31

Через несколько дней наступили холода. Замерзшая земля поскрипывала под ногами. В полдень снова потеплело, но настоящая стужа была уже не за горами. Как-то в обеденный перерыв Ногэ вызвал к себе Кадзи. Вместе с несколькими офицерами он грелся на штабелях леса. - Вот что я хочу вам сказать: говорят, что вы сами хорошо работаете, но покрываете саботажников. - Не саботажников. Я оставляю в ангаре больных, я вынужден это делать. - Это все равно, советские офицеры возмущены вашим поведением. Конечно, с наступлением холодов больных стало больше, но это мало кого беспокоит. Они злятся, что пленные работают спустя рукава, а демонтаж надо кончить до зимы. Я уже получил выговор. Какой-то безусый молокосос -- он мне в сыновья годится -- накричал на меня. Да еще пугает, говорит, что если здесь мы не справимся, то не в Сибирь, а на Крайний Север всех сошлют, а оттуда вряд ли кто вернется... Там советские лагеря для заключенных. Но черт с ним, с молокососом, но надо же подумать о всех вас. Кадзи слушал с каменным лицом. - Что вы скажете? -- спросил Ногэ. - Что мне говорить? Я человек маленький,-- спокойно ответил Кадзи.-- Я не занимаюсь распределением пленных и не руковожу работами. Не знаю, почему вы именно меня вызвали. - Потому что ты потворствуешь саботажникам. - А этого нельзя делать, чтобы избежать Крайнего Севера, так, что ли? Кадзи невесело рассмеялся. - Вам, кажется, приятно всем противоречить. Это вы ведь нагрубили лейтенанту Нагануме, когда он вам предлагал не брать мешки? - Вы ошибаетесь. К этому меня вынуждает необходимость. Я, например, никак не могу считать наш паек достаточным, но мирюсь с этим. Утешаю себя тем, что иным паек просто не может быть. Вот вы наше непосредственное начальство, поскольку сейчас советское командование сохранило здесь деление на чины и ранги. Скажите, вы можете гарантировать нам человеческие условия? - Вы забываете, что я тоже пленный...-- Ногэ нахмурился. Из-за таких вот молодчиков будешь вечно нарываться на неприятности. А придраться к ним трудно, они работают на совесть. Если бы Кадзи делал что-нибудь преступное, Ногэ, без сомнения, нашел бы на него управу. Но он явно симпатизирует русским, и фашисту Ногэ не взять этого типа в шоры. - Вы подаете дурной пример. Теперь и в других группах появляются саботажники. Русские это уже заметили и стали требовать дисциплину с нас. - Требовать, говорите? -- Кадзи усмехнулся.-- Но вам-то чего беспокоиться? Ведь вы на офицерском довольствии. А мы своим горбом кормимся... - Значит, несмотря на мое предупреждение, саботаж не прекратите? - Нет. Знаю, что этого делать нельзя, но другого выхода у нас нет. - Но я вам не позволю своевольничать! -- внезапно заорал Ногэ. Это был уже властный голос майора, привыкшего командовать сотнями людей.-- Не понимаете по-хорошему -- русские с вами по-другому поговорят. У Казди потемнело в глазах. Нет, не от страха, просто ему стало все противно. Вот такие Ногэ, конечно, прежде всего, трясутся за свою шкуру. Наплевать им на своих соотечественников! Наплевать им и на строительство социализма! Пуще любой напасти они боятся "красной чумы". А перед советским командованием лебезят, чтобы как-то угодить,-- может, скорее на родину отправят. А вот вернутся в Японию и на чем свет станут ругать Советский Союз. Они все такие. А между тем угрожают ему, Кадзи, а ведь он совсем не такой, как они. -- Ну что ж, доложите обо мне русским,-- спокойно сказал Кадзи.