Но она не собиралась калечить его, она только хотела показать, что ее нельзя подчинить.

– Айан? – снова позвала Сузанна тоненьким голосом.

Судно накренилось, но она уже почти не замечала качки. Деревянный борт потрескивал, на вбитом в потолок крюке раскачивался фонарь. И никаких звуков.

Никаких. Даже дыхания не слышно.

– Айан! – Сузанна была уверена, что он жив. В этом не может быть сомнений. Но все же, хоть он и отпетый негодяй, не может же она оставить его лежать на полу, не убедившись, что с ним ничего серьезного?

– Айан! – уже безнадежно произнесла она.

Молчание.

Сузанна осторожно спустила ноги с койки и спрыгнула на пол, чуть не задев Айана – одной ногой она оказалась между его раздвинутых ног, но он не пошевелился. Уже не на шутку волнуясь, она переступила через Айана и присела на корточки у его головы.

– Айан? – Сузанна приложила руку к его щеке, почувствовала теплоту кожи и шероховатость дневной щетины.

– Это тебе даром не пройдет, ведьма, – прорычал он, схватил ее за руку и повалил себе на грудь.

– Лжец! – вскрикнула Сузанна, понимая, что попалась. Этот обманщик лишь притворялся мертвым!

– Если ты еще раз обзовешь меня лжецом, да поможет мне Бог, я тебя придушу. – Айан обхватил ее руками и перевернулся так, что они оказались лежащими лицом друг к другу. Сузанна, конечно, знала, что он голый. Невозможно жить с человеком в такой тесной каюте и не знать, что он спит голым, но в непосредственной близости нагота Айана была ей внове. Ее рубашка сбилась и задралась, Поэтому она чувствовала жар его кожи и стальную упругость его мускулов, прижатых к ее телу. Впервые за несколько месяцев Сузанна так близко находилась к нему. И если бы она точно не знала, что он отъявленный мерзавец, у нее голова бы пошла кругом.

Но она не поддастся призывам плоти. Она окончательно покончила с грехом и не будет снова изображать из себя дурочку.

Бедром Сузанна ощущала, что ее соседство воспламеняет Айана, точно так же могло случиться и с ней. Но такая роскошь непозволительна.

– Хорошо, пошутили и хватит. Дай мне встать, – произнесла она, стараясь говорить ровно.

И ей это удалось. Сузанна правильно сообразила, что сейчас воевать не время. Во всяком случае, не тогда, когда они оба голые и такие… горячие.

– Мне кажется, я предупредил тебя, что сделаю, если ты не будешь тихо лежать на моей койке и не дашь мне спать? – Рука Айана многозначительно похлопала ее по заду. Конец рубашки все-таки прикрывал эту часть ее тела, чему Сузанна искренне порадовалась. Но все равно через тонкую ткань ее обожгло его прикосновение. Как клеймо.

– Если ты посмеешь… – Сузанна и не думала поддаваться слабости. Она собиралась бороться до конца

– Сузанна, – устало проговорил Айан, – не дразни меня. Я пришел к выводу, что мне не хочется тебя шлепать. Но, если ты будешь продолжать в том же духе, я попытаюсь.

Его рука все еще лежала на ее ягодице. Сузанна хотела бы сбросить эту руку, но внутренний голос подсказал ей, что любое движение в такой момент может стать роковой ошибкой.

– Отпусти меня, – зверским шепотом прошелестела Сузанна.

Айан немного помолчал. Потом попросил:

– Скажи: “пожалуйста”.

– Какое ребячество!

– Я полагал, мы уже установили, что я ребенок. Теперь говори: “Пожалуйста, Айан, отпусти меня”.

Сузанна упорствовала, лихорадочно соображая, как бы выкрутиться из этой безвыходной ситуации. Больше всего на свете она боялась остаться там, где находилась. И хотя она выбросила Айана из головы, а на сердце повесила замок, ее глупое, слабое тело не хотело подчиняться. Рука Айана на ягодице будила в ней постыдные желания. Например, чтобы он откинул рубашку…

– Пожалуйста, Айан, отпусти меня, – уступая, враждебно пробормотала Сузанна. Но игра стоила свеч. Ей надо улизнуть, пока она снова не сглупила.

– Нет, – ответил Айан, и в темноте Сузанна расслышала едкий смешок.

– Нет?! – выдохнула она. – Почему, хорек ты эдакий? Ты негодяй! Ты…

Он засмеялся.

– Может, ты и права, Сузанна. Но я еще и мужчина, которому ты должна угождать, если хочешь без потерь выбраться из сложной передряги. И это будет стоить тебе больше, чем твое неохотное “пожалуйста”. Это будет стоить тебе… поцелуя.

– Да я скорее поцелую… – Она хотела сказать “свинью”, но вовремя вспомнив, как он когда-то уличил ее в пристрастии к свиньям, замолчала.

– Что же, очень плохо, моя дорогая. Если не хочешь пролежать здесь всю ночь, придется тебе меня поцеловать.