– Мейсон, – Мэри сунула руки в карманы брюк, – а ты не скажешь мне, чего же он хочет?

– Кто?

– Твой отец СиСи.

– Не знаю, Мэри, что тебе и ответить. Я же говорю, каждые двенадцать лет у него бывают приступы человеколюбия и он старается делать всем только добро.

– А почему так редко? – поинтересовалась Мэри.

– Не знаю, почему так редко. Но слава богу, что хоть раз в двенадцать лет с ним такое случается.

Мэри улыбнулась.

– Ты согласна со мной?

– Ну, конечно же. Лучше хотя бы один раз в двенадцать лет, чем в сто лет и ни разу.

– Все логично, Мэри, – Мейсон уже хотел что-то спросить у нее, но Мэри остановила его ладонью поднятой руки.

– А что же все-таки он хочет?

– Я слышал, как у него скрипели зубы, хотя он и улыбался.

Выражение лица Мейсона стало очень похожим на выражение лица СиСи.

– Улыбался? – спросила Мэри.

– Да, он улыбался, а зубы скрипели. В общем, он решил устроить самый большой бал в городе и пригласить всех, кого только можно, чтобы показать, какой он хороший и ужасно щедрый.

– Что, на этом балу, на этом великолепном празднике, будут все?

– Думаю, что да. Может быть, придет даже пожарная команда.

– А что станет делать пожарная команда на этом празднике? – заинтересовалась Мэри.

– Как что? Они примутся устраивать фейерверки и всех обливать шампанским.

– Шампанским? – засмеялась Мэри.

– Да, я думаю, что на этом празднике, как всегда, будет море шампанского.

– Море?

– Ну, может быть не море, но – очень много, я уверен в этом, – Мейсон улыбнулся.

Мэри ответила ему такой же веселой улыбкой.

– Мейсон, насколько я понимаю, СиСи задал тебе абсолютно конкретный вопрос в своем послании?

– Конечно, отец всегда спрашивает у меня четко и определенно.

– Как я поняла, он спросил, придешь ты или нет.

– Да, именно, так он и спросил.

– И что ты ответил?

– Я? – Мейсон очень неопределенно пожал плечами, – знаешь, Мэри, я думаю, что это мы должны решать вдвоем, но вообще-то, мне не хотелось бы идти туда и видеть своего отца.

– Так что, ты ему так ничего определенного и не сказал? – пристально посмотрев в самые глаза Мейсону, спросила Мэри.

– Ну почему ничего не сказал? Я, во-первых, его поблагодарил за приглашение, а во-вторых, попрощался.

– И это все? – изумилась Мэри.

– Ну да. А что еще я мог сказать? Ведь тогда бы мы с тобой не разговаривали.

– Странный ты, Мейсон.

– Не знаю, мне кажется, что я вполне нормальный и полностью отвечаю за свои поступки. А вот…

– Что, Мейсон? Не надо только обо мне. Давай вначале решим вопрос.

Мейсон вновь пожал плечами, отошел от стола и опустился на мягкий диван. Пружины слегка скрипнули и Мейсон удивленно огляделся по сторонам. Мэри осталась стоять у стола и он залюбовался ее красотой, насколько выразительным было ее лицо. Мэри повернула голову в сторону и Мейсон с изумлением заметил, что сегодня профиль Мэри вновь кажется очень грустным.

"Боже мой, неужели у нее так и не сложится жизнь? Неужели у этого хорошего человека, у любимого человека, все так и будет плохо. Нет, что-то надо делать".

– Мейсон, – Мэри повернулась к нему и посмотрела на мужчину, – так мы идем на большой праздник, который дает СиСи Кэпвелл, или нет?

– Знаешь, Мэри, я думаю, что кто-нибудь из гостей, наверняка, знает о моей драке с Марком Маккормиком. А если этот кто-то уже успел рассказать моему отцу, то думаю, мне не следует идти домой и встречаться с СиСи, – сказал Мейсон, нервно сунул руки в карманы пиджака и прошелся по гостиной.

Мэри посмотрела вначале на спину Мейсона, потом глянула в окно. Там как раз проходила какая-то счастливая беззаботная парочка влюбленных.