-- Я работаю так, как нужно, и дальше буду работать так же, но я должен заботиться о товарищах, которые слабее меня. И знаете, господин Ногэ, в отличие от вас я верю в социализм. И в будущее своих соотечественников тоже верю. И пусть кое-кто из советского командования прислушивается к вам, а не ко мне -- это дела не меняет. Не дожидаясь ответа, Кадзи повернулся и ушел. Когда он вернулся к своей группе, к нему подошел Кира. -- Ну, что там? Я, брат, не на шутку за тебя испугался, зная твою заносчивость. Сболтнешь лишнее, и кончится наше привольное житье... Они работали в большой комнате, облицованной кафельными плитками. Видимо, раньше здесь белили целлюлозу. Группа Кадзи должна была снимать со стен плитки. -- Привольное житье, говоришь? А сколько ты плиток сегодня снял? -- строго спросил он у Киры. Кира ничего не ответил. - Из-за таких, как ты, и с начальством трудно спорить. - Зато с нами каждый день споришь.-- Кира посторонился, давая дорогу Кадзи. Ведь хороший парень, ничего не скажешь, только уж больно прямой -- с плеча рубит. И чего надрывается? Никак не может понять, что в таком дурацком положении и жить по-дурацки надо... Кадзи знал, о чем подумал Кира, и сам на минуту задумался. А не прав ли этот лентяй? Ведь он меньше всех тратит сил, значит, у него больше шансов выжить. А вот он, Кадзи, ни крови своей не щадил, ни пота и загнется, наверно, раньше всех. -- И у вора, говорят, всегда есть оправдания...-- бросил Кадзи, беря долото.

32

Кирихара нацелился на Тэраду, но метил-то он в Кадзи. Тэраде с каждым днем становилось все труднее увиливать от конвоя, но он своего дела не бросал. Он до конца хотел поддерживать Кадзи. Однако вечно водить за нос Кирихару было невозможно. Как-то он поймал Тэраду, избил его и привел к конвоиру. Тот велел Кирихаре отвести Тэраду на станцию. В этот день в вагоны грузили мешки с соевыми бобами. Понятно, пленные потихоньку от охраны тащили сою. Тэрада сначала не решался брать сою, еще, чего доброго, заметит Кирихара, но потом не выдержал -- ведь тут было столько еды. А Кирихара, видно, только этого и ждал. Он снова избил Тэраду и обыскал его. У Тэрады в карманах было килограмма два бобов. Кирихара снова ударил юношу. Тэрада упал. В это время к ним подошел один русский солдат. Он оттолкнул Кирихару и стал ругать его. Переводчика не было, и смысла его слов никто не понимал, но возмущенное лицо солдата говорило о том, что он резко осуждает Кирихару. Вечером, возвращаясь в ангар, Тэрада еле волочил ноги. Наруто вернулся из больницы ни с чем. Она была переполнена, поэтому на жалобы Наруто, выделявшегося своим ростом, никто не обратил внимания. Но Наруто вернулся не с пустыми руками -- он прихватил с собой больничное одеяло. В это одеяло он закутал дрожавшего в ознобе Тэраду. В это время вернулся Кадзи. Когда Кадзи узнал о случившемся, он сказал Наруто: -- Завтра я не выйду на работу. Группу поведешь ты. А там как знаете, можете и не работать. Наруто кивнул, он понял, что Кадзи на что-то решился... На следующее утро, когда все отправились на работу, Кадзи подошел к кухне и стал ждать Кирихару. Прошел конвоир, но Кадзи укрылся за стену. Но вот показался Кирихара, он был один. У стены лежал обрывок толстого стального троса. Им пользовались вместо кочерги. Кадзи невольно остановил свой взгляд на этом стальном обрывке. Увидя Кадзи, Кирихара удивленно поднял брови. - Ты?.. - Я хочу пойти на станцию, что-то соевых бобов захотелось... - Я могу свести тебя и в лучшее место... Кадзи невольно посмотрел на обрывок троса. Нет, пока не надо. -- Теперь вместо Тэрады я буду оставаться, слышишь? Кадзи вызывающе посмотрел на Кирихару. - И до тебя доберемся, погоди немного,-- хрипло проговорил Кирихара, решивший на этот раз оставить Кадзи в покое.-- Тебе Сибири не миновать! - Не твоя забота, чего мне не миновать.-- Кадзи с тазом в руках прошел мимо Кирихары.-- Но сначала я тут одну вошь раздавлю. Кирихара зло глядел вслед удалявшемуся Кадзи.

