18

Окидзиме уже дважды предлагали бросить торговлю и заняться делами посущественнее. Его хотел привлечь в свои ряды местный "Союз японцев". Им нужен был человек, свободно владеющий китайским языком. Но Окидзима отказывался. Он не возражал против деятельности союза, направленной на скорейшее возвращение японцев на родину, но ему не улыбалось быть безропотной пешкой в руках финансовых заправил союза, заботящихся прежде всего о собственной выгоде. Если бы эти толстосумы пожертвовали собственными капиталами ради поддержки собратьев, он бы еще мог согласиться, а так... Другое предложение исходило от некоего господина Ното, до сих пор совершенно неизвестного Окидзиме. Явившись к нему домой, этот человек обстоятельно изложил Окидзиме свою идею создания демократической японской организации, призванной сотрудничать с городскими властями. Господину Ното для осуществления своих планов тоже был необходим человек, хорошо знающий китайский. Такая откровенность на Окидзиму произвела благоприятное впечатление. Оказывается, господин Ното прослужил всю войну в одной из фирм компании, где работал Окидзима, причем больше двух лет просидел в тюрьме. "Ловко! -- подумал Окидзима.-- Сидел и все же не остался без места. Значит, парень не промах". -- А вы считаете меня демократическим элементом? - с улыбкой спросил Окидзима. Господин Ното поспешил успокоить его: - А таким редискам больше доверия. - Редискам? - Да, к тем, кто лишь сверху красный. Я ведь знаю, за что вас перевели на маленький рудничок, а вашего приятеля отправили в солдаты. - Он-то, наверно, стал настоящим красным, а я действительно редиска. Но меня, очевидно, уже не переделаешь, вечно стою на перепутье. - Но ведь все японцы такие. Если подходить строго, надо брать только политзаключенных. Но это не годится! Нужно создать свою демократическую организацию, пробудить гражданское сознание японцев, а то все уже забыли, что это такое. А местные тузы только и ждут, когда сюда гоминдановцы пожалуют. Тогда русским придется убраться. А что изменится? Ничего. - А если начнется гражданская война, что тогда с японцами станет? -- спросил Окидзима. - Все будет зависеть от того, на чьей стороне они окажутся. - Выбирать-то смогут немногие, а остальные просто будут чего-то ждать. А что в том толку? Надо скорее вернуться на родину, вернуться во что бы то ни стало. По мне любая власть, только бы домой добраться. Вот и вся демократия! Окидзима с минуту помолчал, следя за выражением лица Ното. -- Я считаю, что не следует безоговорочно идти на поводу у масс. Но в городе только и ждут прихода гоминдановцев. Рассуждают просто: с красным Китаем и Советами договориться не так-то просто, а с чанкайшистами Япония в два счета поладит. Тогда, мол, и домой поедем. И вдруг при таких настроениях мы начинаем движение с других позиций! Что мы можем им дать -- призрачную надежду на скорый отъезд? А если дело не выгорит, тогда что? Предположим, нас кто-то поддержит. Японцы -- народ очень пассивный и идут туда, куда ветер дует. Но сколько может это длиться? Вы скажете, пока красный Китай удержит власть. Но если начнется гражданская война, город будет все время переходить из рук в руки. И каждый раз, когда его будут занимать гоминдановцы, нам придется бежать отсюда и возвращаться, когда Народная армия будет брать его обратно. Кто же станет с нами считаться? Мы только поставим себя в дурацкое положение. - Но ведь вы не отвергаете иную возможность? - Революция, милый, не справочник, чтоб открыть такую-то страницу и найти нужный ответ. Нам сейчас очень трудно, японцы ведь никогда не были в таком сложном положении. Прощаясь, Ното добавил: - Если все же надумаете что-либо предпринять, так уж лучше к нам, чем в "Союз японцев". Пока нас очень мало, мы даже своей газеты еще не имеем, но... - Во всяком случае,-- перебил собеседника Окидзима,-- я не забуду вашего предложения. "Будь на моем месте Кадзи, он без особых размышлений пошел бы за Ното",-- подумал Окидзима, поглощая вместе с Митико пирожки Нэгиити. Но Кадзи все-таки не так "запачкан", как он. Человек, участвовавший в качестве переводчика в карательных "чистках деревень", не может корчить из себя демократа. Конечно, нельзя без конца ставить в вину себе прошлое, но как утихомирить совесть? А что проку в том, что он себя постоянно гложет? И все-таки как можно забыть, что он перевел приказ и несчастный китаец был закопан живьем в землю, а сынишка под дулом винтовки утаптывал эту землю... Да, тут надо иметь стальные нервы. -- А вот Кадзи, пожалуй, купил своим поступком право называться человеком,-- словно самому себе сказал Окидзима.-- Он не стоял сложа руки, он действовал и потом тяжкой мукой искупил свою вину. Откуда было знать Окидзиме, что после этого Кадзи все время накапливал преступления? Сейчас Окидзима чувствовал между собой и Кадзи зияющую пропасть. -- Выходит, что нам не остается ничего другого, как заделаться уличными торговцами.-- Окидзима улыбнулся и добавил:-- Так что, берите меня в свою компанию. Митико понимала, что гнетет Окидзиму, и жалела его. Но она была рада, что Окидзима согласился торговать вместе с ними. Все-таки хорошо, когда рядом есть мужчина. С Окидзимой торговля пошла бойчее. Окидзима ничего не смыслил в кимоно, но зато он прекрасно знал китайский и пускался в такую болтовню, что покупатели китайцы диву давались. Так что на долю Митико и Ясуко оставалось только мило улыбаться. В те дни, когда выручка была приличной, все трое отправлялись кушать пирожки Нэгиити. Но беда всегда ходит невдалеке. И в этот день торговля шла хорошо, и никто не думал, что вот-вот разразится несчастье.

