София прижималась к нему все плотнее и плотнее. Губы СиСи нашли ее губы.

СиСи чуть отодвинулся от Софии, присел и подхватил ее на руки. Она показалась ему необычайно легкой, мягкой и появилось ощущение, что он никогда не выпускал это тело из своих рук, что София всегда принадлежала только ему. Он медленно пошел к широкой кровати.

Он нес женщину бережно и аккуратно, как бокал с драгоценной жидкостью, боясь расплескать. Он нес ее, на ходу ища и находя теплые податливые губы, которые отвечали страстью на его поцелуи.

Не разжимая объятий, СиСи опустил ее на огромную кровать. София, прикрыв глаза, откинулась на подушки…

Сантана первой нарушила тягостное молчание. Она поднялась из-за стола, посмотрела на Круза.

– Я не хотела выходить за тебя замуж.

– Да, я знаю.

– Я любила тебя, – продолжила Сантана, – и говорила, что жизнь с тем, кто меня не любит, настоящая пытка, Круз.

Глаза Сантаны блестели, Круз не знал, как ее успокоить. Он чувствовал, что жену охватило какое-то сильное нервное возбуждение.

– Ты это помнишь?

– Да, помню.

– Но ты сказал, что готов к семейной жизни, – продолжала Сантана, нервно вышагивая по гостиной, – ты сказал, что готов жить со мной, готов воспитывать ребенка. А я… я так боялась всего этого. Я так боялась, что ты скоро устанешь, начнешь мною тяготиться. Но ведь ты же, Круз, поклялся…

Сантана остановилась.

– Сантана, я так говорил, потому что был твердо в этом убежден. Верил в то, что говорил.

– Я знала, я предчувствовала… И если бы я тогда поверила только себе, то сейчас мне не пришлось бы испытывать страшную боль. Круз, ты не представляешь, как больно, как болит мое сердце, как тяжело у меня на душе. Ты не можешь себе представить, что там творится. Я убедила себя, что тебе будет хорошо со мной и с Брэн-доном. Боже, как я ошибалась… Я внушила себе, что твоя любовь к Иден, не будет меня ранить, что она йе сможет причинить мне боль. Но она ранит и причиняет мне страшную нестерпимую боль. Ты слышишь меня, Круз?

Глаза Сантаны сверкали, ее лицо порозовело. Она смотрела на мужа, ожидая от него ответа. И Круз не выдержал этих слов. Он почувствовал, как больно и плохо Сантане, он первый сделал шаг навстречу, прижал ее к себе и стал гладить по спине.

Сантана стояла неподвижно, но потом вдруг как будто бы потеплела, сделалась мягче и прижалась к груди Круза.

Круз понимал – не любовь руководит им, это самая обыкновенная жалость, он жалеет женщину, которая из-за него так сильно страдает.

"Ничего, может я вновь смогу ее полюбить", – думал он, совершенно не веря в это.

– Прости меня, Сантана, – проговорил он, – поверь, я не хотел делать тебе больно, я не хотел причинить тебе ни капельки боли.

– Я знаю, Круз, – прошептала в ответ Сантана, – я знаю и чувствую это, но поверь, мне от этого нисколько не легче, а еще горше, еще больнее. И мне кажется, сейчас единственно правильным будет отпустить тебя.

Круз от этих слов сам отшатнулся от Сантаны. Он хотел заглянуть ей в глаза. Но женщина смотрела в сторону.

– Наверное, я был не в своем уме, когда уговаривал тебя выйти за меня замуж, – произнес Круз.

Сантана вздрогнула, она не знала, что ответить. А Круз продолжил, стараясь говорить как можно менее бесстрастно:

– Ты в самом деле хочешь развода?

– Нет, Круз, нет. Я не хочу, наш брак надо сохранить, его надо сохранить ради Брэндона, ради ребенка. Господи! Да кого же я обманываю, – как бы опомнившись, выкрикнула Сантана, – кого, кого я пытаюсь обмануть? Наш брак нужно сохранить не только ради Брэндона, но и ради меня. Слышишь, Круз, ради меня.

Сантана смотрела прямо в глаза Крузу. Она напоминала маленького пса, который смотрит в глаза хозяину, от которого зависит его судьба.

