Круз сокрушенно покачал головой. — Знаешь, Пол, мне бы тоже не хотелось верить в то, что это так, но Альварес… Как ты сам понимаешь, Пол, я не могу основываться только на своих догадках я подозрениях. Разумеется, нужны факты, нам все это еще необходимо доказать. Без доказательств мы абсолютно ничего не сможем сделать. Ладно…

Он тяжело вздохнул и сунул пистолет, который по-прежнему держал в руке, в кобуру под мышкой.

— Ладно, Пол, — сказал Кастильо, — думаю, что сейчас мы уже ничего не можем сделать с этим.

Он показал рукой на царивший в комнате беспорядок и продолжил:

— Знаешь, Пол, давай-ка мы с тобой перекусим. Мне обязательно надо поесть. К сожалению, мой сегодняшний ужин был сорван, поэтому я сейчас просто голоден. Правда, после таких событий я не думаю, что мой желудок в состоянии переварить полновесный ужин из трех блюд. Честно говоря, у меня нет совершенно никакого желания ехать в какое-нибудь солидное заведение…

— Что, опять в какую-нибудь из этих уличных кухонь?.. — уныло протянул Пол. — Как я устал от пищи быстрого приготовления… Сколько раз зарекался себе не делать этого, но каждый раз приходится снова и снова обедать в этих сомнительных заведениях… Круз махнул рукой.

— Да ладно, Пол, не думай об этом. Просто ешь свои «хот доги, да и все. Сейчас нас должно волновать не это.

— Ха! — скептически воскликнул Уитни. — В придачу к горячим сосискам они готовят множество совершенно несъедобных блюд. Ты ведь прекрасно знаешь о том, Круз, что все эти блюда — самая нездоровая пища, которую сейчас только можно себе представить. Они же пускают в ход и всякие мясные обрезки, и кишки, смешанные с разной ерундой, и приправленные специями из всяких там кактусов, и сдобренные горчицей, кетчупом и луком, чтобы придать им хоть какой-то вкус. А если хочешь пить, подсовывают подкрашенную сладкую воду или пахнущий помоями, да и выглядящий не лучше кофе-эспрессо.

Круз поморщился.

— Если ты хочешь испортить мне аппетит, то у тебя все равно ничего не получится, я ужасно хочу есть и буду делать это, несмотря ни на что. Если бы ты был так голоден, как я, ты бы тоже перестал раздумывать о всяких ненужных тонкостях.

— Да, — проворчал Пол. — Есть хочешь ты, а страдать придется мне. Ты хоть знаешь, каково содержание жира в этих сосисках?

Круз рассмеялся:

— Я не имею ни малейшего представления о содержании жира в собственном организме, а ты мне про какие-то сосиски болтаешь. Ладно поехали. Сегодня нас ждет еще много неприятного, так что нужно заправиться, прежде чем мы предстанем пред очи нашего окружного прокурора. Кстати говоря, Пол, ты не знаешь никакого заведения, которое находится где-нибудь здесь поблизости?

— Знаю, — проворчал тот. — Есть тут такое неподалеку, на выезде из города — какая-то адская конура в тупике. Там рядом стоянка машин, метрах в пятидесяти — бензозаправочная станция. По-моему, место такое унылое и неприятное, что там никто не хочет селиться. Только полицейские патрули, да проезжие путешественники на автомобилях кое-когда останавливаются, чтобы съесть пару сосисок. Я однажды пытался там перекусить…

— Ну и что? Тебе не смогли предложить ничего, кроме бензина и карбюраторного масла?

— Ты недалек от истины, — кисло усмехнулся Пол. — Я заказал у них четыре сосиски с кетчупом Я, будучи неисправимым оптимистом, поинтересовался, не найдется ли у них бутылочки апельсинового сока. Сока у них, конечно, не было. Потому мне пришлось довольствоваться какой-то вонючей полуразбавленной кока-колой…

— Да, весело ты рассказываешь. Ну ладно, черт с тобой, — махнул рукой Круз. — Уговорил, не поедем. Лучше еще немного попоститься, чем слышать твой недовольный голос я, к тому же, нарушать себе пищеварение созерцанием твоей кислой физиономии. Придется, видно, получать очередную порцию побоев от окружного прокурора на голодный желудок. Ну, что там Альварес, уже позвонил?

