Тело святого Марка поместили в мраморном склепе, где оно находилось до 1811 года. Потом его перенесли на главный престол собора, там оно и поныне.
Мальчик готов был, не зная усталости, всечасно бродить в прохладе и сумраке собора святого Марка; собор этот являлся во многих отношениях оригинальнейшим собором мира. Ни одна его колонна не походила на другую, так как все они были свезены сюда из разных мест. Любая из этих колонн могла бы поведать историю какого-нибудь языческого храма или раннехристианской церкви, для которых ее скульпторы и высекали. Каждый капитан и шкипер, возвращаясь в Венецию, привозил на своем корабле добычу: великолепные мраморные колонны или плиты стариннейших зданий, прекрасные статуи и иные предметы искусства, некогда составлявшие славу древней Греции и Рима. Марко зачаровывали чудесные гладкие панели на стенах. Их изготовляли следующим образом: брали колонны и продольно их распиливали, плоскую сторону распиленных колонн полировали, а затем их укрепляли в стене, стыкая жилку с жилкой в симметрично перевернутом положении. В результате жилки на панели располагались так, что напоминали зрителю узоры, которые делают дети на листе пергаментной бумаги, когда они, нанеся на него большое чернильное пятно и не дав пятну высохнуть, сгибают и складывают лист вдвое: чернильная клякса растекается, порождая очертания всевозможных чудовищ. Марко мерещились, как это мерещится впечатлительным посетителям собора и ныне, драконы и деревья, утесы и горы, святые и ангелы.
По большим праздникам, чтобы взглянуть на чудесный, убранный серебром и золотом запрестольный образ Пала д’Оро (его делали в Константинополе в течение целых ста лет), Марко приходилось с усилием протискиваться сквозь толпу прихожан — все они были разодеты в шелка, щеголяли мехами, тем не менее от них разило чесноком, луком и рыбой, а под всей этой роскошью нижняя их одежда отнюдь не отличалась чистотой. Всякий раз, как только откидывали скрывавшую образ завесу, по всему собору прокатывались приглушенные возгласы удивления и восхищения, близкого к благоговению; при виде цветных эмалей, изображающих сцены из жизни святых, богоматери и Иисуса, украшенных шестью тысячами жемчужин, гранатов, сапфиров, рубинов и изумрудов, у мальчика загорались глаза; прихожане шепотом передавали друг другу, что на образе тридцать фунтов золота и триста фунтов серебра, а если говорить о драгоценных каменьях, то им нет и цены[34].
На алтаре перед Пала д’Оро стояли тяжелые золотые сосуды и подсвечники; позади, между двумя изящными витыми алебастровыми колоннами, был расположен алтарь Святого Креста. Когда ризничий с зажженной свечой в руках проходил мимо колонн, их поверхность излучала рассеянный свет, и кто-то шептал мальчику, что колонны эти были привезены в честь святого Марка из великого храма царя Соломона в Иерусалиме.
Временами Марко любил побродить по галереям и посмотреть, как трудятся мастера, изготовляющие мозаики, — следует помнить, что собор святого Марка строился в течение многих лет и что он украшается даже поныне. Мастера охотно отрывались от дела и разговаривали с ясноглазым мальчиком, который уже тогда был любознателен и хотел, как это выразил за много веков до него Вергилий, «знать, откуда что происходит». Марко рассказывали, как изготовлялись кусочки камня и стекла для мозаики, и он немало дивился, узнав, что перед его глазами настоящее, неподдельное золото, тоненькой пластинкой его вкладывали меж двух докрасна раскаченных листов стекла, а затем резали на маленькие квадратики и выстилали ими десятки тысяч квадратных футов — бросая свой отблеск на пышные изображения, где были воплощены легенды и предания веков, золото сияло с каждой стены, с каждого свода.
