Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Они засмеялись, и от этого смеха стало как бы теплее. Но Скарлетт продолжала сердиться.

— Как ты можешь смеяться в таком положении. Совеем не смешно болтаться в холодной воде посреди шторма!

— Когда дела так плохи, что хуже некуда, остается только смеяться. Это спасает от сумасшествия, и зубы не так стучат от страха.

Ее раздражало все, что он говорил. Самое главное, что он был прав. Зубы перестали стучать, когда мысли о близкой смерти улетучились из ее головы.

— Сейчас я хочу разрезать тесемки твоего корсета, чтобы тебе дышалось свободнее. Не двигайся, а то порежу тебя.

Было что-то интимно-возбуждающее в его движениях. Прошли годы с тех пор, когда в последний раз ее тела касалась его рука.

— Ну вот, дыши глубоко, — сказал Ретт, сняв с нее корсет. — Женщины совсем разучились дышать в своих одеждах, а из этих тесемок мы сделаем чтонибудь, что поддерживало бы нас на плаву. Я закончу и сделаю тебе массаж. Дыши глубже. Я заставлю кровь в тебе бегать быстрее.

Скарлетт пыталась делать, что говорил Ретт, но руки у нее еле двигались. Было гораздо проще повиснуть на висюльках, которые смастерил Ретт, и качаться вместе с волнами. Ей так захотелось спать. «Почему Ретт там что-то тараторит? Почему он так настаивает, чтобы я массировала свои руки?»

— Скарлетт! — донеслось до нее отчетливо. — Скарлетт! Тебе нельзя спать. Нужно двигаться. Ударь меня, если хочешь, только двигайся.

Ретт стал яростно массировать ее руки и плечи. Он делал это так сильно и грубо, что Скарлетт тряслась, как погремушка.

— Хватит, мне больно.

Ее голос был очень слабым, как мяуканье котенка. Скарлетт закрыла глаза, и темнота навалилась на нее. Она не чувствовала холода, была только усталость и страстное желание уснуть.

Не говоря ни слова, Ретт стал хлестать ее по щекам, да так сильно, что она ударилась головой о деревянный борт. Скарлетт сразу проснулась, злая и потрясенная.

— Ты что, с ума сошел! Вот выберемся, ты получишь свое. Вот увидишь!

— Так-то лучше, — спокойно проговорил Ретт. — Дай сюда свои руки. Я помассирую.

— Обойдешься! Я оставлю их при себе. Чего и тебе желаю. Ты мне чуть кости не переломал.

— Выбирай: либо я их буду ломать, либо их съест краб. Послушай, если не греться, то можно умереть, Я знаю, ты хочешь спать, но это сон смерти.

И если даже мне придется тебя избить до синяков, я не позволю тебе умереть.

Шевелись, двигайся, говори. Мне плевать, что ты говоришь. Только говори.

Пой мне песни русалки, и я буду знать, что ты жива.

Скарлетт снова очнулась.

— Ты намерен выбраться отсюда? — спросила она безнадежно. Она потерла ногу об ногу.

— Конечно.

— Как?

— Течение несет нас к берегу. Прилив нас принесет туда, откуда мы стартовали.

Скарлетт мотнула головой. Она вспомнила ту радостную суету, с которой они погрузились на яхту. Однако ветер отнес их далеко от залива в Атлантику.

— Сколько времени пройдет прежде, чем мы вернемся? — безжизненно спросила Скарлетт.

— Я не знаю. Храбрись, Скарлетт, — сказал Ретт, продолжая усиленно массировать ее плечи.

Его голос звучал, как на проповеди! Ретт; который всегда был таким веселым. О Господи! Скарлетт хотела изо всех сил, чтобы ее отмороженные ноги зашевелились.

— Мне нет дела до твоей чертовой храбрости, я есть хочу! Какого черта ты не подобрал сумку, когда мы перевернулись?

— Она осталась под лодкой, где-то в воде. Господи, Скарлетт, я совсем забыл про нее. Молю Бога, чтобы она еще была там!

