Лайонел поморщился как от нестерпимой зубной боли. Он понял, что сегодня сделал то, чего не надо было делать, что он выдал секрет СиСи Кэпвелла Софии и это не принесло ему никакой радости.

Ведь он просто хотел слегка насолить СиСи, а это так сильно расстроило Софию, что ему самому стало нестерпимо больно.

– София! София! Не надо, – попытался успокоить женщину Лайонел.

– Хороша честность… Я думала, мы начали жизнь с чистого листа… – слезы покатились из глаз Софии и она принялась их вытирать.

Немного придя в себя, немного успокоившись, София дрожащим голосом обронила:

– Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Лайонел сокрушенно покачал головой, а София укоризненно добавила:

– Ложь, все ложь… с самого начала…

Лаонел пытливо вглядывался в лицо Софии. Он видел как подрагивают ее длинные ресницы, как вновь в уголках рта образовались горькие складки.

Он жалел эту женщину, ему было неприятно и он начинал злиться на себя из-за того, что причинил ей столько несчастья и так легко разрушил призрачный замок, с таким трудом построенный Софией и СиСи.

Мэри сидела у незажженного камина накрест обхватив руками плечи, так, как будто ей было очень зябко, как будто вокруг нее носились холодные ветры.

Мейсон опустился рядом с ней и попытался обнять, но Мэри повела плечами и Мейсон оставил свои попытки.

– О чем ты думаешь? – спросил он.

– Тебе совершенно не нужно этого знать, – зло сказала Мэри.

– Нет, нужно, я хочу это знать, – настаивал Мейсон Кэпвелл.

– Я думаю, почему я именно сейчас забеременела? Мейсон пожал плечами.

– Мы с тобой могли бы добиться развода, а потом – планировать свою семью сами.

– Детей не планируют, Мэри, этот ребенок послан нам провидением, – сказал Мейсон, глядя на грустный профиль Мэри. – Во всем есть глубинный смысл.

– Ты так думаешь? – сказала Мэри и повернула к нему лицо.

– Я помню, что почувствовал, Мэри, когда ты мне об этом сказала, так что уверен – это мой ребенок.

Мейсон попытался погладить руку Мэри, но она вдруг поднялась и вырвала свою ладонь.

– Я знаю, Мейсон, что ты не захочешь в это поверить, – сказала Мэри, – но возможность того, что это ребенок Марка, все же существует.

Мейсон отрицательно покачал головой. Но Мэри, к сожалению, этого не видела.

– Это будет твой ребенок, Мэри, и я буду его любить, – желваки заходили на скулах Мейсона, его лицо стало суровым.

– Марку лучше всего было бы отступиться, потому что я этого мерзавца к ребенку и близко не подпущу, – зло сказала Мэри.

– Дети появляются когда два человека любят друг друга. А если мы с тобой любим друг друга, Мэри, то значит ребенок наш, – глубокомысленно произнес Мейсон.

Мэри повернулась к нему и посмотрела на него благодарным взглядом.

– А сейчас у меня к тебе есть вопрос.

– Вопрос? – задумался Мейсон.

– Ну да. Какое мы дадим ему имя?

– А может, Марк даст, все-таки, развод? – вместо ответа на вопрос Мэри сказал Мейсон.

– А ты как думаешь?

– Я думаю – нет.

– Если Марк не согласится, то наш брак, Мейсон не аннулируют, – Мэри вся напряглась и вновь зябко повела плечами, как будто по гостиной гулял сквозняк.

– И мы не сможем пожениться с тобой, если, конечно, только…

– Но я об этом и думать не хочу, – Мэри сжала виски ладонями, – нет, нет, этого не может быть, я не хочу в это верить. Только не это, – прошептала она.

– Тогда, чтобы дали развод, остается один единственный выход… – Мэри беспомощно опустила руки, – отречься от церкви.

Мейсон с каким-то новым чувством посмотрел на Мэри. Он никак не ожидал такой смелости от нее.

– Мэри, и что бы ты не решила, я готов ждать.

– Мне надо обо всем хорошенько подумать, – сказала Мэри.

