Медленно мы въехали на одну из улиц, и я с восхищением смотрела на современные дома, наполовину скрытые высокими заборами: кованными, кирпичными и ярким профнастильными. Отделанные снаружи дикарем или фактурной штукатуркой, усадьбы сверкали вымытыми стеклами, красовались огромными — в человеческий рост — розовыми кустами во дворах. Мощенные дорожки, ведущие к домам, извивались, прятались в разнообразии растительности.

Я представляла себе эти дома внутри. Большие, светлые, с множеством комнат и двориками, где раздолье для детей и можно устраивать пикники или просто читать в затененной беседке.

Филипп остановился у массивных железных ворот, черных с витиеватыми узорами. Как по волшебству, они медленно разъехались, открывая взгляду широкий двор с подъездным путем и круглыми кустиками по обеим сторонам.

Прямо за ними нас встречал дом. Вернее, домом это строение назвать было бы кощунством. Домище. Нет, дворец!

— Это… он? — восхищенно спросила Оля.

— Это жилище Влада, — буркнул в ответ Филипп.

В ушах зашумело, горло обдало огнем. Прошлое накрыло волной, сбивая с толку, вновь превращая меня в испуганную девчонку, тайком сбегающую из квартиры убийцы. Да, что там — я и осталась той девчонкой. Хорохорилась, храбрилась, делая вид, что все в прошлом, но куда там! Имя — обычное распространенное русское имя — выбило из колеи.

— Поля?

Я подняла глаза. Филипп смотрел в зеркало дальнего вида и хмурился.

— Ты в порядке?

— Я? А, да… ничего.

Голос хриплый, пропитанный ужасом. Я уже готова бежать без оглядки из красивого, почти волшебного двора.

Нужно успокоиться! Все это призраки, Полина. Помнишь, нужно шагнуть навстречу?

Помнить не хотелось, шагать — тем более.

— Ты бледная. — Оля заглянула в лицо. Близко. Слишком близко. Не люблю, когда вторгаются в личное пространство. — Укачало?

— Ага, укачало. — Я нервно улыбнулась.

— Нужно на свежий воздух. — Филипп вышел, помог выбраться мне. Серебристая «Десятка» Кирилла стояла тут же, на парковке. Мотоцикл Глеба угрожающе прорычал и затих. Через минуту он подошел к нам.

— Что случилось?

— Полину укачало, — пояснил Филипп.

— Все нормально, — прохрипела я. Прочистила горло, тряхнула головой. Прошлое — в прошлом. Забудь! — Уже лучше.

— Идем! — Филипп взял меня под локоть. Я была благодарна — не знаю, как смогла бы сама идти.

В голове роились жуткие мысли. Скорее всего, это просто совпадение. Вождь не мог не разглядеть во мне атли. А даже если вдруг… Нам нельзя причинять вред друг другу — это карается законом. Нам нельзя, если только это не поединок…

Нас встретила брюнетка. Из тех, что часто печатают на обложках журналов — высокая, стройная, длинноволосая, элегантная и до безобразия красивая.

— Привет, Лара! — поздоровался Филипп и выпустил мою руку. Да — да, с такими красотками вечно так — они ослепляют, и мужчины забывают обо всем на свете. Например, о таких мышках, как я — испуганных и беззащитных.

— Фил! — Она обняла его, ласково улыбнулась, обнажая белые ровные зубы, запустила пальцы ему в волосы. — Я уже успела соскучиться.

Флирт — визитная карточка таких леди. Странно, но мне ее щебетание помогло. Напряжение постепенно отпускало, и я переключилась на обстановку.

Большая гостиная ослепила. Классический стиль, выдержанный, аристократичный. Светлые стены, неброские картины, хрустальные бра, излучающие мягкий свет. Огромный камин, выложенный камнем с широкой полкой, на которой красовались кованые подсвечники. У соседней стены дубовый стол с напитками и бокалами — вероятно, бар. Посреди комнаты стеганый диван на резных ножках и два кресла.

На диване сидел Кирилл. Когда мы вошли, он слегка кивнул в знак приветствия, и тут же отвернулся. Настоящий бука!

— Лара, это Оля и Полина. Я нашел их недавно, — будто сбрасывая невидимую пелену, опомнился Филипп и представил нас брюнетке.

Та снисходительно улыбнулась и окинула нас оценивающим взглядом.