Аромат рома возвращал их к жизни. Скарлетт усиленно задвигала ногами, ступнями. От восстановленного кровообращения появилась боль. Но она только была рада ей. Это означало, что она жива. «Ром в самом деле лучше бренди, — подумала Скарлетт после второй порции. — Он гораздо лучше возвращает к жизни. Жалко, что Ретт выделяет по чуть-чуть… Но она понимала, что он прав. Было глупо сразу высосать всю бутылку. Неизвестно, когда они еще вернутся.

— О-хо-хо и бутылка рома! — совсем развеселилась Скарлетт.

Они запели вместе, и их голоса гулко раздавались в перевернутой лодке.

Ретт прижал ее к себе, чтобы сохранить тепло. Скоро они перепели все песни, которые знали, попивая ром, от которого было все меньше и меньше эффекта.

— Как насчет «Желтых роз Техаса»?

— Мы уже два раза пели, — запротестовала Скарлетт. — Давай лучше споем ту, которую так любил мой отец. Я помню, в Атланте вы шли вниз по улице, распевая ее: «Я помню тот день, когда я встретил милую Пеги…»

— Спой лучше ты. Ты должна знать там каждое слово.

Скарлетт попробовала, но у нее уже запершило в горле.

— Я забыла, — сказала она, скрывая усталость.

Она так устала. Если бы она могла положить голову на плечо Ретта и поспать. Его руки так нежно прижимали ее. Ее голова упала ему на плечо. Больше не было сил. Ретт встряхнул ее.

— Скарлетт, ты меня слышишь? Я чувствую, что течение переменилось. Я чувствую, мы совсем недалеко от берега. Не сдавайся. Держись, моя ласточка. Скоро все закончится.

— …так холодно…

— Черт бы тебя побрал, Скарлетт О'Хара! Ты ни на что не годна! Слова подействовали. Голова поднялась, и в глазах снова появился разумный блеск.

— Дыши глубоко, — скомандовал Ретт. — Скоро приедем.

Он закрыл своей огромной рукой ее нос и рот и утащил под воду. Вынырнув с другой стороны корпуса, Ретт огляделся. Кругом ходили огромные волны.

— Почти дома, моя дорогая, — прошипел Ретт.

Он взял Скарлетт так, чтобы ее голова оставалась над водой и случайно не нырнула. И поплыл, аккуратно лавируя между волнами. Лил мелкий дождь, из-за сильного ветра он бил в лицо. Ретт прикрыл Скарлетт от надвигающейся сзади волны, она подняла их на свой гребень и понесла к берегу.

Ноги Ретта были сильно изранены, но он не обращал внимания. Он с трудом пробирался по песку. К месту, где можно было укрыться от дождя и ветра. Там он уложил Скарлетт на сухой песок.

Его голос срывался, когда он, растирая каждую часть ее тела, постоянно кричал ее имя, пытаясь пробудить ее сознание. Ретт убрал с ее лица волосы и стал тормошить ее бледные щеки. Наконец, Скарлетт открыла глаза цвета темного изумруда. Они мало что выражали. Скарлетт загребла ослабевшими руками песок и еле произнесла: «Земля». И тут же заплакала навзрыд.

Ретт одной рукой обнял ее и прижал к себе, другой рукой стал гладить по щекам, волосам, подбородку, шее.

— Моя дорогая, жизнь моя. Я думал, я тебя потеряю. Я думал, я убил тебя. Я думал… О, Скарлетт! Ты жива. Не плачь, дорогая, все кончилось. Ты спасена. Все в порядке.

Он стал целовать ее в щеки, в шею, в лоб. В ней начала пробуждаться жизнь, и она обняла его, принимая поцелуи.

И не было ни холода, ни дождя, ни слабости — только тепло горячих губ и тел и жар ладоней. И сила, которую она почувствовала, сжимая его плечи. И она чувствовала своей грудью, как бьется его сердце. Так же сильно, как и ее. «Я живу, живу! Да!» — кричала она снова и снова, со страстью отдаваясь Ретту.

71
{"b":"23207","o":1}