– Ну что ж, может тогда пойдем прогуляемся? – Мейсон взял теплую ладонь Мэри. – На свежем воздухе мне лучше думается.

Взгляды Мейсона и Мэри встретились, женщина сама потянулась к мужчине. Мейсон заключил ее в объятия и глубокомысленно заметил:

– Как ни взглянуть на все, с какой стороны не посмотреть – лучше уже не будет.

– Да и хуже не будет, – сказала Мэри, – да и мне все же хочется надеяться на лучшее, – мечтательно прошептала Мэри.

– И мне хочется, мне хочется верить, что мы с тобой сможем все пережить, сможем справиться с бедой и счастье нам улыбнется. Мы как и прежде будем улыбаться друг другу, будем гулять, нам будет хорошо.

– Мейсон, мне кажется, нам с тобой никогда уже не будет так хорошо как раньше.

– Да, так беззаботно, наверное, нам уже не будет, но то, что мы еще будем счастливы– в это я верю и хочу, чтобы верила ты. Мне не очень нравится, Мэри, твое настроение в последние дни.

– А какое у меня может быть настроение после всего что произошло?

– Понятно, хорошего в этом, конечно, мало, но я думаю, мы должны собраться и тогда сможем пройти через все эти испытания.

– Собраться… Это легко сказать, а сделать непросто.

– Я понимаю, Мэри, но ведь я с тобой.

– Хорошо, хорошо, Мейсон, что ты со мной, – Мэри провела тыльной стороной ладони по щеке Мейсона. – А почему ты такой колючий? Почему ты не побрился? Мне не нравится, когда ты небритый.

– Ну что ж, если ты хочешь, то я прямо сейчас… Мэри, давай забудем все тягостные разговоры, все проблемы и пойдем к океану. Там легко думается и там мы найдем решение.

– Думаешь, решение найти так просто? Если бы, Мейсон, это было бы так легко, то все люди только бы и делали, что гуляли у океана.

– Может, это и не легко, но свежий воздух – полезен, тем более, тебе, Мэри, ты должна это прекрасно понимать, лучше меня.

Мэри как-то странно посмотрела на Мейсона Кэпвелла, удивилась, что он вдруг вспомнил о ребенке, вспомнил о ее состоянии.

– Действительно, свежий воздух нам не помешает. Пойдем.

Мейсон очень бережно взял руку Мэри и они вышли из дому, двинулись к побережью океана. Они шли неторопливо, прислушиваясь к тому, как все явственнее и явственнее слышится шум прибоя, как все более отчетливо и пронзительно начинали вскрикивать чайки.

Они вышли на набережную и замерли, залюбовавшись необъятным простором.

Приказание доктора Роулингса о проведении собрания пациентов лечебницы было тотчас же выполнено сестрой Кейнор. Она собрала всех больных в общей комнате. Больные расположились на стульях и сидели, понурив головы. Келли о чем-то задумалась.

Она нервно перебирала в руках носовой платок, то складывая его, то вновь раскладывая, ее лицо было испуганным, уголки губ подрагивали. Испуганно вел себя и Адамс. Он то и дело потирал виски, снимал очки, держал их на отдалении, переворачивал, разглядывая сквозь толстые стекла собравшихся.

Его пальцы нервно барабанили по коленям. Невозмутимым казался всем только Леонард Капник. Он стоял так же как всегда, горделиво выпятив вперед грудь, откинув со лба темные пряди волос и смело смотрел на доктора Роулингса. Тот, заложив руки за спину, расхаживал перед своими пациентами, грозно поглядывал на них и говорил.

– Я предупреждал вас неоднократно, что за всякое нарушение режима вы будете наказаны. И вот сейчас, как вы все понимаете, произошел именно такой случай. Поэтому я и приказал сестре Кейнор собрать вас всех вместе, чтобы обсудить случившееся.

– А что, собственно, случилось? – горделиво вскинув голову и выпятив вперед нижнюю губу, спросил Перл.

– Не надо спешить, я все объясню. Леонард, займите свое место.

Перл отошел к своим друзьям, встал рядом с ними, опершись о спинку белого стула.

– Сестра Кейнор предупреждала мистера Капника, что если он нарушит наш распорядок, то праздника не будет для всех.