33

На следующее утро ударил мороз. В углу ангара кто-то умер. Пришли солдаты и приказали убрать труп. Труп выносили пленные. Когда они проходили мимо, Тэрада спросил! - Кто это умер? Лежи смирно, а то и ты ноги протянешь,-- резко сказал Кадзи. - Нет, я не умру,-- Тэрада приподнялся на соломе.-- Мы ведь и не то еще вынесли, правда? - Лежи тихо, а я скоро вернусь,-- сказал Кадзи. Он подошел к большой группе пленных. - Минагава здесь? Минагава был в ангаре, но откликаться не стал. Пленные беспокоили его самыми несуразными просьбами, а ведь он тут один, разве всем ответишь? К тому же доброжелательность по отношению к пленным часто вредила ему самому. Но Кадзи все-таки разыскал его. -- Ты можешь устроить одного в больницу? - Она переполнена,-- отмахнулся Минагава,-- оттуда полубольных выписывают. - Тогда, может, раздобудешь аспирин или еще что-нибудь от простуды? Лекарство дают только в больнице. - Ладно, я сам попрошу, ты только переведи. - У меня совсем нет времени,-- сказал Минагава и переглянулся с Ногэ, сидевшим рядом. Да, Тэраде, видно, ничего не остается, как самому бороться с болезнью. Кадзи уже повернулся, чтобы уйти. Минагава крикнул ему вдогонку: -- Послушай, а ты лучше выходи на работу. Иначе тебя трудно будет защищать. - Я что же, подсудимый, что ли? - Не в том дело. Русские всех саботажников хотят заставить работать. - Я не саботажник и в твоей защите не нуждаюсь, так и скажи, если придется. "Пришлось" вечером следующего дня. Разговор состоялся в большой комнате прилегавшего к ангару здания. В ней стояло три стола, в углу была навалена сломанная мебель. На месте разбитой люстры болталась тусклая лампочка. Кадзи ввел сюда Минагава. В комнате сидел русский офицер и трое солдат. - Чин этого человека? -- спросил он. - Солдат высшего разряда. - Сколько прослужил в армии? - Год и девять месяцев. - Бывшая профессия? - Служащий. - Род работы? - Как вам сказать... Перед мобилизацией работал в отделе личного состава. - То есть эксплуатировал рабочих? -- Думайте, что хотите, мне больше нечего сказать. -- В некотором смысле,-- перевел Минагава. Офицер переглянулся с солдатами. -- Вот откуда идет саботаж. - Что он сказал? -- спросил Кадзи у Минагавы. - Это к допросу не относится. Руки Кадзи нервно мяли мешковину, он засунул их за веревку, которой был подпоясан. -- Притворился работягой, а сам организовал среди пленных саботаж? Так, что ли? Офицер уставился на Кадзи немигающими глазами. - Я никем не притворялся, а просто работал и саботажа не организовывал. - Но вы же каждый день под предлогом болезни оставляли кого-нибудь из своей группы.-- Офицер хлопнул широкой ладонью по столу.-- Разве это не саботаж? - Ты лучше признайся,-- шепнул Минагава. - Какой же это саботаж? -- ответил Кадзи.-- Вы бы лучше поинтересовались... Минагава не дал ему договорить. - Он частично признает свою вину. - Что значит частично? Или да, или нет! Здесь не суд, и приговора не будет. Но с саботажем мы будем бороться. С завтрашнего дня вы и все ваши "больные" отправитесь демонтировать узкоколейку. Не будете работать -- не будете есть, ясно? - Что за глупость! Разве я отказывался от работы? Посылайте куда угодно, но говорите со мной по-человечески. Я тоже имею право высказаться. Офицер спросил у Минагавы, что говорит Кадзи. Минагава не сумел правильно перевести слова Кадзи. Получилось, будто Кадзи сказал, что офицер говорит глупости. Кадзи сразу понял, что его слова перевели неправильно -- офицер изменился в лице и стукнул кулаком по стелу. Один из солдат выругался. - Фашист! -- крикнул офицер и поднялся со стула.-- Мы тебя судить будем! - Что он говорит? -- спросил Кадзи. Минагава, поняв свою ошибку, лепетал что-то несвязное. -- Самурайский последыш! -- горячился офицер.