19

-- Почему вы так успешно торгуете, в чем секрет? -- поинтересовалась как-то стоявшая рядом с ними пожилая женщина. -- А в том, что со мной всегда две красавицы,-- улыбнулся Окидзима. Тут к ним подошел высокий мужчина в черном костюме и, взглянув на Митико, спросил: -- Узнаете? Митико не сразу вспомнила подошедшего человека. Это был доктор Се из Лаохулинской амбулатории, где она несколько месяцев работала после мобилизации Кадзи. - О, господин Се! -- с улыбкой воскликнул Окидзима. - Да, это я. А что, Кадзи вернулся? - Нет еще.-- Митико подняла глаза на Се.-- А вы, доктор, каким образом здесь оказались? - Да вот городские власти пригласили меня в здешнюю больницу. А не пойти ли нам куда-нибудь выпить чаю? - Вы идите,-- сказал Окидзима, обращаясь к женщинам,-- а я еще поторгую. - Да? -- Ясуко радостно улыбнулась. - Осталось всего два кимоно,-- сказала Митико.-- Вы уж постойте, а мы вас потом угостим пампушками. И обе женщины, взяв под руки Се, ушли. Не успели они скрыться из виду, как перед Окидзимой выросли три бойца из Отряда охраны общественного порядка. - Ты Окидзима? - Да. - Пошли. - А в чем дело? - Ты знаешь человека по имени Окадзаки? - Знаю. - Пошли. Надо кое-что выяснить. Окидзиму охватило тревожное предчувствие. Верно, Окадзаки задержан. Если по поводу того дела -- быстро не вернешься. Еще, чего доброго, привлекут за соучастие... Два непроданных кимоно Окидзима поручил женщине, торговавшей рядом с ними. -- Когда девушки придут, передайте, чтоб скоро меня не ждали. Когда Митико с Ясуко вернулись, этой женщины, разумеется, и след простыл, а стоявший на ее месте незнакомый мужчина сказал: - Пришли солдаты из Отряда охраны порядка и увели его. Кимоно он оставил здесь одной женщине... - А где эта женщина? - Не знаю, куда-то ушла. Митико и Ясуко поспешили в Управление охраны. -- Вы родные тех нехороших японцев? -- холодно осведомился человек в форме. По его строгому лицу можно было догадаться, что тут пустяками не занимаются... Женщина, которой Окидзима отдал кимоно, не показывалась три дня. На четвертый, когда ее наконец отыскали, она сослалась на болезнь. - Я болела и попросила одного знакомого передать вам кимоно. Но он не смог этого сделать и попросил кого-то еще... А тот куда-то исчез... - Не врите! У Ясуко было такое грозное лицо, что, казалось, вот-вот она влепит пощечину: -- Умнее ничего не могла придумать, даром три дня думала! Меня не касается, кто куда исчез. Изволь возместить стоимость! -- Ну, разумеется, я это сделаю... Но она этого не сделала. Изменилась жизнь, изменились люди. Теперь никто не мог поручиться за порядочность своего соотечественника. И пришлось Митико продать костюм Кадзи, чтобы вернуть стоимость одежды тем, у кого она взяла, эти кимоно на комиссию. Костюм Митико продала доктору Се; тому было неприятно покупать костюм Кадзи, но он догадался, что Митико находится в затруднительном положении. -- Я хотела попросить вас еще об одном,-- смущаясь, сказала Митико.-- Вот только не знаю, согласитесь ли вы. Старательно подбирая слова, Митико попросила Се попытаться освободить Окидзиму, а если это невозможно, хотя бы разузнать, что с ним. Се нахмурился. Он прямо заявил, что предпочитает но ввязываться в подобные дела, так как это может повредить его положению врача. - Боюсь, что всплыло дело на рудниках,-- грустно проговорила Митико.-- Если уж Окидзиму, имеющего косвенное к нему отношение, привлекут к ответственности, то Кадзи уж наверняка не простят. - Я врач и очень далек от подобных дел,-- улыбнулся Се,-- но, присмотревшись к жителям этого города, я увидел, что они очень строги к себе и довольно миролюбиво настроены к японцам, по крайней мере так мне показалось... А Кадзи нечего беспокоиться. Ведь он сделал тогда все, что мог. Даже женщины из "веселого заведения" это подтвердили. Митико почтительно склонила голову. Ей было приятно, что есть еще люди, которые относятся к Кадзи хорошо. Когда Митико собралась уходить, Се, замявшись, сказал: -- Может, вы согласитесь до возвращения Кадзи поработать в нашей больнице? У нас есть сестры-японки, так что устроить вас сестрой -- в моих силах. Время тревожное! Не сегодня-завтра начнется гражданская война, раненых будет много... Если вы будете помогать Народной армии, думаю, и Кадзи это одобрит, когда вернется. Митико слабо улыбнулась. -- Одобрит?.. "Вот если бы он когда-нибудь предстал передо мной так же неожиданно, как вы..." -- подумала Митико, но промолчала.