— Лара — сильная защитница, — добавил Филипп. — Одна из сильнейших за всю историю атли.

— Фил мне льстит, — улыбнулась Лара, всем видом показывая, что в душе полностью согласна с высказыванием.

Красотка, да еще и защитница. Я вспомнила сегодняшние неудачные попытки поставить хотя бы слабенький блок на окно. Да уж, кому‑то все, кому‑то — ничего…

— А где сам хозяин? — насмешливо спросил Глеб. — Или он знал, что я приеду, и спрятался в шкафу?

— Много на себя берешь, Измайлов!

Я стояла спиной к широкой лестнице, ведущий на второй этаж. Сначала, показалось, все тело онемело от вкрадчивого, пропитанного уверенностью голоса. Медленно, словно опасаясь резких движений, повернулась, подняла глаза.

Нет, это неправда! Это…

Я попятилась, оступилась и, наверняка упала бы, если бы кто‑то не поддержал меня. Обернулась. Глеб — ошарашено смотрит и не понимает.

И не поймет. Самые сильные страхи — те, от которых мы открещиваемся. Самые раскрываемые тайны — те, что мы пытаемся закопать поглубже. Прошло несколько месяцев, но именно здесь, в ослепительной гостиной я окончательно запуталась в паутине.

— Нет… — Я не сразу поняла, что говорю вслух. — Это просто… засада какая‑то!

Из груди против воли вырвался нервный смешок.

Влад стоял на середине лестницы. Все тот же — уверенный в себе, чертовски привлекательный и опасный. И мне показалось, что не было всех этих месяцев, что только вчера я сбежала из его большой квартиры, а сегодня он нашел меня, как бы посмеиваясь и говоря: «От меня не убежишь». Впрочем, вру. Влад был удивлен не меньше — замер, не спуская с меня взгляда, и, казалось, растерялся.

И я сделала то, что умела лучше всего. С силой толкнув Глеба, выбежала прочь из дома. Преодолела ступеньки крыльца и рванула к воротам. Я не думала о том, насколько глупо это выглядит. Нужно было укрыться, спрятаться, но в глубине души я понимала — прятаться бесполезно. Теперь, когда я посвящена, разве что…

Нет, не смогу. Или смогу? Что для меня эта семья? Кучка незнакомцев… Единственный человек, которому я доверяла, считал меня звеном в цепи для достижения собственной цели.

Значит, остается только одно.

Для отречения нужны слова, я видела файл в компьютере Филиппа. Слова и правильный настрой. Настрой у меня как раз подходящий.

Я остановилась у высоких кованых ворот, понимая, что бежать больше некуда — ворота‑то закрыты. Взялась обеими руками за прутья, прислонилась лбом к прохладному металлу. Успокоиться. Нужно просто успокоиться. Думать.

Неоспоримым было одно: если отрекусь, Влад больше не сможет меня преследовать. С отреченными даже болтать нельзя, не то, чтобы… Что? Неужели тот поступок — то зверство, жертвой которого я стала — как‑то связан с атли? Неужели Влад знал, что я из его племени? Но зачем тогда он… Ведь членам племени не воспрещается иметь детей от людей! Дикость какая! Даже думать об этом — дикость, а сделать…

Ноги подкосились, и я рухнула прямо на траву. Меня трясло, по щекам катились крупные слезы. Нельзя было забывать, делать вид, что все в прошлом. Такое не забывают…

— Поля, Поленька! — Голос Филиппа прозвучал где‑то у уха, теплое дыхание обожгло висок, сильные руки оторвали от земли, прижали к груди. — Ну, ты чего?

Я замотала головой, обняла его крепко. Нужно было кого‑то обнимать, иначе просто рисковала свалиться в пропасть собственных страхов.

— Нет, прошу тебя! Пожалуйста, не заставляй меня! Я не смогу…

Голос — почти истерический — перешел во всхлипывания, амплитуда была такая сильная, что они отдавали болью в грудной клетке.

— Все хорошо, — шептал Филипп и гладил меня по голове. — Все хорошо, я с тобой.

Ничего не хорошо — теперь я понимала это точно. Теорию о том, что нужно шагнуть навстречу страху, и он отступит, я похоронила с почестями. Ни к чему хорошему она не приведет. Нужно бежать, спрятаться. Думать, что делать со всем этим.

Филипп не питал особой симпатии к вождю атли…