– Я люблю тебя. Ты слышишь, Круз, я люблю тебя. Я знаю, что была очень плохой женой, плохой. Я злилась на тебя. Возможно, ты не дал мне того, что мне было так нужно, так необходимо. Я знаю, я была не лучшей женой… – Сантана осеклась.

Она несколько мгновений молчала, испытующе глядя на Круза, потом произнесла:

– Круз, давай попробуем еще раз. Давай попытаемся вновь, может быть, счастье нам все-таки улыбнется. Возможно, все сложится по-иному. И будет хорошо. Я постараюсь сделать все, что будет зависеть от меня, – голос Сантаны дрожал.

Она дышала тяжело, как рыба, выброшенная на сушу – так судорожно открывался и закрывался ее рот.

– Прости меня, Круз, прости, – выдавила из себя Сантана.

Круз молчал.

– Скажи, ты дашь мне шанс, последний шанс? Я хочу попытаться все изменить, я хочу, чтобы у нас все стало по-другому и мы были счастливы. Пожалуйста, Круз, я тебя очень прошу.

Круз не знал, что ответить. Он молча смотрел на Сантану и чувствовал, как его сердце переполняет жалость. Это была не любовь – всего лишь жалость, но Круз пытался убедить себя, что он любит Сантану, что она ему очень дорога и без нее он не может жить.

В "Ориент Экспресс" уже давно не было посетителей, ушел даже бармен. Все стулья – перевернуты и поставлены на столы, полы подметены, грязная посуда убрана.

В этой густой тишине у стойки бара сидела Иден и смотрела на молчащий черный телефон. Она нервно потирала ладони, с хрустом заламывала пальцы. Она ждала звонка, все еще надеясь – Круз не выдержит и позвонит ей, наберет цифры и она услышит любимый голос.

Управляющий "Ориент Экспресс" неспеша подошел к Иден и остановился в нескольких шагах.

– Я уже готов, мисс Кэпвелл. Моя машина стоит внизу. Вас подождать?

– Нет, нет, можете идти, – вежливо улыбнулась Иден, – я сама закрою. Я еще немного посижу.

– С вами все в порядке? – поинтересовался управляющий.

– Да, со мной все отлично, – Иден рассеянно улыбнулась, – поверьте, отлично.

Управляющий еще несколько мгновений смотрел на нее, потом вежливо склонил голову.

– Спокойной ночи, мисс Кэпвелл. Я, с вашего разрешения, удаляюсь.

– Пожалуйста. Спокойной ночи, – Иден проводила мужчину взглядом.

Ночное дежурство Мэри продолжалось. Она расхаживала по своему кабинету, нервно заламывая руки. Вдруг дверь со скрипом отъехала в сторону и в кабинет медленно втиснулся Мейсон. Его элегантный галстук болтался на боку, ворот белоснежной рубахи был расстегнут, волосы растрепаны.

– Ты еще здесь? – с порога спросил он, увидев Мэри

Мейсон, – Мэри бросилась к нему, – я тебя давно жду. Нам с тобой надо поговорить. Мейсон закрыл дверь.

– Мэри, разговор недорого стоит, – растягивая слова произнес он, – это самая дешевая вещь на свете Говори и ты победишь инфляцию.

Мейсон подошел к окну. Мэри смотрела на него, не зная, чего ей ожидать.

– Послушай, Мейсон, неужели ты не хочешь, чтобы я тебе все объяснила?

– А что? Что можно объяснить, Мэри? Неужели ты думаешь, слова могут что-то изменить? Мейсон слегка повернул голову и бросил на Мэри короткий взгляд. – Про мед и про пчелок я все знаю. А кровавые подробности…

Мейсон пожал плечами.

– Перестань! – выкрикнула Мэри.

– Что ж, про ложь я тоже кое-что знаю. У Кэпвеллов в этом деле богатые традиции.

– Мейсон, – Мэри тяжело вздохнула и прижала руки к груди, – Мейсон, я должна, обязана все тебе сказать, все объяснить.

– Я знаю Мэри, ты беременна нашим ребенком твоим, моим и Марка, – Мейсон опустил голову.

– Нет, Мейсон, нет!

– Извини, я совсем забыл, ведь ты была монашкой и жила совсем в другом мире, за очень толстыми стенами, – медленно говорил Мейсон, глядя на Мэри, – а я жил тоже за толстыми стенами, правда, они были незримыми, но меня они защищали и довольно неплохо. Мейсон скептично скривил губы.