Шли подводы с хлебом и провиантом. Туда же, меся дорожную грязь, промаршировала рота солдат с двумя пушками. Новый начальник не на шутку решил тряхнуть древний Каменный Пояс.
В хлопотах и заботах Василий Никитич не забыл обещание. Вызвал Хрущова:
— Тут днями должен явиться вогул, Степан Чумпин. Так распорядись, чтоб без всякого промедления ко мне ввели. А паче чего меня на месте не окажется, выдай ему припас, какой запросит, денег двадцать пять рублей да ружье доброе, а к нему пороха и свинца отмерь!
До глубокой ночи светились окна в комнате начальника заводов — Василий Никитич взялся за труд по географии Сибири. Днем недосуг: промышленные дела, строительство новой школы, разбор всяких тяжб между владельцами частных рудников, переписка с Коллегией. Много времени отнимали и воинские дела. Притихшие было башкиры вновь поднялись. Пылали деревни. Солдаты в крепостях почти каждый день вели бои с отрядами мятежников. На заводах, стоящих на башкирских землях, удвоились гарнизоны, у заряженных пушек день и ночь дежурили артиллерийские команды.
В трех верстах от Горного Щита ватажка башкир темной ночью спалила летний стан углежогов. Умаявшиеся за день, крепко спавшие на жестких нарах люди были вырезаны все до единого.
В погоню за татями майор Угримов выслал полусотню служилых татар под командой Тойгильды Жулякова.
Пять дней рыскала полусотня в поисках ватажки, но так ни с чем и вернулась. Татары хмурились, недовольно посматривали на своего командира и шептались: «Худой начальник. Гонял по пустым местам, не захотел воров имать».
В Екатеринбурге Тойгильда доложил Угримову о неудаче и, сдав команду, отправился домой. Проходя возле церкви, стянул с головы треуголку, неумело перекрестился. Затем оглянулся по сторонам и зло сплюнул.
Глава девятая
Кунгурский воевода князь Клементий Кропоткин, к которому прибыл Андрей с письмом от Василия Никитича, сдвинув на лоб пышный парик, долго скреб красный затылок.
— Сударь! — с благожеланием глядя на Андрея, произнес наконец воевода. — Не знаю, как и быть. Кругом башкирцы снуют. Трудненько вам доведется ландкарту тутошних мест делать. Люди у меня все заняты, нехватка большая в воинских силах. Гарнизоны в фортециях пришлось усилить, да, окромя того, в дозорной службе три эскадрона находятся. А без охраны вам быть никак не можно. Вот разве из инвалидной команды полувзвод выделить. Саблями они владеть не горазды, но огненный бой ведут отменно.
— Обойдусь! — махнул рукой Андрей. — У меня есть бывший солдат, он всех ваших инвалидов стоит.
— Нет. Этак негоже. Один в поле не воин, а здесь война идет особая, из-за угла. Так что вы не перечьте. Отряжу я вам инвалидов, а ваш солдат пусть ими командует. У меня сейчас каждый капрал и сержант на вес золота. Так и решим. А теперь, сударь мой, как с делами управились, окажите честь откушать в моем доме.
Кропоткин поднялся из-за стола, высокий и грузный. Был когда-то он в молодости красив и строен, смел и силен. Сам государь Петр Алексеевич оценил его отвагу в Полтавской баталии и, когда бывший кунгурский воевода заворовался, послал на его место командира Кирасирского полка князя Клементия.
С тех пор прошло немало лет. Князь от сидячей жизни раздался вширь, отрастил брюхо, обленился, но обязанности свои исполнял все же исправно, за что был на хорошем счету не только в Сибирском горном начальстве, но и в столице.
В первые годы по приезде на Каменный Пояс Кропоткин всех башкир, татар и вогул звал презрительно нехристями. Но, обжившись, стал равнодушен к различию веры, а после того, как, объезжая воеводство, столкнулся с отрядом башкир и еле отбился со своим эскадроном от бешеных наскоков визжащих всадников, стал относиться к ним с уважением. Это не мешало ему жестоко расправляться с бунтовщиками. Незадолго до приезда Андрея в Кунгур на торговой площади по приказу воеводы повесили двух башкир, угнавших пять коров.
Андрей, наслышавшись о крутом нраве Кропоткина, подивился, заметив, как изменился хозяин дома, когда в комнату, неслышно ступая, вошла женщина.
Жесткую складку губ воеводы раздвинула улыбка, глаза потеплели, и все лицо сделалось необыкновенно добродушным и даже чуточку глупым, каким часто бывает у влюбленных.
