Дочери Марко носили имена Фантина, Беллела и Морета. Фантина — по имени Фантино, одного из венецианских святых; Фантино был и среди ее внуков. Морета — это, вероятно, другая форма от имени Марота: так звали одну из двоюродных сестер Марко. Беллела или Беллелло — у этого имени есть и иные начертания — обычное имя, довольно часто встречающееся в венецианских средневековых документах. Из трех дочерей младшей была, надо думать, Морета: когда Марко составлял свое завещание, две другие дочери уже вышли замуж, и он оставил специальное указание, чтобы она получила такое же приданое, какое получили ее сестры.

В каком году умер отец Марко мессер Никколо Поло, наставник, советник и товарищ сына смолоду до зрелых лет, — этого мы не знаем. Но в завещании сводного брата Марко, Маффео, составленном в 1300 году, этот Маффео аттестует себя так: «Matheus paulo filius condam [quondam] Nicolai Paulo». На латинском языке того времени «quondam» часто значит «defunctus» или «покойный». Итак, старик, проживший долгую и полную приключений жизнь, к тому времени уже скончался. Трижды он пересек огромные азиатские равнины и горы, он проплыл морем с Востока на Запад. Это был один из первых европейских путешественников на Дальнем Востоке, и хотя мессер Марко в своем повествовании без колебания отодвинул его вместе с дядей Маффео на задний план, мы должны отдать этому человеку должное — «держа совет» со своим братом, он годами бесстрашно стремился к неведомому, продвигаясь через Россию, Малую Азию и по татарским караванным дорогам. Это он направил Марко на путь благосостояния и чести и руководил им, делясь своими знаниями об азиатских странах и народах. И он же некогда представил его, «молодого холостяка», великому Хубилаю в качестве «моего сына и вашего слуги».

Рамузио рассказывает нам:

Судя по всем дошедшим до нас данным, мессер Марко и его дядя Маффео с головой ушли в свои дела — покупали и продавали, импортировали и экспортировали; в торговой жизни Венеции Поло, надо думать, играли значительную роль. Все они жили в родовом доме в приходе Сан-Джованни Кризостомо — Маффео и его жена, Марко со своей семьей, брат Марко Маффео с семейством, молодой, еще не женатый Джованнино, а также Стефано, его жена и пятеро их детей.

Род Поло по-прежнему занимался торговлей и, как предполагает Орландини, вполне вероятно, что Маффео младший совершил плавание на Крит. Опасности предстоящего плавания и возможность смерти заставили Маффео написать завещание и изложить в нем свою последнюю волю. Завещание это датировано 31 августа 1300 года. Кроме сведений о кончине отца, Никколо, мы узнаем из него, что женой Маффео была Катерина Сагредо, что у него был один законный ребенок — дочь по имени Фьордализа (возможно, она была названа так в честь матери Маффео) — и одна незаконная дочь, Паскуа. Интересно отметить, что по завещанию Маффео его жена должна была получить известную сумму денег и «те ее платья, какие имеются в настоящее время». Отсюда можно заключить, что мужья у венецианцев распоряжались как собственностью даже платьями жены. Своей побочной дочери Паскуе — то ли потому, что жизнь незаконнорожденного была действительно гораздо труднее, то ли по особому расположению — Маффео оставил 400 лир: «на ее свадьбу, а если она сама пожелает уйти в монахини, то я хочу, чтобы 200 лир было отдано в монастырь, что же касается остальных 200 лир, то я хочу, чтобы на них были куплены ценные бумаги, от которых она получала бы доход в течение всей своей жизни». Но самым интересным пунктом в завещании Маффео является тот, в котором он назначает господина Марко своим наследником на случай, если после отъезда Маффео на Крит у него не родится сын.

