15

У крутого обрыва уже глубокой ночью Кадзи подозвал к себе Ямауру. -- Взгляни-ка, как по-твоему, что там? На противоположном склоне, отделенном долиной, отлого тянулось вверх ровное, темнеющее даже сквозь мрак пятно. Издали его можно было принять за лес, а при желании -- за поле. - Поле...-- немного спустя ответил Ямаура. - Какое? - Если это просо или овес, не стоит пробираться туда, зерновые еще не наливались. - Похоже на кукурузу... - Хорошо бы!.. Кадзи машинально сглотнул, но слюны не было, во рту пересохло.-- Километра три будет? Да нет, меньше, пожалуй... Ну, еще один последний бросок!.. - Не могу больше, сил нет...-- простонала Тацуко. - Если это не кукуруза, я начну землю жрать...-- сказал Хикида. - Тангэ, уж потрудись, иди первым...-- попросил Кадзи.-- А я пойду замыкающим, буду подталкивать ее в спину.-- Он встал за Тацуко. Тангэ пошел впереди. -- Ну, двинули! Стисни зубы и шагай, слышишь! -- Кадзи подтолкнул Тацуко.-- За ручку тебя вести некому, так и знай! Тацуко падала чуть не через каждые десять шагов. Но всякий раз со стоном поднималась. В долине текла речушка, узкая, холодная и глубокая -- по грудь. Тацуко вода дошла бы до шеи. Передав винтовку Хикиде, Кадзи поднял женщину себе на спину. В воде она весила меньше. Кадзи споткнулся, упал и оба наглотались воды. Снова поднять ее на спину уже не было сил. Она только цеплялась за него заледеневшими руками, даже не пытаясь встать на ноги. Осталось пройти каких-нибудь пять, самое большее -- десять шагов, но Кадзи показалось, что он не дойдет. Он несколько раз оступался, с головой окунаясь в холодную воду. Хикида сказал уже с берега: -- Ишь, баловаться вздумали, дьявол вас забери? Наконец Кадзи вытащил Тацуко. Он едва стоял на ногах. - Ты-то, конечно, бросил бы ее еще в тайге! -- сказал он Хикиде. - Поле! -- кричал Тангэ откуда-то спереди.-- Идите сюда скорее! - Да, это было поле. Как правильно определил Ямаура, кукурузное поле. Они ворвались в него, точно стадо диких кабанов. Задыхаясь, с бьющимся сердцем, рвали, крушили. И все зря. Початки еще не созрели. Крохотные зерна, величиной с просо,-- и только! Сладковатый вкус сырой зелени... Влажная мякоть, похожая на прикосновение человеческого тела. Ну и что, все-таки еда. При желании можно есть и самые початки... Никто не обмолвился ни словом. Мягкие початки налиты сладковатым соком... Выглянула луна, осветив семерых хищников, поглощенных опустошением посевов. Они пожалели, что поторопились насытиться зелеными початками, когда обнаружили, что кукурузное поле переходит в огород, а за огородом, погруженный в мертвую тишину, стоит крестьянский дом. Должно быть, прошло уже много времени с тех пор, как хозяева покинули жилище. В огороде росли бобы, уже совсем спелые, никто их не обирал. Ямаура нашел таз и сварил их. Жизнь постепенно заискрилась в измученном теле. Как все это просто в сущности! Счастье начинается с полного желудка. Голова только чуть прикрашивает ощущение счастья, не более. Насытившись, они ощутили приятную сонливость, блаженную жажду сна, которой невозможно сопротивляться. Наверно, так клонит в сон человека, наглотавшегося наркотиков. Не входя в дом, они улеглись прямо на землю и уснули. На рассвете похолодало. Таигэ проснулся первый. Он собрал хворост и разжег костер. Влажный от росы хворост потрескивал, дым от костра потянулся в сторону Тацуко. Она поднялась, дрожа всем телом. Вчера она вымокла до нитки, но не могла, как мужчины, раздеться и просушить у огня белье и одежду. Некоторое время она молча грелась у костра, потом взглянула на спящего Кадзи. -- Крепко уснул...-- пробормотала она. Тангэ, добродушно усмехаясь, промолчал. -- Теперь, когда вы, господин солдат, прибились к нашей компании, у него на сердце стало спокойно,-- сказала Тацуко. Она говорила правду. До сих пор она не видела Кадзи спящим, все эти дни он почти не сомкнул глаз. - Да, он, видать, немало намучился...-- устанавливая на огне таз с бобами, сказал Тангэ.-- А ты даром что женщина, а сумела продержаться наравне с мужчинами. Молодчина! - Какое там молодчина! Сколько раз хотела повалиться на землю, да и не вставать больше... Так и не дошла бы, если б не этот солдат. А с виду суровый... Ну, и еще хотелось узнать, как там сестренка. Вот и дошла. - А сестра где живет? - В Дашицзяо. -- Значит, недалеко от Кадзи? -- Угу. Вот я и не отстаю от него...-- Тацуко улыбнулась каким-то своим мыслям.