Девушка весело смеялась, парень нежно обнимал ее за талию. Девушка то и дело запрокидывала голову, парень останавливал ее и целовал. После этого девушка еще более весело смеялась.

Мэри, глядя на эту идиллическую картину, тяжело вздохнула и позавидовала счастью молодых людей.

"Хорошо быть такими молодыми, беззаботными! Не думать ни о чем плохом. Впереди длинная жизнь, которая кажется светлой и безоблачной, не то, что у меня".

– Так что ты, Мэри, обо всем этом думаешь? – поинтересовался Мейсон.

– Знаешь, – Мэри встрепенулась, ее взгляд вновь стал напряженным, – я думаю, ни у тебя, ни у меня нет повода обижаться на СиСи. И мы с тобой должны пойти на этот праздник.

– Мэри, но если отец узнает о нашем ребенке и о том, что, возможно, это ребенок Марка, мне несдобровать. Отец тогда не сможет найти себе места.

– Но мне кажется, что пока он ни о чем не знает, – сказала Мэри.

– А вот в этом-то невозможно быть уверенным.

– Ну что ж, тогда пойдем и все увидим, – Мэри заглянула в глаза Мейсону.

– Ты думаешь?

– А почему бы и нет, Мейсон? Хоть как-нибудь развлечемся, избавимся от тяжелых мыслей.

Мейсон подсел к столу, опустил локти на столешницу и задумался.

– Мейсон, я скажу тебе с чистым сердцем, – начала говорить Мэри, – ведь ты…

Она посмотрела на Мейсона пристально и напряженно.

– …веришь, что этот ребенок ни чей-нибудь, а твой. И я верю, что это твой ребенок. А на всех остальных мне…, – Мэри на мгновение задумалась, – …мне абсолютно все равно, что думают посторонние. Для меня самое главное – то, что думаешь ты, для меня самое главное, Мейсон, то, что ты мне веришь.

Мэри смотрела в глаза Мейсона. Взгляд мужчины потеплел, его лицо стало спокойнее.

– Мэри, если все обстоит так, – сказал он, – если ты уверена, что этот ребенок мой, твой и больше ничей, то тогда докажи это.

Мэри никак не могла понять, к чему он клонит.

– Если ты уверена, – повторил Мейсон, – то подай в суд на Марка.

Мэри вздрогнула. Она предчувствовала, что именно это угнетает Мейсона, именно это не дает ему почувствовать себя спокойно и уверенно.

Мэри отвела взгляд, резко тряхнула головой, русые волосы разлетелись в стороны.

– Нет, Мейсон, никогда, никогда!

– Но почему?

– А потому, что я слишком долго этого ждала и сейчас не хочу, Мейсон, поверь, не хочу, – Мэри даже приложила руки к груди.

Она напомнила Мейсону изображение святой Марии на фреске в церкви.

– Но, Мэри, мы не сможем жить с тобой спокойно до тех пор, пока ты не сделаешь…

– Мейсон, Мейсон, – Мэри заметалась по гостиной, – почему тебя это так беспокоит? Неужели нельзя обойти больной вопрос? Только не надо мне сочувствовать, Мейсон, я этого не хочу. Мне неприятно. Я сожалею, что не смогла отстоять свою честь, очень жалею, что не смогла сопротивляться до конца. Ты даже не можешь себе представить, что я буду переживать, когда начнется суд. Я хочу забыть об этом, вычеркнуть его из моей жизни, забыть о Марке и об этом постыдном для меня факте. А ты, Мейсон, даже не хочешь меня понять, хотя и говоришь, что любишь.

Казалось, что Мэри выплеснула все. Мейсон стоял совершенно изумленный, не зная, что и сказать. Да и Мэри выговорилась полностью, она даже почувствовала себя ослабевшей, такой будто бы из нее вытянули какой-то жизненно важный стержень, на котором держалось все ее существование. Она вся обмякла и не зная, что делать, бессильно опустилась в кресло, закрыла лицо руками.

Несколько минут они молчали. Первой не выдержала Мэри, она поднялась из кресла и не спеша пошла к Мейсону.

– Знаешь, Мейсон, я не хочу думать ни о чем и ни о ком, кроме тебя. Я хочу, чтобы мои мысли занимал только ты один.