Тем временем Марко целиком отдался торговым делам, используя свои способности и весь опыт, приобретенный в странствиях по Азии. Он торговал русскими мехами и корнуэлльским оловом. Он привозил из Малой Азии кипы красных колпаков и сбывал в мечети неверных стеклянные лампы, изготовленные в Мастерских Мурано. Он закупал прославленные на весь мир ткани Флоренции и отправлял их в Берберию, Египет, Сирию, на острова Эгейского моря, на Балканы. Иногда он даже брался перевозить паломников в Святую Землю — такие операции приносили изрядный доход. Паломников набивали в трюмы, как рабов, — это были простые люди, много платить они не могли. Они плыли в тесноте и грязи, питаясь чем придется, в то время как хозяин корабля, восседая на палубе, обедал под музыку с серебряных блюд.

Средние века нередко называют «темными веками». Действительно, в те времена людские устремления были совсем другими, кругом царили предрассудки и дикие поверья. Но хотя деятельность человека носила в ту пору иные формы, чем позднее, жизнь была все же богата и красочна. В Венеции это ощущалось сильнее, чем где-либо, все здесь было полно новизны и движения — поток торговых грузов и изделий человеческих рук, проходивший по каналам и лагунам Царицы Адриатики, постоянно нес, возбуждая ум и энергию, новые идеи, новые открытия.

Каждый год уходили в Англию две галеры, до отказа нагруженные пряностями, и привозили оттуда увесистые мешки с английской шерстью — ее сбывали в Лукку, во Флоренцию, в Геную. Из-за Альп в Венецию слали молодых людей немцы — «изучать грамматику, арифметику и торговое дело». Швейцарский Базель закупал множество венецианского стекла. В Венецию везли столько парчи из Багдада, что слово «балдахини» — багдадские товары — стало ее названием. Немало парчи перепродавалось во Францию и Англию; там из нее делали занавесы и полога — их назвали балдахином.

Из несчастий городов-соседей Венеция извлекала только выгоду. Вскоре после того, как мессер Марко приехал из татарских земель, возникли беспорядки в Лукке, а лукканские ткачи славились как самые искусные мастера по шелку и бархату. Много ткачей сбежало в Венецию, прихватив свои орудия труда и инструменты. Хитрый Совет Светлейшей, как часто называли Венецию, гостеприимно встретил беженцев и позволил им установить свои станки близ моста Риальто. Здесь они делились с венецианцами секретами своего ремесла, и благодаря их искусству венецианский шелк и бархат завоевали в то время весь мир. Предусмотрительные купцы требовали от ткаческих цехов выпускать изделия во всех отношениях высококачественные, и у старинного Риальто нередко вздымались в небо столбы дыма — чтобы предотвратить продажу недоброкачественных тканей и, следовательно, потерю рынков, плохие ткани публично сжигали. Но торговля тканями все росла и росла, одних венецианских шелков не хватало. Шелк ввозили из Греции, в платяные шкафы и сундуки прелатов, монархов и богачей-купцов все больше попадало изделий арабских ткачей.

Марко торговал также металлическими и ювелирными изделиями — ими Венеция славилась повсюду, — торговал он и всякого рода стеклом — разве не всем было известно, что в странах Востока каждая состоятельная девушка на выданье должна была запасти в приданое хотя бы одно венецианское зеркало?

Оживленный товарообмен и наплыв иностранных денег заставили венецианцев прибегнуть в торговых делах к таким нововведениям, как, например, вексель, посредством которого можно было перевести деньги из одного места в другое, в какой-нибудь далекий город. В этих нововведениях религия столь причудливо переплеталась с соображениями о барыше, что на векселях были начертаны такие слова: «Е che Christo vi guarde» [«Храни тебя Христос»].

Марко немало торговал с иностранцами, и это казалось ему довольно сложным делом. Ведь венецианские законы не позволяли торговать с иностранцами непосредственно, надо было пользоваться услугами маклера, или sensal. Торговля с иностранцами представляла собой некую разновидность товарообмена. Платить иностранцам за их товары не разрешалось, они должны были брать в обмен венецианские товары. Денежный доход оставался в руках венецианских купцов, которые страшно обогащались.