— Вы, конечно, знаете… — заговорил он, медленно поднимая чуть склонённую голову и глядя прямо в лицо собеседнику, — чтобы рассмешить человека существует несколько механизмов. Фрейд подразделял этот процесс на…
Заведующий тут же прервал его с таким выражением лица, которое говорило, мол, да кто ты такой, чтобы лекции мне читать?
— Ну, если даже Фрейд успел систематизировать эти механизмы, то это, скорей всего, всем известная истина… Однако даже зная составляющие юмора, разве сможет любой тут же нарисовать смешные карикатуры? Вы тоже знаете об этих механизмах, но всё же бывает, что карикатуры получаются несмешными…
И из-за того, что заведующий говорил с ним презрительным тоном, гнев Ли вдруг куда-то испарился, и он сник.
— Вообще-то, да… Вы правы, — пробормотал он совсем невнятно.
И, как ни странно, только сейчас его настигло горькое осознание того, что он уволен из газеты. До этого момента он пребывал в заблуждении, возникшем внутри него самого, из-за чего сначала ужасно растерялся, затем смешался, потом упал духом и наконец рассердился.
— И… кого же решили взять вместо меня? — впервые обратился он к заведующему с вопросом, от которого веяло деловитостью. И поймал себя на мысли, что он никогда и ни с кем не любил вести деловых разговоров. Почему бы это? Разве не следовало чётко и ясно дать понять, что ты должен, и что должны тебе, а если бы потребовалось, то можно было бы и поспорить на повышенных тонах. Может, это из-за скудоумия, спросил он самого себя. Видно поэтому ничего, кроме карикатуриста, из меня и не вышло…
— А кто, по вашему мнению, мог бы работать вместо вас? Может, посоветуете кого-нибудь? — сам того не сознавая, ещё раз задел за живое собеседника заведующий. Он хотел ответить: «Гм, даже не знаю… Кстати, а что вы думаете по поводу этого человека, я имею в виду никого иного, а именно себя», а потом взять и в голос рассмеяться. Однако ж он подавил в себе этот безрассудный порыв и стал перебирать в голове имена коллег из союза карикатуристов, в котором он состоял: этот сейчас в какой-то газете печатает серию карикатур, этот — тоже, этот… похоже, в результате повторит мою судьбу… этот… В самый разгар его дум заведующий с улыбкой проговорил:
— По правде говоря, неофициально уже почти решено.
— И кто же?..
Зная по опыту, что слова заведующего «почти решено» означают, что решение уже вынесено, он почувствовал себя в очередной раз обманутым и снова разозлился.
— Когда речь пошла о прекращении выпуска ваших карикатур, мы столкнулись с тем, что внутри страны вряд ли найдётся человек, который сможет вас заменить, вы же понимаете, о чём я говорю…
— Так вы хотите сказать…
Ему сразу же на ум пришёл американский синдикат карикатуристов, который успел уже дотянуться и до других стран.
— Пока не совсем ясно, кто за это возьмётся, но совершенно точно, что это будет кто-то из американцев.
— Вот, стало быть, как…
Кивая головой, он начал размышлять. Если так, то нынешнее моё увольнение значит, что дело не только во мне. Фактически это означает исчезновение отечественных карикатуристов. Раз наши газеты связались с американским синдикатом, чьи карикатуры, скопированные с оригинала, распространяются почти задаром по всему миру, то плохи наши дела! Так, совсем скоро, местные газеты начнут пичкать нас юмором америкашек. А почему бы и нет, учитывая, что покупка отксерокопированных карикатур обойдётся очень даже дёшево, да и юмор их весьма утончён, как и полагается просвещённым людям. Ему вспомнился один толстый янки, который когда-то приезжал в Корею. Тот молодчик рассказывал, что копии его карикатур распродаются в десятке различных мест. Он ещё хвастался, что у него есть вилла в Швейцарии. Также всплыло в памяти, как тогда карикатуристы из местного союза окидывали заграничного гостя завистливыми взглядами. «Так выходит, на мне ещё рано ставить крест», — подумал он.
— Ах, вот, значит, что… — ещё раз повторил он, кивая головой.
— Да-да, так что вы не думайте уж про меня совсем плохо… — проговорил заведующий и засмеялся. — Если бы могли найти среди своих, то зачем же мы тогда бы вас так мучили…
— Да нет… не то, чтоб я сильно переживал…
— Надеюсь, вы не будете меня проклинать. Так как и я, в общем-то, всего лишь человечек, работающий здесь за чашку риса… Ну что ж, будем прощаться? Перед уходом зайдите с печатью[48] в бухгалтерию, там вам кое-что полагается.
