Мейсон кивнул.

– Я не совсем понимаю тебя, Грант, – сказал Мейсон Кэпвелл.

А понимать тут нечего – именно поэтому твой отец разорил меня.

– Он разорил тебя, чтобы завладеть Памелой? Грант кивнул.

Да, Памела и мой отец сговорились. СиСи сделал все, чтобы разорить меня. Он обвинил меня в том, чего я и не совершал. Он задумал опорочить меня и это МУ удалось – я был лишен наследства.

Лайонел с напряжением слушал исповедь Гранта. Он, казалось, был взволнован не меньше Мейсона, но его волнение имело другие причины.

– СиСи заполучил и Памелу и кампанию целиком, а мне не досталось ничего – ни женщины, ни денег. И вот только теперь я смогу доказать, что он со мной поступил крайне нечестно.

– Но с моей помощью! – возмутился Мейсон, – я не соглашусь на такое.

– Мейсон, не будь неисправимым идеалистом, ведь ты знаешь, как твой отец обращался с Памелой и при каких обстоятельствах он ее бросил.

Слова больно ударяли по Мейсону. Каждый довод выбивал из-под него опору. Глаза Гранта блестели от возбуждения.

– И теперь я вернулся, Мейсон, я хочу, чтобы сын Памелы помог мне отомстить.

– Я не знаю даже, что сразу и сказать, – признался Мейсон, – первое мое желание – отказаться, ведь я не могу пойти против отца.

– Да, Мейсон, я понимаю, это тяжело: мне действовать против брата тоже не очень-то приятно, но вспомни как он обошелся с твоей матерью, с тобой, со мной.

– Если честно признаться, – сказал Мейсон, – я чувствую, что готов к этому, только мне тяжело произнести слова согласия.

– А ты согласись, главное начать, – предложил Грант, – все не так уж сложно и скверно. Ты, Мейсон, будешь участвовать в святом деле – отомстишь за мать.

– А может, хватит мести и злобы? – предположил Мейсон, – кто-то же должен остановиться первым?

– СиСи не остановится, пока не уничтожит всех вокруг, – сказал Грант, – ты же знаешь его, Мейсон.

– Да, – кивнул тот, – это страшный человек, хоть он и мой отец.

– Вот видишь, – подбодрил его Грант, – значит ты согласен?

– Я еще не сказал "да", к тому же я не знаю, что от меня потребуется.

– От тебя потребуется только помощь и согласие играть в одну руку.

Лайонел, который, казалось бы, должен был успокоиться к концу разговора, наоборот, еще сильнее разволновался. Он пытался скрыть дрожь в руках и принялся вновь наливать вино себе в стакан.

Грант бросил короткий взгляд на Лайонела и улыбнулся краем губ. Его улыбка потонула в седоватых усах.

– Мейсон, так ты согласен?

– Я еще не знаю всех деталей.

– Мейсон, я думаю, ты согласен, – Грант положил ему руку на плечо.

СиСи и София сидели в пустом прибрежном ресторане. Официант скучающе прислонился к балюстраде и наблюдал за немолодой парой.

– Чудесный вечер, – сказала София, – чистый, прохладный воздух. Мне давно не было так хорошо.

СиСи посмотрел на свою бывшую жену.

– Я тоже счастлив, София. Но это так тяжело высказать словами.

– Тогда и не нужно ничего говорить. Давай посидим, посмотрим друг другу в глаза. Я думаю, взгляды скажут куда больше, чем ничего не значащие фразы. Словами можно обмануть, но взглядом никогда.

СиСи подпер голову руками и посмотрел в глаза Софии. Та минут пять смотрела, не отрываясь, потом не выдержала и отвела взгляд.

– Ты испугалась? – улыбнулся СиСи.

– Да, – поежилась София, – мне было хорошо, но твой взгляд…

– Думаешь, твой легче? Я узнаю в твоем взгляде все старые обиды и чувствую себя виноватым.

– Тогда лучше не будем думать о плохом, – предложила София, – не стоит портить вечер.

СиСи поднялся и кивнул официанту. Тот сразу понял, что хотел от него посетитель. Он перегнулся через стойку и щелкнул клавишей магнитофона. Зазвучала грустная, старомодная музыка. СиСи подошел и предложил руку своей бывшей жене Софии, она благодарно склонила голову и поднялась из-за стола.