Когда Марко надоедал и собор, и тяжелый запах ладана, и протяжные песнопения, он играл с друзьями под портиками собора и на его ступенях, без конца потешаясь забавными барельефами, украшавшими семь арок входа в храм Тут был и лев, держащий в раскрытой пасти младенца, и орел, схвативший ягненка, и всевозможные животные — существующие и фантастические, — жнущий пшеницу крестьянин, мужчина и женщина верхом на драконе, охотники, ссорящиеся между собой мальчики, мальчики, крадущие яйца, и многое другое. Марко и его друзья наперечет знали каменные символические изображения всех месяцев года. Они знали также, что резное изображение маленького хромоногого человека на костылях, приложившего палец к губам, — это портрет строителя собора, зодчего, чье имя навсегда осталось неизвестным. Они и сами могли кому угодно рассказать легенду о том, как этот зодчий предстал, появившись неведомо откуда, перед дожем Пьетро Орсеоло (дож собирался заново отстроить собор после разрушительного пожара 976 года) и заявил ему, что он построит прекраснейший в мире собор при одном лишь условии — если ему, зодчему, будет поставлена на видном месте статуя К несчастью, кто-то подслушал, как этот зодчий сказал, что собор все же будет не столь прекрасен, как он мог бы его сделать. Дож якобы не простил ему этих слов, и статуя зодчего была поставлена отнюдь не на видном месте.
А как мальчики любили разглядывать четырех золоченых бронзовых коней, которым пришлось столько странствовать по свету с тех пор, как они вышли из-под руки ваятеля! Одни утверждали, что кони эти греческие, другие — что они стояли в Риме на арке, воздвигнутой в честь Нерона, пока Константин не увез их на императорский ипподром в Византии. Дандоло получил их как часть своей военной добычи в 1204 году, переправил по морю и торжественно водрузил на внешней галерее собора. Марко Поло и его друзьям не дано было знать, что пройдут века и слава Царицы Адриатики закатится, а бронзовых коней Наполеон увезет из Венеции и поставит в Париже, не могли они знать и того, что после Ватерлоо кони снова будут переправлены в Венецию и вновь будут смотреть с высоты собора на жителей города. И уж как Марко мог бы предугадать, что спустя еще столетие этих коней укроют в Риме, с тем чтобы уберечь их от гибели, которой грозила им каждая падающая бомба?
Пьяцца ныне не совсем та, какой была она при Поло. Теперь ее покрывает мостовая, тут и там выросли новые здания, но многие сооружения остались неизменными с XIII века. Стоило Марко выйти на площадь, как перед его взором, на фоне сияющего южного неба, у самого берега, рисовались две огромные колонны, одна из красного, другая из серого гранита. Когда-то их было три, за сто лет перед этим они были привезены в качестве трофея из далекого Тира. Одна колонна упала в воду, и ее больше оттуда уже не поднимали. Две другие долго лежали на берегу, так как никто не брался поставить их. Наконец, в 1172 году Никколо Бараттьери, инженер из Ломбардии, вызвался поднять колонны. На вершину одной из колонн была водружена статуя святого Феодора, древнего покровителя венецианцев, стоящего на спине крокодила. Марко, должно быть, удивлялся, как все удивляются и поныне, почему статуя Феодора обращена лицом не к морю, а к городу, хотя и слава и богатства пришли в Венецию именно с моря. Лев святого Марка, венчающий теперь вторую колонну, в ту пору еще не был поставлен.
Возвышающиеся над морем колонны привлекали Марко и его сверстников и тем, что между ними находились игорные столы, около которых постоянно собирались толпы клиентов. Люди говорили, что разрешение поставить эти столы первоначально было дано самому Бараттьери в качестве вознаграждения за его услуги. Внимание мальчиков привлекало тут и иное обстоятельство, куда более трагического характера: удовлетворив просьбу Никколо Бараттьери об игорных столах, отцы города издали приказ, согласно которому именно здесь должны были совершаться все публичные наказания и казни; камни Пьяцетты могут рассказать не одну повесть о том, как у этих колонн пытали, мучили и казнили и мужчин и женщин.
Марко бродил по улицам, плавал по каналам, и где бы он ни оказался, всюду он видел перемены — старые дома сносились, строились новые, гораздо богаче, возводились настоящие дворцы. Ибо богатства Востока рекой лились в Венецию и город отстраивался и разрастался во всех направлениях. Хотя излюбленным средством передвижения оставалась гондола, кое-где на улицах и аллеях по-прежнему встречались и кони, а за площадью святого Марка, там, где теперь разбиты королевские сады, находились конюшни дожа.