«Смотри ты. Словно воск растаял», — и из деликатности опустил глаза, сделав вид, что заинтересовался ковром на полу.
Женщина тем временем что-то тихо произнесла, и князь, досадливо крякнув, повернулся к Андрею:
— С Ачитской крепости гонец прибыл. Ждет в людской. Пока я с ним разберусь, моя супруга вас займет.
Тяжело ступая, воевода вышел из комнаты.
— Издалека изволили прибыть, сударь? — спросила хозяйка.
Услышав знакомый голос, Андрей онемел. Не успев ответить, взглянул на молодую женщину и почувствовал, что внутри его что-то словно оборвалось. Задохнувшись, он только смог выговорить:
— Настенька!..
Женщина удивленно подняла глаза и, побледнев, охнула. Поднеся к лицу руки, покачнулась. Андрей бросился к ней и, подхватив ее, бережно опустил в кресло. Беспомощно оглянувшись, хотел позвать на помощь, но веки Настеньки дрогнули, и она открыла глаза. Не веря себе, попыталась улыбнуться, но из глаз полились слезы, отчаянные, горькие.
— Нашлась! — бессвязно бормотал Андрей, упав на колени. — Нашлась, звездочка ты моя, любушка ненаглядная! Не чаял, что увижу тебя на этом свете!
Забыв обо всем, он прижался губами к ее руке и словно пробудил от сна Настеньку. Испуганно вскочив, она метнулась от него к окну.
— Что ты, что ты, Андрюшенька! Зайдут! Увидят! Стыд какой… Что ты!
— Разлюбила? Забыла меня?
— Не разлюбила и не забыла. Хоть и нельзя мне тебя любить и помнить теперь, — и отчаянной скороговоркой продолжала: — Ну зачем, зачем ты здесь? Как мне теперь жить снова? Уезжай, прошу!
— Настенька!.. — только и мог выговорить Андрей.
— Уезжай! Не воротишь старого. Кабы был ты в Москве, когда меня замуж отдавали, из-под венца за тобой бы ушла, а теперь…
— Может, не поздно, Настенька? Ерофей со мной верный, кони хорошие… Улетим, любушка моя?
Настенька невесело улыбнулась.
— А детишки? Двое их у меня. Нет уж, закрыта мне дорога. Обо мне не тревожься. Муж, хоть и не люб мне, а добрый. Подарки дарит, рассказами веселит. Стерпелась, Андрюша… Уезжай, не береди душу…
В коридоре послышались тяжелые шаги воеводы, и Андрей отвернулся к дубовому шкафу с книгами, чтобы скрыть смятение.
— Ну как? Не дала моя супруга скучать? — зашел в комнату Кропоткин.
— Мы тут Москву вспоминали, — поспешила ответить за Андрея Настенька. — Подумай, только, мы же соседями были, а где встретились!
Во время затянувшегося обеда Андрей украдкой поглядывал на Настеньку. Она была бледна и печальна, хотя и пыталась поддержать разговор за столом, улыбалась даже, угощая. Но потом, не выдержав, встала и, сославшись на головную боль, оставила мужчин одних.
После ухода жены воевода все чаще наполнял бокал. С чувством внезапно возникшей неприязни слушал Андрей его громкий голос. «Как только Настенька живет с ним?» — думал он, смотря на багровое от выпитого вина лицо воеводы. А тот, похохатывая, со смаком рассказывал:
— Мой предшественник, сударь, был глуп и до денег жаден. У купчишек в открытую вымогал мзду. На том и голову сломал себе. Я же действую с умом и понятием. Купцы да промышленники довольны. Их интерес соблюдаю, государству идет законный алтын с рубля. Ну и мне кой-что за труды остается. А иначе — как? Не я первый, не мне и ломать заведенное. Отцы и деды наши так жили, спокон века так ведется.
Кропоткин вздохнул, сыто икнул и перекрестил рот. От еды и вина он осоловел и делал отчаянные усилия, чтоб не заснуть. Наконец не выдержал:
— Что-то неможется мне, сударь. Видно, от трудов беспредельных измаялся. Не вздремнуть ли нам? Эй, Прошка!
В дверях появился испуганный казачок.
— Отведи господина Татищева в мой кабинет. Устрой ему на диване постель. Ступайте, сударь, отдохните. А вечером супруга моя на клавикордах нам поиграет. С великим бережением из Дании для нее сию музыку привез.