-- Что немецкие фашисты, что японские -- одного поля ягодки! Погоди, ты у нас узнаешь, как саботажничать. В это время в комнату вошел молодой веснушчатый красноармеец. Он что-то сказал офицеру. Тот недовольно сморщил лицо и сказал: -- Если ваш саботаж не преднамеренный, объясните причины, почему вы так действовали, только короче. Кадзи опустил голову и облизал пересохшие губы. -- Может, я был не прав, но мне хотелось улучшить наши условия жизни. Я не фашист, можете этому поверить. Я не могу сказать, что вы плохо обращаетесь с пленными, но тем не менее мы живем в ужасных условиях... Кадзи посмотрел на Минагаву: -- Только точно переведи. Но, видимо, и на этот раз Минагава перевел неточно. Офицер еле сдерживал себя. - Какая наглость! Он еще нас критикует! - Веди себя поскромнее,-- прошептал Минагава,-- не забывай, кто мы такие. - Я подчиняюсь вашим порядкам,-- продолжал Кадзи,-- и не собираюсь ссылаться на Женевское соглашение и отказываться от работы. Я понимаю, что вам нужна рабочая сила. Но зачем же мыслящих, расположенных к вам людей обзывать фашистами? Это обидно. Я говорю с вами откровенно. Я уцелел в боях и бежал. Потом я окольными путями хотел попасть на родину, но не получилось. Правильно ли я поступал? Может быть, мне сразу же следовало сдаться Советской Армии. Но, видимо, до меня никому нет никакого дела. История не считается с отдельными лицами. Может, это так и должно быть. Но представьте мое положение, тем более что, несмотря ни на что, мне хотелось с вами сотрудничать. Что же мне делать? Минагава, спроси об этом. Минагава переводил долго, но вместо ответа на вопрос офицер спросил: - Вот ты говоришь, что шел окольными путями. А скажи, за это время ты не нанес ущерба нашей армии? - Всякое было. - И китайцам? - Да. - Так почему же ты возмущаешься, что к тебе относятся как к военному преступнику? - Я мог вам ничего не говорить,-- ответил Кадзи,-- но я от вас ничего не скрыл. Я знаю, кто на меня донес. Это или майор Ногэ, или унтер-офицер Кирихара. Вы считаете мою группу чуть ли не злоумышленниками и хотите наказать меня. А что мы такое совершили? Добывали себе дополнительное пропитание -- и только. Вы требуете лишь работы, а до остального вам дела нет! Вчера один отправился на тот свет, завтра та же участь ждет других, в том числе и меня. Но мне не хочется умирать так бессмысленно. Ведь я хотел помочь вам строить социализм! Конечно, не все пленные этого хотят, а впрочем, вам трудно меня понять. Минагава, переведи, пожалуйста. Кадзи отошел в угол комнаты и уселся среди обломков мебели. Минагава начал переводить. Время тянулось очень долго. -- Вот что, парень, в голове у тебя страшная путаница,-- сказал веснушчатый солдат.-- Не так все просто, как ты себе представляешь. Подожди, скоро все войдет в норму, наладится. А порядку нужно подчиняться. Анархию тут разводить никто не позволит. Кадзи равнодушно смотрел на говорившего. Нет, не поняли его. Впрочем, другого нельзя было и ждать. - Вот мы и решили отправить тебя на демонтаж узкоколейки в порядке наказания. Долго там не задержишься. Дней семь-десять. Там уже работают ваши, те, что окопались в горах и пытались оказать нам сопротивление. Потом мы их тоже сюда переведем. - У вас можно попросить аспирину или чего-нибудь в этом роде, у меня друг... совсем мальчик... тяжело болен,-- тихо сказал Кадзи.-- Это для него. -- Хорошо, постараюсь достать,-- веснушчатое лицо красноармейца расплылось в улыбке. Поклонившись в знак благодарности, Кадзи направился к выходу. Ноги у него заплетались. Казалось, он только что встал после тяжелой болезни.