— Что ты там бормочешь себе под нос? — с подозрением спросил доктор.
— Не обращайте внимания, любой эксперт остается глухим, когда дело касается существа проблемы, — сказали брюки.
— Послушай, — резко заявили ботинки, — эти эксперты ни друзья нам, ни враги. Так что не нужно так явно демонстрировать свою враждебность.
— Однако, — сказал пиджак, — я думаю, можно смело его отпустить.
— Пожалуй, — подтвердили ботинки. — Не мешало бы нам выпить по маленькой, а?
— Хорошо бы, — сказали брюки. — К тому же, здесь и наша Ёко.
— Прекрасно, — заявили они в один голос. — Давайте учредим, как мы раньше планировали, комитет по оценке способности соблазнять.
Вещи все враз отпустили его и полетели к стойке. Почувствовав себя свободным, он поднялся. Сознавая, сколь неприлично представать босым и полуголым перед Ёко, доктором и профессором Урбаном, он, тем не менее, не находил в себе силы снова затевать борьбу со своими вещами.
— Ведите нас побыстрей, — схватил его за руку доктор.
— Куда идти? — ущипнул его за шею профессор Урбан.
— Вот в эту дверь. Выйдете, подниметесь по лестнице — и сразу же стена.
— Прощайте, — донесся до него печальный голос Ёко.
Он обернулся, но еще до того, как она попала в его поле зрения, его грубо вытолкали за дверь:
— Быстрее!
Больше он никогда в жизни Ёко не видел.
— Куда же нам теперь идти?
— Действительно, куда?
Его все подгоняли, а он стоял и стоял в полной растерянности. Лестница, по которой он недавно спустился сюда, куда-то исчезла, и, выйдя из двери, они оказались в его комнате.
— Странно. Куда исчезла лестница?.. Ничего не понимаю, — надулся доктор.
— Наша исследовательская группа оказалась одураченной, — задыхаясь, сказал профессор Урбан.
— Тьфу, пропасть, забыл точильный камень и ланцет! — закричал доктор.
— Но дверь уже не открывается, — чуть не плача сказал профессор Урбан.
— Что же делать? — Запустив пальцы в волосы, доктор принялся чесать затылок.
Профессор Урбан молча закрыл лицо руками и присел на корточки.
— Научный... точный... логичный, — срывалось время от времени с их губ.
— Всё в порядке! — вскочил вдруг профессор Урбан.
— Что же за открытие вы сделали? — Доктор беспокойно заглянул в лицо профессора.
— Открытие! Открытие! — захлопал в ладоши профессор Урбан.
— Какое открытие? — нетерпеливо спросил доктор.
— Дело в том, — профессор расплылся в самодовольной улыбке, — видите ли... в настоящее время я вижу лишь один-единственный путь, позволяющий нам выйти из затруднительного положения, в котором мы оказались. Согласны?
— Путь! — закричал доктор, тоже хлопая в ладоши.
— Совершенно верно, путь!
Взгляды их внезапно встретились. И тут же улыбка с лиц исчезла.
— Да, но какой путь? — тихо сказал доктор.
Профессор Урбан, не говоря ни слова, опять закрыл лицо руками. Некоторое время он молчал.
— На этот раз всё в порядке! — Доктор вскинул руки к потолку.
Профессор Урбан поспешно вскочил на ноги.
— О-о, не иначе это божья милость. Слава Иисусу! — закричал доктор, профессор Урбан в панике заткнул уши пальцами.
— Прекратите, пожалуйста, доктор. Не теряйте хладнокровия. Вы же материалист. Бог, милость — стыдно слушать.
— Нет, Урбан-сан, — сказал доктор уже другим тоном. — Если вы меня выслушаете, то, несомненно, испытаете то же, что испытал я. Наука имеет свои пределы, и в них существует лишенный противоречий мир веры.
— Доктор!
— Слушайте же. Так вот, здесь и пролегает путь, указанный нам богом. Вам, наверное, известны слова Священного Писания: «Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в Царство Божие». Понятно?
— Вон оно что... Вроде бы понятно, но вроде бы и непонятно...
— До чего ж тупой! Слова эти свидетельствуют о том, что верблюд способен пролезть в любое, самое крохотное отверстие, будь то даже игольное ушко.
— Вот как? Да, вы, пожалуй, правы. Что же получается: если пролезть сквозь игольное ушко легче, чем богатому попасть в рай, значит, нет на свете ничего проще?
— Совершенно верно, сейчас вы всё поймете. Тут-то я вспомнил об обвиняемом, о факте кражи им верблюда. О том, что он пытался поглотить этого верблюда.
— А-а!.. — завопил профессор Урбан. — Что вы говорите, что вы говорите, бог... Доктор, я тоже считаю, пределы науки, а-а...
На некоторое время они замерли, обнявшись, положив голову друг другу на грудь и обливаясь слезами восторга.
— Итак, — поднял голову доктор.
— Итак, — профессор Урбан снял руки с его плеч.
— Добудем поскорее верблюда.
— Так и сделаем.
— С помощью радиотелефона?
— Да, с помощью радиотелефона.
Они посмотрели друг на друга затуманенными от слез глазами и счастливо рассмеялись.
Профессор Урбан вынул из кармана портативный радиотелефон.
— Алло, государственный зоопарк? Алло, говорят из группы изучения растущей стены, алло, да, совершенно верно. Прошу вас немедленно прислать одного верблюда, да, одного, как можно быстрее, как можно быстрее, говорю, да, совершенно верно. Сию секунду, о-о, весьма признателен, простите за беспокойство. Да, благодарю вас. Мне нужен только один, очень прошу вас. Да, да... Отключаюсь.
