Знал ли отец Брюса о его отношениях с Пак Янь или нет, но за неделю до намеченного срока возращения сына в Сиэтл решил, что в возрасте двадцати двух лет Брюсу необходимо подвергнуться обрезанию. Ко всеобщему удивлению Брюс согласился. Скоро он возвратился в квартиру, осторожно передвигая ногами. Он изменил стиль одежды и теперь вместо узких брюк надел традиционные китайские широкие штаны, одолженные ему отцом. Каждое утро пурпурный орган подвергался тщательному осмотру, пока не принял почти нормальный вид.

«Помню, как он приплясывал, — вспоминал со смешком Палмер. — Знал бы он, какие его ожидают страдания, то, наверное, хорошенько бы подумал, прежде чем согласиться на операцию».

Когда пришло время отправляться назад в Штаты, Брюс был уже в состоянии нормально ходить.

На обратном пути мы остановились на пару дней в Токио, а затем и на Гавайях. Один из наших друзей передал приглашение Брюсу выступить с демонстрацией гунфу в одной из школ Гонолулу (к тому времени Брюс уже полностью оправился после операции). Тогда школы гунфу на Гавайях (как, впрочем, и повсеместно) были строго китайскими; так что публика была крайне удивлена, когда увидела, как я взбираюсь на помост вместе с Брюсом, чтобы участвовать в демонстрации перед пятьюдесятью студентами и преподавателями. Вскоре вокруг нас стали тесниться люди и задавать нам вопросы. Один человек спросил, обучал ли меня Брюс гунфу. По тому, как прозвучал вопрос, было ясно — он был недоволен тем, что Брюс тренировал не-китайца.

Через некоторое время этот же парень подошел к нам, с сигаретой, свисающей из уголка рта, и начал расспрашивать Брюса о его технике. Он поинтересовался, как Брюс станет блокировать удар ногой, и тот предложил продемонстрировать прием на нем. Тот нанес удар в паховую область, Брюс блокировал его ногу хлопком ладони и продолжил прерванный разговор. Мужчина продолжал еще некоторое время держать ногу вытянутой, слегка помахивая при этом ступней. «Смотри-ка, — сказал он, — а ведь ты же был открыт здесь».

Брюс кипел от негодования, но сумел сдержаться. Он научился обращаться с подобными типами, не причиняя им сильной боли. Давая разъяснения, Брюс предложил продемонстрировать еще и другие блоки. Мужчина с сигаретой согласился и нанес удар кулаком, целясь в челюсть Брюса. В этот раз Брюс не просто блокировал руку, но и нанес ответный удар, достаточно медленно, чтобы противник успел закрыться свободной рукой. Брюс ухватил его вторую руку и молниеносным движением скрутил обе руки у того за спиной. От резкого толчка сигарета вылетела из его рта.

Брюс, удерживая противника, продолжал демонстрировать иные приемы перед все возрастающей аудиторией. Затем, удовлетворенный, отпустил беднягу.

Когда Брюс возвратился в Сиэтл, оказалось, что американское правительство имеет относительно него свои планы. Его вызвали в местный совет, где он должен был пройти медицинское освидетельствование как кандидат для отправки во Вьетнам. Как ни странно, но он был признан негодным к несению службы в армии США (из-за неопущения яичка).

Если Брюс Ли плохо подходил для роли официанта, то уж тем более никак не был создан для военной службы. Попади он в армию — не позже чем через неделю его должны были бы отдать под трибунал. Он не переносил рутины и муштры, а главное, его характер отличался крайней взрывоопасностью.

Этим летом Линда Эмери закончила школу и устроилась на работу на время каникул. В сентябре ее ожидало начало занятий в университете. Брюс в это время начал проходить специализацию по философии. Однажды в воскресенье подруга Линды, Сью Энн Кэй, пригласила ее с собой на занятие по кунг-фу, Они отправились в китайский квартал, где Брюс давал свои уроки.

Хотя группа собиралась в полуподвальном помещении с голыми цементными стенами, атмосфера там была оживленная.

Линда рассчитывала, что ее знакомство с кунг-фу ограничится только одной экскурсией, но, к своему собственному удивлению, вскоре стала одной из постоянных учениц.

