— Тебя как кличут?

— Тамара.

— Снимай плащ и придется тебя к стулу привязать, а то ты бегать любишь.

— У меня сегодня день рождения, — умоляюще вперилась в разбойника карими очами девушка — и этот плащ мне только вчера папа подарил. Не отнимай, а?

— Врешь, красивая?

— Нет.

— Твое счастье, что у меня сердце мягкое, садись и не брыкайся. Он шустро примотал ее к стулу и, встав с пола, оглянулся.

— В туалете кто есть?

— Нету.

— А где он сам?

— Вон в том проходе.

— Спасибочки, — поднял он Тамару вместе со стулом и понес, куда она показала.

— Да, чуть не забыл. С днем ангела тебя, сейчас посмотрим цветов или духов каких приличных.

— Мне, что ли?!

— Ну не мне же.

В подсобке раздался дикий крик и бросив именинницу на пол, Эдик ломанулся туда.

— Что происходит?!

— Вот капуста шелудивая, — прижал к стеллажам вздрагивающую от страха белобрысую продавщицу Ветерок. Я полез в коробки, а она, сучка, в них тырится. Чуть не шмальнул в нее сдуру. У-у, блядво, — замахнулся он на нее стволами, дать бы тебе по твоей безмозглой головенке.

— Не трогайте ее, это моя жена.

— У вас че, семейный подряд?

— Что сегодня за денек выдался. Муж, жена, день рождения. Ладно, работай, а я ею займусь. Пошли.

— Куда?

— Сейчас увидишь, но скучно тебе не будет. Директоршу оставили отлеживаться в ее кабинете. Девушек закрыли в туалете.

— Орать станете, рты заклею, пригрозил им Эдька и, вырвав на всякий случай с внутренней стороны двери сничку, ушел.

— Пацаны, прошу вас по-людски, жену не трожьте!

— Рот закрой. Лежи и не дергайся, ничего с ней не случится, — накрыл ему башку снятым с вешалки пальто Рыжий.

Эдик прямо с плечиками, осторожно, чтобы не порвать, складывал на стеклянный прилавок женские костюмы из вываренного шелка и такие же однотонные, но очень красивые рубашки. Два шелковых пальто с бирками на вороте «Кристиан Диор» он еще аккуратней скрутил в трубочку и упаковал к огромный целлофановый мешок. Хозяйственный Леха собирал с полок шампунь, французское мыло, бутылки с голландским спиртом и наручные отечественного производства часы. Вовчик, как всегда, сгреб парфюмерию и нижнее дамское бельишко.

Теперь завопили в туалете, и сломя голову, Эдька полетал туда. На наружный шпингалет дверь его запирал Кот.

— Ты что там делал?

— Ничего — отвел он глаза в сторону.

— Просто заглянул проверить самочувствие наших подопечных, а они, курицы, вообразили черт знает, что и заверещали, нехорошие.

— Вали за мной, подмогнешь.

Промок Святой до нитки, даже носки были влажными. «Долго откупаются, почти сорок минут. Да-а, дела. Долго, нужно их выковыривать» — завернул он за тот угол пятиэтажки, в которой находились окна магазина — Ветерок его уже ждал и мякнул, что они уже отработали и готовы на выход. Времени заниматься предосторожностями просто не было, впрочем, никто ему и не мешал отворять мышеловку с подельниками. Молчком и почти волоком, не обращая на него внимания, по ступенькам крыльца упыхтели четыре узла Костя с Рыжим. Мокрый, но не от непогоды, а от пота, с сумкой на лямках поперек спины и с еще двумя в руках, младший брат встал в дверном проеме: — Олега, помогай, я не прохожу!

Святой, пригнувшись, скользнул ему под руку и, сделав в три шага разбег, ударился плечом в желтую пантеру, нарисованную во всю сумку. Эдик буквально вывалился под не на шутку разбушлатившийся дождик. Олег взял две приготовленных для него сумки с барахлом и, вынося их на крыльцо, навесил на уши дверей замок. Отпечатки стирать не стал — дождь смоет следы.

В поле зрения никого не было. Удобней пристроив мешок с пятизарядкой на одном из баулов, Олег не торопясь, направился к машине. Разгоряченные нападением приятели, подставив лица небу, о чем-то весело базарили. На «жиге», севшей днищем на асфальт от перегруза, не закрывалась даже крышка заднего багажника, и Вовка веревкой притягивал ее к кузову. Олег сунул пятизарядку в салон, а сумки на крышу — места в салоне оставалось ровно столько, чтобы уместиться шоферу.