И в ту же секунду кто-то постучал. Дверь отворилась, и просунулась морда верблюда. Он радостно заревел оттого, что его ждут с таким нетерпением.
— О-о, уже прибыл. Вот что значит радиотелефон, — сказал доктор.
— Ничего подобного, просто учуял во мне пустыню, — неожиданно выпалил он.
— Прекратите. Исследуемый обязан молчать, — сказал доктор.
— Голому вообще лучше не раскрывать рта на людях, — сказал профессор Урбан.
— Поспешим.
— Конечно.
— Прошу вас...
— Нет-нет, вы первый.
— В таком случае, разыграем.
— Согласен.
Переминаясь с ноги на ногу, они энергично восклицали:
— Ну и хитрец!
— Что это значит, Урбан-сан?!
— Вот это да, давайте еще раз!
— Ух ты!
— Что же это такое, доктор, вы просто поддались мне!
— Почему же? Потерпеть поражение — не такая уж радость!
— Что вы хотите этим сказать?
— Побежденный обязан с помощью лупы наблюдать за действиями победителя и по радиотелефону подробно докладывать обо всем научному обществу.
— Хм, это несправедливо. Я считаю, что такие обязанности должен выполнять победитель.
— Не надо скромничать. Я буду вполне удовлетворен, пребывая в арьергарде.
— Ничего подобного. Это я буду вполне удовлетворен, пребывая во втором эшелоне.
— Пусть же на вас снизойдет милость божья...
— Может быть, разыграете еще разок? — вмешался он, ему надоело слушать их препирательства.
— Не вмешивайтесь! — завопили они в один голос.
— Ну, доктор, победивший на этот раз...
— Поедет на верблюде.
— Согласен.
В конце концов на верблюда пришлось залезть профессору Урбану. Он сделал это с большим трудом, дрожа всем телом и проворчав недовольно:
— Надо бы жизнь застраховать.
— Чтобы верблюду легче было войти, вам следует лечь на пол.
Повинуясь доктору, он лег ничком на пол, а профессор Урбан вместе с верблюдом на глазах стали уменьшаться.
— Как это оказалось легко — совсем как предрекал бог. — Не успел доктор произнести это, как верблюд вошел в глаз исследуемого.
С помощью рефлектора и лупы доктор следил за происходящим и, поднеся к губам радиотелефон, вел репортаж о ходе экспедиции профессора Урбана:
— Выдающийся член нашей группы изучения растущей стены профессор Урбан, личность еще более замечательная, чем Тартарен[8], восседая на спине двугорбого верблюда, сделал сейчас первый шаг на пути к краю света. Профессор Урбан, все больше удаляясь, движется вперед, в сторону растущей стены. Время от времени к нам поворачивается его бледное лицо... Нет, он бледен совсем не от страха. От напряжения, огромного напряжения. Ширина плеч триста микрон... Но они не кажутся узкими. Можно считать, что они относительно широкие. Вот профессор Урбан подъезжает к огромной реке. Это река слез в просторечии. Медицинский термин — слезная железа. Это река, отделяющая край света. О-о, половодье. Наводнение! «Эй, послушай, перестань плакать. — Простите, это не репортаж. Я обратился к исследуемому. — Я серьезно тебе говорю, и верблюд и профессор Урбан утонут. Я же сказал, плакать нельзя...» Ну вот, профессор Урбан — это уже репортаж — профессор Урбан мчится вперед, борясь с волнами. То вправо, то влево — отчаянная скачка... Да, кажется, ему удалось определить направление. Он скачет, снова скачет! Он нашел дорогу, нашел. Вот она, цель скачки профессора Урбана... А-а, понял. Судно, ковчег, на нем развевается флаг. Какая-то надпись... Так-так, Ноев ковчег! Кто-то стоит... Призрак. Но он стоит в ковчеге. Кто бы это мог быть? Ну конечно, призрак Ноя. Он направляется к профессору Урбану и машет ему рукой. Нет, он его не приглашает. Наоборот, говорит, чтобы тот не поднимался в ковчег. Он показывает знаками, что суденышко утлое и количество пассажиров должно быть строго ограничено. Бесстыдный Ной, позор ему! Но смотрите, молодец наш Урбан! Профессор Урбан, не обращая ни малейшего внимания на отказ Ноя, взбирается вместе с верблюдом в ковчег. В отчаянии Ной рвет на себе волосы. Так ему и надо!. Ковчег рассыпается. Рассыпается. Что за утлое суденышко! И пассажиры-призраки тоже рассыпались в прах — от них осталось одно зловоние. О-о, какая огромная волна... А за ней сплошные черные водовороты... Ковчег исчез, Ной тоже исчез, и верблюд исчез... Наш профессор Урбан... Даже если Ной погиб — не страшно. А вот наш друг профессор Урбан... Урбан, сам выбравший себе эту тяжелую долю... О-о, он плывет, изо всех сил борясь с водоворотами. Плывет. Держись, Урбан! Удастся ли ему преодолеть новый потоп без Ноева ковчега? Это великое испытание ответит нам на вопрос, одержит ли материалист победу или потерпит поражение. Боже... Нет, это всего лишь ирония. О-о, совершенно верно, еще одна милость! «Послушай, послушай. — Это не репортаж. — Послушай, нос, нос, ну что же ты, возьми платок и высморкайся. Ну же, поскорей». Кха-кха! Вы только что слышали, как исследуемый сморкается. Победа... Успех! Наш профессор Урбан невредим. Он в носовом платке вместе с его содержимым... Профессор поднимается и вылезает из мокрого платка. Вот он передо мной, профессор Урбан, бледный, весь в вязкой слизи, он обтирается и прямо на глазах растет, принимая прежний вид взрослого человека. О-о, какое счастье! На этом я заканчиваю репортаж. Всего хорошего.