Они поднялись со своих мест.
Он в растерянности стоял на лестнице у входа в редакцию, думая, куда пойти. Когда он прятал во внутренний карман пиджака конверт, протянутый ему сотрудницей из бухгалтерии, у него вдруг промелькнула мысль: «Вот так, значит, подошёл к концу ещё один случайный эпизод моей жизни…» Поэтому он даже осмелился пошутить в адрес бухгалтерши, чем её весьма ошарашил, мол, чёрная бородавка на вашей щеке — всегда такая очаровательная, доверьтесь ей, и всё у вас в жизни будет хорошо! Ну что ж, счастливо вам оставаться! Однако пока он стоял вот так на лестнице, глядя сверху вниз на улицу с её потоком то прибывающих, то убывающих людей и машин, его начал одолевать страх.
Надо скорее куда-то пристроиться. В течение сегодняшнего дня, кровь из носу, я должен где-то основательно устроиться. Надо найти что-то такое, чтобы вчера, сегодня и завтра шли, как по накатанной.
— Здра-авствуйте! — протяжно поздоровался с ним кто-то поднимавшийся по лестнице.
— О, здравствуйте! — поспешно ответил он на приветствие. Это был нужный человек. Он постоянно встречал его в бильярдной. Похоже, один из многочисленной братии вольных художников. Имени этого человека он не знал. У него много таких знакомых. Часто бывало, сидишь с кем-то за полночь в кабаке и даже не знаешь имя того, кто напротив. Работает журналистом в какой-то газете. Кстати, пописывает стихи. Перебивается тем, что преподаёт в школе рисование. Когда-то работал в некоем издательстве. На данный момент оно разорилось. Были случаи, что к нему приходили журналисты из правительственных организаций, или же из таких мест, как фармацевтическая компания или банк с просьбой нарисовать карикатуры… Теперь, похоже, и меня самого ждала подобная участь.
— Ваши шаржи нынче весьма презанятны! — бросил этот человек совершенно неподходящее к ситуации приветствие, поднявшись наверх. Однако Ли уже привык к такой манере здороваться, характерной для жителей Сеула.
— А… да, только вот что-то с животом…
— Попробуйте выпить левомицетин…
— Видимо, так и придётся сделать.
— Ну, тогда прошу извинить… — Он исчез внутри здания. Снова перед ним возникла улица с её потоком снующих туда-сюда людей и машин. Ли решил, что хватит уже стоять с таким глупым видом и надо найти место, где можно будет не спеша привести в порядок мысли, поэтому он спустился с лестницы и зашагал по улице. Пройдя немного, он оглянулся на здание газетного издательства. «Серое чудовище, в котором я работал и которое прибавляло мне веса в глазах других. Благодаря этой махине мне окажет доверие даже тот, кого я вижу впервые в жизни. Если бы не это здание, то люди так бы и не знали, можно мне доверять или нет, пусть бы я даже потратил всю свою жизнь на объяснения, кто я и что я».
Бурливший всё это время живот начал потихоньку побаливать. Он направился в сторону Кванхвамуна. Прежде всего надо найти тихую чайную. Из-за того, что он шёл медленно, прохожие торопливо обгоняли его, оставляя далеко позади. Некоторые задевали его плечами. Надо найти тихую чайную. Однако ж он не хотел оказаться там, где посетителей раз-два и обчёлся, а официантка сидит, тоскливо уставившись в проигрыватель. Печальное же зрелище он будет представлять, сидя на жёстком стуле в такой чайной. «Ведь наверняка просижу там в растерянности весь день напролёт, вот и надо найти тихое спокойное местечко», — повторял он вновь и вновь, а в результате очутился в «Поляне», ужасно многолюдном заведении. Полностью оправдывая своё название, необыкновенно просторная чайная буквально утопала в зелени: декорированная вечнозелёными деревьями, она напоминала оранжерею. Одних только стоек с кассой было штук пять. Этот сумрачный и просторный зал был до отказа набит посетителями, а из колонок, словно во время спортивных соревнований, разносилась громкая музыка. Еле отыскав себе место, он опустился на стул, и только сейчас у него немного отлегло от сердца. «М-да, прямо какой-то американский синдикат карикатуристов!» — подумалось ему. И тут он услышал, что кто-то обращается к нему.