— Пацаны, на хату шлепайте, я пешком не смогу.

«Надо менять тактику, слишком долго пашем. Где-нибудь на объекте менты нас прихватят обязательно» — измотанный перенапряжением, он устало оторвал от баранки голову и, наконец, отдышавшись, повернул ключ зажигания.

Развязываться продавцу никто не помогал и на эту операцию у него ушло примерно минут пять, еще минуты три он освобождал женщин и потом, содрав с железной шторы окна «собаку», ногой вышиб раму и выпрыгнув на улицу, рванул в общежитие к телефону. Когда два милицейских «УАЗика» подлетели к «Крабу», тачка Рыжего была уже у пятиэтажки, где снимали хату первомайцы. Святой заглушил мотор и перевел в рядом стоящие Жигули.

— Привет, Слава! Ты что не заходишь, у тебя ведь, кажется, ключ есть?

— Здорово, Олега. Не работается и сегодня, настроения нет, а ключ в грязной робе на станции оставил. Где парни?

— Сейчас подойдут. Давай пока с тобой лантухи наверх таскать, у меня машина битком ими затарена.

— Ого! — удивился племянник Ветерка тяжести и количеству вещей. Вы на что столько взяли?

— На шиши, Слава.

— На что?

— Сказать тебе правду опасно, врать еще опасней. Не коммерсанты мы. Обо всем, что увидишь и услышишь необходимо не распространяться. У тебя как насчет ЭТОГО?

— Все в порядке.

Удивительно скоро пришли подельники, но подымали награбленное в квартиру все равно долго и если бы отмотать действие назад, то казалось, что по новой упереть столько было бы просто невозможно. Вываленное с мешков и сумок барахло, под самый подоконник завалило небольшую спаленку.

— Как, интересно, мы такую кучу с города вывезем. Наверняка на всех постах ГАИ тачки шмонать будут, — призадумался Леха.

— Я с Рыжим по трассе шурану с половиной краденного, а ты, Эдька и Кот — на поезде с остаточком.

— С оружием как быть?

— С собой возьмете, на машине трелевать стремно. А это что такое? — заметил Святой меховые женские сапожки, залитые сиреневым шампунем.

— Бутылка, наверное, открылась по дороге.

— Не понял?

— Ты же видишь, они в шампуне.

— Вижу, конечно, шампунь откуда?

— В комке взял.

— Много?

— Бутылок двадцать, всем по четыре.

— Ветерок, ты дурак или притворяешься?

Леха обиделся. Разделся до трусов и кухонным топориком принялся взламывать дверь ванной.

— Пацаны, вас что, одних отпускать нельзя на коммерческие лавки? Эдька ты-то куда смотришь, ведь разбираешься во всем прилично?

— Олег, все центровое вымели, а Ветерок… — ухмыльнулся брат, короче ты его знаешь.

Славка, притихший сидел на подоконнике.

— Иди-ка сюда, ежик, поманил его Святой. Выбери, что понравится себе и супруге.

— Спасибо, — стал он отнекиваться, — я не потому, что шмотки темные, а просто пойми меня правильно, не грабил и вдруг буду чем-то пользоваться.

— Бери, Славка, не стесняйся, на всех хватит.

Дождь на облаках улетел в сторону Красноярска и в комнату, поднимая настрой, упал солнечный заяц. Эдик, подергав, отворил балконную дверь и, подмигнув братану, вышел.

— Олега, вали на улку, озоном побалуемся, — и когда тот опустился на крышку эмалированного бачка с солеными огурцами, зашептал — по моему Костя в комке баб мацал.

— Позови его сюда. Сам в хате останься.

— Звали, Олег Борисович? — в накинутой на голое теле кожанке, которая приглянулась ему в магазине, появился на балконе подельник.

— Вшивый ты, оказывается.

— Не может быть? — трухнул Кот.

— Вшивый, сука. В лавке телок щупал?

Поняв, о чем идет речь, приятель побледнел.

— Язык проглотил что ли? — швырнул в его волосатую грудь пачку «капусты» Святой.

— Шлепай к «Интуристу», купи себе проститутку и балуйся с ней сутками.

— Прости, Олега, больше такого не повторится.