Пол подошел к двери я выглянул наружу.

— Нет. Все еще болтает. Так ты и вправду думаешь, что он продался?

— Да, но я не думаю, что он действует здесь один, — ответил Круз.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я думаю, что над ним кто-то стоит. Кто-то значительно более важный и обладающий большей властью, чем простой полицейский инспектор. Сам Альварес ни за что в жизни не решился бы на предательство, если бы не чувствовал за собой поддержку.

Уитни пожал плечами.

— Мне кажется, что это слишком смелая догадка.

— А ты знаешь, что меня натолкнуло на эту мысль?

Пол усмехнулся.

— Ты, наверно, посмотрел какой-нибудь очередной полицейский боевик по телевизору?

Круз покачал головой.

— Да нет. Мне так же теперь некогда смотреть телевизор, как и тебе — слишком много дел. Просто вчера, во время дежурства мне попался один из старых номеров журнала «Нэшнэл Джиогрэфик»…

Уитни опять усмехнулся.

— Круз, неужели ты смог найти там какую-нибудь ужасную полицейскую историю про мафию торговцев наркотиками и контрабандистов живым товаром?

— Нет, нет. Я прочитал статью про форель, которая водится в горных речках. Там было сказано примерно так. В холодной темной глубине попадается осанистая, упитанная форель, а сверху ходит и играет только мелкая рыбешка. Понимаешь, Пол, к чему я клоню? Хищные рыбы редко показываются на поверхности, там занимается своими невинными играми только мелочь. Ведь как обычно бывает? Приходишь на берег живописной горной реки, видишь множество мелюзги, которая подстерегает мух и прочих насекомых, и думаешь: вот там раздолье для зубастой форели. Однако эти самые зубастые головорезы с огромной пастью обитают а глубине. Этих рыб, которые, в конце концов, и представляют собой самую настоящую, самую реальную опасность для всех, может быть две, три, пять, а может быть десять, пятьдесят… И не исключено, что там, кроме этого, притаилась какая-нибудь громадная щука. А ты представляешь себе, что будет, если расплодится и она?..

— Да… — с сомнением протянул Уитни. — Вообще, что-то в этом есть. Наверное, ты прав. Альварес, несмотря на то, что он столько много лет работает в полиции, слишком мелкая рыбешка для этого дела. Похоже, наш напарник действительно действует не одни. Но как нам выйти на эту хищную рыбу? Как обломать ей зубы? Круз, ты ведь сам понимаешь, что это будет для нас невероятно трудно. Если бы хоть кто-нибудь мог помочь нам! А так, кроме подозрений и догадок, у нас ведь ничего нет, даже против Альвареса.

— Я думаю, мы сможем бороться с этими хищниками, — уверенно сказал Круз. — Я поклялся себе, что доведу это дело до конца.

Пол кивнул.

— А я знаю твое слово, Круз. Ты никогда не отступаешь и доводишь начатое дело до конца. Это может подтвердить любой в полицейском управлении нашего города, и не только там…

— Да, — мрачно усмехнулся Круз. — Это может подтвердить даже моя собственная жена.

— Кстати, — озабоченно посмотрел на него Пол. — А что у тебя с женой? Вы как-то наладили семейные отношения?

— Ты спрашиваешь про мои отношения с женой? — Кастильо грустно усмехнулся. — Мне трудно об этом говорить, но иногда надо. Хотя бы для того, чтобы яснее понимать, что происходит вокруг тебя. Мне очень тяжело с Сантаной… Иногда мне кажется, что я не такой, как все, хотя… с другой стороны, временами мне кажется, что я еще более нормален, чем остальные окружающие.

Ведь есть же люди, живущие тихо, спокойно и счастливо. У них все хорошо. Они находятся в согласии с собой, с природой, друг с другом. Они сохраняют невинность и ясность суждений, для них общение с родными и близкими — радость, добро друг другу они делают с удовольствием и наслаждением. В нашей же семье все не так. У нас все всегда все так… Каждая наша встреча с Сантаной приносит нам только разочарование и еще большее отчуждение. Мы с ней живем как два отрицательных полюса магнита — нам как будто суждено всегда быть вместе, но мы не можем быть притянуты друг к другу. Между нами всегда существует какая-то невидимая, неосязаемая на ощупь, но абсолютно материализованная стена.