Воскресные полудни были своего рода праздниками для участников группы кунг-фу. Обычно все собирались в китайском квартале, где Брюс откалывал нескончаемые шутки за ланчем, а затем все вместе отправлялись в кинотеатр, чаще всего — на фильм о самураях. Из ресторана в кинотеатр Брюс возглавлял шествие. Внезапно в воздухе проносился апельсин или иной предмет. Ребята должны были хватать эти объекты на лету без комментариев. Брюс хотел научить их делать это инстинктивно. Во время просмотра фильма Брюс любил комментировать действия, выставляя на вид ошибки в съемках. Позже он расспрашивал своих учеников о мельчайших деталях фильма, о людях в ресторане и о погоде, чтобы проверить их наблюдательность. Брюс пользовался каждой возможностью, чтобы научить ребят осознавать окружающее. Осознать даже то, что никогда не поздно учиться лучше осознавать!

Брюс вскоре попросил администрацию университета разрешить использовать гимнастический зал для демонстраций кунг-фу и вскоре привлек к себе новых учеников. Студенты стали пропускать университетские занятия для того, чтобы пойти посмотреть на представления кунг-фу, которые давал Брюс. Он не только демонстрировал приемы, но и объяснял философию, стоящую за ними, а в промежутках не забывал отпускать шутки.

Как-то они проводили занятия на лужайке, окруженной деревьями. Брюс улучил момент, когда Линда стояла в стороне, подошел к ней и пригласил отобедать с ним вечером в ресторане.

Линда Эмери оказалась прекрасной парой для Брюса — она была замечательной слушательницей! Они сидели во вращающемся ресторане «Спэйс Нидл», огни Сиэтла проплывали под ними, а Брюс не прекращал рассказывать о своих планах на будущее.

Он до сих пор жил у Руби Чжоу и чувствовал себя крайне стесненно и неуютно, когда Таки предложил заняться поисками помещения, где они могли бы спокойно собираться для тренировок. Ученики станут платить Брюсу по четыре доллара в неделю, чтобы тот смог внести деньги за аренду и оставить себе кое-что на жизнь. Брюс нашел подходящее место в октябре 1963 года, сообщил о своих намерениях Руби Чжоу и открыл Институт Чжун Фэнь Гунфу неподалеку от здания университета, на Юниверсити Вэй, 4750. Программа школы была отпечатана в типографии. В ней Брюс предлагал обучать желающих искусству единоборства. Говоря об эффективности и универсальности этой системы, Брюс предостерегал, что совершенство достигается только со временем. Школа занимала весь первый этаж жилого дома, где уже были установлены душевые кабинки. Брюс отвел себе под спальню торцевую комнату без окон, обставив ее теми вещами, которые ему удалось привезти из Гонконга.

Линда, вынужденная хранить свои отношения с Брюсом в тайне от матери и отчима, проводила почти все вечера с Брюсом в этой комнате. Линда родилась и воспитывалась в белой протестантской семье, и, хотя ее мать вряд ли могла возражать против того, чтобы Линда дружила с азиатами в школе (где добрую половину класса составляли цветные дети), мысль о том, что ее дочь встречается с китайцем не могла прийтись ей по вкусу. Линда подозревала, какие чувства должна испытать мать по поводу всего этого, но осознавала, что ее чувства к Брюсу уже были сильнее.

В конце 1963 года Дуг Палмер приехал на каникулы в Сиэтл. Он сопровождал Брюса на демонстрацию кунг-фу в высшую Гарфилдскую школу (которую, кстати, сам окончил за год до Линды), где Брюс должен был продемонстрировать «однодюймовый удар». Вот как вспоминает Палмер этот день:

Гарфилдская школа располагалась в центре города. Больше половины ее учеников были азиатского или африканского происхождения. В классе, перед которым выступал Брюс, было несколько футболистов и баскетболистов. Они никогда прежде не слышали о кунг-фу и сидели, развалясь на стульях. Брюс начал свою лекцию, продемонстрировав разницу между ударом в стиле каратэ (который наносят от бедра) и направляемым по прямой, от солнечного сплетения, ударом вин-чунь. Затем он поведал о том, что существует удар невероятной силы, который можно нанести с дюймового расстояния. Многие студенты стряхнули с себя дремоту, услышав о такой невероятной вещи. Брюс попросил добровольца, на котором можно было бы продемонстрировать «однодюймовый» удар, подойти к нему. Пока ребята подстрекали друг друга, Брюс отыскал самого здорового парня, лениво растянувшегося на заднем ряду, и попросил стать перед классом.