Горели свечи, немного прохладный ветер налетал с океана и раскачивал ветви деревьев. Вся природа дышала спокойствием и прохладой. София прошла под руку с СиСи на середину террасы.

– Боже мой, – наконец-то, узнала София, – эта песня звучала на нашей свадьбе.

– Да, – кивнул СиСи, – я специально принес кассету и отдал ее официанту. Я тоже многое помню, София, не забываю тех дней, когда мы с тобой были счастливы. Давай вернемся в то время.

Он распрямился.

– Мадам, – сказал СиСи и положил руки на талию женщины.

София плавно подняла свои руки и опустила их на его плечи. И они закружились в танце. Постепенно их движения становились все более медленными, выбивались из ритма музыки. София склонила голову на плечо СиСи.

– Я даже помню, как ты выглядел в тот день, – София, немного отстранилась от СиСи, чтобы заглянуть ему в глаза. Тот прикрыл веки.

– Я тоже помню тебя.

– Нет, я помню лучше, чем ты, – рассмеялась София, – ты тогда страшно нервничал.

– Не может быть, – возразил СиСи, – ты же сама говорила, какой я толстокожий.

– Но тогда ты, СиСи, страшно нервничал, тебе было неловко за свадьбу, устроенную прямо на пляже.

– Ах да, – мужчина вспомнил как он тогда нервничал, – а ты недовольна, София, что наша свадьба прошла на пляже.

– Нет, это было чудесно! Я уже, честно говоря, не могу вспомнить кому первому пришла в голову эта идея?

– Ну, конечно же, мне, – СиСи еще крепче обнял жену, – я хотел, чтобы церемония прошла на том месте, где прозвучали наши клятвы.

– Это было так удивительно, – мечтательно вспоминала София, – родственники и четыреста ближайших друзей. СиСи, у тебя сейчас наберется четыреста друзей?

Мужчина отрицательно покачал головой.

– Не думаю, у меня вообще никого не осталось. Я имею в виду настоящих друзей, – добавил он, – знакомых-то у меня сейчас куда больше.

– Вот об этом я и говорю, – вздохнула София, – у меня такое чувство, что мы в мире остались только вдвоем с тобой.

– Че-ты-ре-ста друзей, – растягивая слова, проговорил СиСи, – это в самом деле великолепно. О нас с тобой тогда много говорили в городе. Ты помнишь, София?

– Ну конечно же, помню.

– Мы были с тобой вдвоем, София, очень нетрадиционной парой.

– А сейчас мы традиционны? – спросила женщина.

– Конечно же, нет. Мы снова празднуем нашу свадьбу и почти что на пляже. Нас отделяет от него всего пара сотен ярдов.

– А-а, так вот почему ты выбрал этот ресторан?

– Да, поэтому. Тогда, София, помнишь, я считался бунтарем. Впрочем, такая репутация сохранилась за мной и сейчас.

– Ты недоволен? – спросила София.

– Нет, это ко многому обязывает. Люди смотрят на тебя и ждут экстравагантных выходок.

София рассмеялась.

– Чего ты смеешься? – удивился СиСи.

– Я вспомнила тебя, вспомнила, каким ты был неугомонным бунтарем.

– Да ты и сама, София, была не лучше.

– По-моему, это семейное, – сказала София, – и наши дети унаследовали нелучшие наши качества.

СиСи глубоко вздохнул и сокрушенно покачал головой.

– И Тэд последний?

– Да, – согласилась София, – настал, наконец, и его черед вылететь из гнезда.

– Ты, наверное, считаешь меня слишком жестоким, но я хочу, чтобы Тэд рассуждал более здраво.

– Более здраво, чем ты? – улыбнулась София.

– Более здраво, чем я, рассуждать невозможно. А ему не хватает рациональности, он слишком импульсивен и доверчив.

– Если ты считаешь, что я одобряю его поступок, – сказала София, – то, конечно же, нет. Но он должен решать за себя сам. Если ты, СиСи, или я начнем решать за нашего сына, то он никогда не будет счастлив. Пусть он даже обманется в жизни, но узнает, что совершил ошибку сам, а не мы совершили за него.