-- А ведь забавно получается... Я вот беспокоюсь о сестре, а она, может, обо мне и не вспоминает. Гулящая сестра ей поперек дороги... Уезжай куда-нибудь, скажет, а то людей совестно... Тангэ поправил огонь под тазом. Наверно, все так и будет, как она говорит. Эта женщина, проститутка, обслуживала солдат пограничных частей. Выходит, она тоже в какой-то мере сотрудничала в этой войне... Жалкое, трагическое сотрудничество! Сейчас она пробирается в тыл, и это тоже не что иное, как переход от одного несчастья к другому. Те, кому выпал на долю хоть немного больший паек счастья, жестоки к отверженным. А вообще-то все они нищие. Скудная доля счастья выдается японцам. И все же те, кто обездолен, менее жадны. -- А вы, господин солдат? -- поинтересовалась она. Вопрос Тацуко вывел его из задумчивости. - Что я?.. Я по специальности механик, но заводы сейчас, наверно, стоят, так что придется искать любую работу, лишь бы прокормиться. Ну и, конечно, собираюсь участвовать в демократическом движении. - В каком? "Что это я,-- подумал Тангэ,-- откуда ей все это знать?" - Ну вот, к примеру, один мудрец сказал: "Небо не создало человека выше других, не создало и ниже других". Слышала? - И проституток? - Конечно. Разве Кадзи плохо обращался с тобой из-за твоего прошлого? - Нет. - Вот видишь. Мы, демократы, вообще... Тацуко приготовилась слушать серьезно, но тут вдруг рассмеялась. - Э, нет! Все это только красивые слова. А как вернемся домой, все пойдет по-старому! - На первых порах -- конечно.-- Тангэ поднялся.-- Но мы приложим усилия, чтобы все изменилось. И если ты, например, вздумаешь опять приняться за старое, тогда, конечно, разговор будет другой! Точно!.. Слушай, погляди-ка за варевом. Маловато будет... Пойду наберу еще. Пока Тангэ ходил на огород, проснулись Хикида и Хиронака и тоже подошли к костру погреться. -- Простыл, что ли, за ночь...-- С животом что-то неладно...-- проворчал Хиронака, кривя худое лицо. Хикида впился глазами в Тацуко. - О, слюнки текут! - Хочешь есть? Уже сварилось...-- сказала Тацуко. - Да я не про то. Я про твои ляжки. - Чего болтаешь! -- Тацуко вспыхнула. Слова Хикиды разом разрушили впечатление от беседы с Тангэ.-- Небось и денег-то нет! Еще вчера с голоду подыхал. А туда же! Тацуко не робела в разговоре с мужчинами. Просто ей стало противно. Захотелось разбудить Кадзи. При нем Хикида не осмелился бы похабничать. Но Кадзи крепко спал. Она встала и направилась в огород, к Тангэ. - Ну, господин унтер, что будем делать дальше-то? -- Хикида повернулся к Хиронаке.-- Теперь вот пошли жилые места, так что голодовки можно не опасаться. Выбираться отсюда нужно, насчет этого спору нет, да ведь нам с вами в Японию. Правильно я говорю? Так что на юг идти нам вроде бы ни к чему... Лучше все-таки пристать к какой-нибудь части, другого выхода нет. Вчера я не то чтобы испугался нашего умника, а просто ни о чем, кроме жратвы, не мог думать... Ну и эти, в отряде, тоже не больно-то ласково встретили, вот я и дал маху, поплелся за ним... - А где она, эта часть? -- угрюмо произнес Хиронака. Куда ни подайся, будущее одинаково покрыто мраком. Отряд Нагата, который повстречали вчера, был отлично вооружен, капитан держался воинственно и разглагольствовал о "последнем, решающем сражении", но Хиронака, на себе испытавший мощь сокрушительного удара русских, органически, всем своим существом не мог больше верить таким словам. Укоренившаяся в мозгу мысль о "сопротивлении до последнего солдата", которое при всех обстоятельствах должна оказывать неприятелю императорская армия, и этот инстинктивный страх прямо противоречили друг другу. И тем не менее они жили в его сознании, и то, и другое. Когда приходилось решать, какому из этих двух ощущений повиноваться, Хиронака предпочитал уклоняться от выбора. Удобнее всего было подчиняться. В свое время он с жаром требовал от Кадзи присоединиться к какой-нибудь воинской части, но вчера, когда они встретились с тем отрядом, им прежде всего завладел страх. А может быть, это укол самолюбия... Унтер-офицер, которым помыкает ефрейтор, может вызвать только насмешки в чужой части, где не знают всех обстоятельств. Так уж повелось в армии. Чужаков всегда встречают враждебно. Хиронака хорошо знал армейские порядки. Чем чувствовать себя приниженным среди незнакомых унтер-офицеров и старослужащих солдат, лучше уж, пожалуй, остаться с Кадзи, которого он как-никак давно и хорошо знает. Конечно, и это ему не по нутру, но здесь легче сохранить чувство собственного достоинства. Ну а если сказать всю правду, его больше всего пугала мысль о том, что, присоединившись к какому-нибудь отряду, он может снова, неровен час, попасть в переплет. Сейчас, когда Хикида предложил отделиться от Кадзи и действовать самостоятельно, Хиронака не склонился на это предложение, потому что не мог не признать, хотя бы и против воли, неистощимой энергии Кадзи. - Ситуация неясная, самостоятельно действовать вдвоем мало проку... - Это ничего, господин унтер-офицер, вот увидите, все пойдет, как надо! А что за смысл идти на юг? Сами посудите! Лучше пробираться в Корею, а? - Не задерживаю! -- неожиданно услышали они голос Кадзи.-- Только если менять курс, как кому вздумается, ни черта у нас не получится! Нужно добраться туда, где есть японское население, а уж там каждый пусть идет, куда хочет! -- Он поднялся и растолкал Тэраду и Ямауру.-- С сегодняшнего дня будем идти полями, пусть даже придется иногда делать крюк. Я тоже ведь не любитель голодных походов... Вернулись с огорода Тангэ и Тацуко. Они несли в плащ-палатке целую гору бобов.