— Я верю в вас, верю в возможности американской нации преодолеть серьезные трудности, которые стоят перед нами. Мы завершим эту гражданскую воину. Мы почтим память павших в ней героев, людей которые положили своя жизни на алтарь отечества, руководствуясь патриотическими побуждениями. Мы избрали путь демократии, а он, как известно не бывает легким. Если вы, господа будете с честью исполнять свой долг, мы сможем восстановить мир, порядок на земле свободы. Пока Перл, он же Леонард Капник, он же Авраам Линкольн, Вудро Вильсон и Теодор Рузвельт, в одном лице, торжественно вскинув голову, читал пламенную речь, обращенную к своим единомышленникам, Келли подошла к небольшой книжной полке, висевшей в дальнем углу комнаты. Увидев несколько толстых книг, она сняла одну из них и открыла обложку. Это был сборник стихотворений американских поэтов. Келли с любопытством пролистала его. Увидев там, кое-что любопытное она подошла к Перлу.
— Посмотри, — сказала она, — здесь есть стихотворение про Авраама Линкольна.
Перл состроил забавную гримасу недоумения:
— Что, обо мне уже написали стихотворение?
— Да.
— Это весьма любопытно. Господа, я надеюсь вы позволите, президенту узнать что о нем пишут американские поэты.
— Да, да, конечно, — наперебой загалдели его спутники.
Перл взял протянутую ему книгу и напустив в голос серьезности стал читать:
Как знаменательно для нас для всех,
Что думая о нас, как и тогда,
Средь ночи в нашем тихом городке,
Вновь горестно он бродит у суда.
И дом он снова навещает свой,
(Здесь не слыхать, как прежде детворы)
Чуть свет обходит рынок наш пустой.
Заглядывает в темные дворы.
На острых скулах бронзовый загар,
Его цилиндр всегдашний, старый плед,
И вытертый сюртук все также стар
Взгляд нам знакомый с давних, давних лет.
Не спится Линкольну там, на холме.
Он среди нас — и прежде и теперь!
Не спится в этот ранний час и мне
И встав гляжу, приотворивши дверь.
И сколько их дверей отворено!
Не может спать он и как нам уснуть,
Ведь столько фермеров разорено
Скорбь стольким женам разрывает грудь.
Дела агрессоров как позабыть
Дредноуты их как нам не разглядеть?
Не может гнева своего он скрыть
Того что плавит его сердца медь.
Когда же умирятся города
И сменит наций непрестанный спор
Союз народов всех и власть труда
И вечный мир морей, равнин и гор.
Но гром войны все яростней гремит
И будоражит бронзовую грудь.
Кто даст земле им возглашенный мир
Чтоб снова на холме он мог уснуть?
Он закончил читать и с недоумением повертел книжку в руках. Его сподвижники вопросительно молчали.
— Ну что ж, — протянул Перл. — В общем это неплохо. Когда нация умеет выражать свое отношение к президенту в таких строках, я думаю, у нее есть будущее. Мы можем предотвратить моральное разложение пока среди нас еще попадаются такие хорошие поэты. Не скрою, мне было лестно узнать о себе такое.
Кортни, о которой все позабыли во время всеобщего веселья, молча сидела в углу. После того, как Перл покинул ее, уединившись в соседней комнате с Келли, она чувствовала себя не слишком весело. Однако после того, как он вернулся и, забавно гримасничая, стал развлекать своих спутников, настроение у нее понемногу улучшилось. Все-таки он умница, и обаяшка, — думала она. Он решил вернуться назад в клинику, где его наверняка ожидали, не самые приятные времена. Кортни верила, что все закончится благополучно. Ведь Перл такой умный, такой талантливый. Он наверняка сможет что-то сделать. Конечно Кортни беспокоило то, что Перл оказывает знаки внимания Келли, однако она пока относила это на счет его сострадания и милосердия. Кортни не допускала и мысли о том, что Перл может влюбиться в Келли, хотя все признаки того, что она испытывает к нему подобные чувства были на лицо. Кортни была уверена в том, что Перл принадлежит ей и никакая Келли не может претендовать на него. Кортни немного повеселела, глядя на то, как забавно разглагольствует Перл. Мысли о том, что скоро это все должно закончиться отодвинулись на задний план как-то сами собой.
— Итак, господа, — воскликнул Перл. — В этот торжественный вечер я призываю вас веселиться. Позабудем о проблемах, стоящих перед нашей страной, и обратимся к универсальному средству выражения человеческих чувств.
— О чем вы, господин президент? — недоуменно пробормотал Оуэн.
— Я призываю вас веселиться, господа! — воскликнул Перл. — Танцуйте, танцуйте!
Он захлопнул книжку со стихами и вернул ее Келли.
— Поставь, пожалуйста, на полку. Я думаю, что мне это еще пригодиться.
Пока Келли была занята, Перл снова вернулся к Кортни. Словно испытывая некоторое чувство вины перед ней, он провел ей пальцем по щеке, с улыбкой глядя ей в глаза. В этом непритязательном жесте было столько нежности и тепла, что Кортни мгновенно обвила его шею руками и прижалась губами к его щеке.
— Перл, я тебя обожаю, — прошептала она ему на ухо.
Он не нашел в себе сил, чтобы не обнять ее в ответ. Все-таки Кортни была по-прежнему дорога ему и он еще не мог вот так мгновенно расстаться с ней. Чувство сожаления, которое он испытывал к ней, из-за невозможности принадлежать ей целиком, теперь смешивалось с его симпатией к Келли. Перл пока старался не думать об этом, гнать от себя эти мысли, но они с неизбежностью вставали снова и снова. Поэтому его жесты любви к Кортни были продиктованы скорее чувством долга и привычкой.
От Келли не укрылось происходившее между Кортни и Перлом. Она широко раскрытыми глазами смотрела на обнимающуюся пару и глаза ее наполнялись слезами. Все-таки она была еще слишком чувствительна, слишком ранима. Ее симпатия по отношению к Перлу еще не успела как следует проявиться и потому она чувствовала себя бессильной и неспособной обратить на себя внимание заинтересовавшего ее человека.
Плохо скрывая свое смущение она стала тихо пробираться вдоль стены к двери. Но в этот момент Перл заметил ее и окликнул:
— Келли, ты куда-то собралась? Не поднимая глаз она тихо сказала:
— Я устала.
Перл оглянулся на Кортни, которая ревнивым взглядом следила за ним.
— Ты, наверно, хочешь поспать, — спросила Кортни. Она пожала плечами:
— Да, наверно.
Перл озабоченно погрыз ноготь, а затем добродушно сказал:
