил в бюро, где Феликс и Бронвен стояли, а затем на конверт в руках Бронвен.

— Что-что, дорогая? — Спросила она, ставя поднос на журнальный столик.

— Это просто рождественская открытка. Она лежала в ящике.

— Да?

Бронвен проверила надпись снова. — Что за дом Лентрейс?

Ада вытерла руки о передник. — Дом Лентрейс? Хм… разве это не то место на Корритон-Роуд, куда я хожу для своих медицинских проверок?

Бронвен задумалась об этом на мгновение. — Возможно. Ты находишься в их списке рассылок?

— Я не знаю, дорогая. Наверное, да, — сказала Ада. — Феликс, кладешь ли ты сахар в чай?

Феликс ничего не отвечал, Бронвен посмотрела на него. Его челюсть была сжата.

— Нет, — сказал он сухо. — Без сахара, спасибо. На самом деле, у нас нет времени, чтобы остаться на чай, в конце концов. Бронвен и мне предстоит осуществить очень много планов во второй половине дня. — Он взял в библиотечную книгу с кофейного столика и сунул ее за пазуху.

Бронвен тупо смотрела на него. — У нас есть время, чтобы остаться на чай…

— Нет, — оборвал он ее. — Нет, Бронвен, у нас нет времени. Мы и так уже потратили слишком много времени…

— Феликс, пожалуйста, — запротестовала она. — Не будь таким грубым.

— Я сказал нет, — не сломался он. — Мне очень жаль, но сейчас не очень подходящее время.

Это было, словно он выбил ветер прямо из ее паруса. Как можно быть таким холодным? Она заботилась о том человеке, настроение которого могло измениться так резко. Для того, кто может быть таким черствым без всяких видимых причин.

Для кого-то, как она поняла, кто даже не был человеком.

— Пожалуйста, Сноу, — просил Феликс. — Пожалуйста, поговори со мной. Разве я не был наказан достаточно? За преступления, которых я не совершал!

Преступления, которых он не совершал? Яростно думала Бронвен. Он — самый бесчувственный и жестокий человек в целом мире…

— Почему ты так расстроена? — возмущался Феликс. — Я сделал все, что ты просила, и ты по-прежнему продолжаешь жаловаться…

Ха! Он еще более введен в заблуждение, чем я думала.

— Молчание убивает меня! — воскликнул Феликс. — Я бы уже умер, если бы не был бессмертным…

Таким образом, теперь он играет на жалости, отметила Бронвен.

— Все, что я прошу, это услышать одно е слово. Один единственный слог твоего посланного небесами голоса, — сказал он, при этом мило улыбаясь. — Голос ангела, посланного в этот мир в форме моей дорогой Сноу…

А теперь карта лести…

— С таким сладким голосом может сравниться только бренчание херувима по арфе…

— Молчи, Феликс! — Отрезала она.

— Ах, выдохнул он. — Музыка для моих ушей.

— Я не хочу с тобой разговаривать.

— Есть много вещей, которые я не хочу делать, Бронвен, но я делаю их, так или иначе. Вечную жизнь, например, можно отнести к ним.

Бронвен закатила глаза.

— Смотри, — сказал Феликс, изменяя тактику, пока они поднимались на холм, — я сожалею о нашем резком уходе — если это — причина твоего раздражения, понимаешь, у нас просто нет времени, чтобы сидеть без дела, распивая молочный чай весь день. Мы должны найти Пириот, если мы хотим избавиться от Северана.

Бронвен вздохнула, немного уступая. — Я знаю это, Феликс… Но…

— Но что?

— Но я не хочу бросать Аду в одиночестве. Я ненавижу тебя за то, как ты с ней разговаривал. Она моя бабушка.

— Я же сказал, мне очень жаль, — произнес он.

— Она выглядит обессиленной. Я беспокоюсь о ней.

— Все будет нормально, — раздраженно сказал Феликс. — Она сможет о себе позаботиться, я в этом уверен.

— Но она уже старая…

— Она экстрасенс, — отметил он. — Она не столь беспомощно как ты думаешь.

Бронвен убрала спутанные ветви со своего пути. — Она моя семья. Моя единственная семья. Я не могу не беспокоиться о ней.

— Я вижу, — сказал Феликс. — У нее нет других родственников? Ни тетушек, ни дяди, ни даже троюродной кузины?

— Нет. Ада была единственным ребенком. И после того как мои родители умерли, никто кроме нее не взял меня.

— А как насчет твоего дедушки?

— Ада не контактирует с ним. Я уверена, что у меня есть где-то родственники, но я с ними никогда не встречалась.

— Я заметил, — повторил Феликс. — После короткой паузы, он вновь заговорил. — Помнишь ли ты их? Своих родителей?

— Нет. Моя мама умерла при родах. А вскоре и отец. Ада говорит, он умер от разбитого сердца.

Феликс молчал.

— В любом случае, — прошептала Бронвен, — после этого мы с Адой остались одни. Мы заботились друг о друге. У нас никого не было кроме друг друга, — поправилась она.

Он наклонился и взглянул на нее. — Теперь есть я. Доверься мне.

Они прошли сквозь деревья, подходя к замку.

— Бронвен, — начал Феликс, когда они ступили на подъемный мост, — вы больше с Адой не одни. Теперь есть я. Я есть у тебя.

Слабый румянец коснулся ее щек. — Спасибо, — тихо сказала она.

— И Алистер и Локи, — добавил он.

Но как надолго? Задумала Бронвен, выдавливая слабую улыбку.

Феликс толкнул ворота, и они зашли внутрь.

— Итак, мы будем пить чай? — спросил он, ступая вверх по каменной лестнице впереди Бронвен.