Олег. Ехидина, замолчи!

Костя. Не замолчу! Я пионер и молчать не имею права! Слушайте дальше!

Оля (шепотом). Эти стихи он, наверно, посвятил Вере Пятибородко из шестого «Б».

Костя. Тут у него целое собрание сочинений. (Читает.)

Катя. Ишь, какой проворный, то к Вере, то к Наде кидается.

Оля. Если это про Надюшку Авдюшко, так ее даже в хор не взяли. Какой же она соловей!

Костя. Как вы слышали: Вера и Надежда есть, что же получается в целом?..

Оля. Просто ужас, просто ужас, просто ужас! Это получается: Вера, Надежда и… догадываетесь, а?

Олег вскочил, подбежал к Косте и залепил ему пощечину.

Олег. Ехидина! (Выскочил из класса.)

Костя (держится рукой за щеку. Хнычет). Все слыхали, а? Прошу меня вывести из звеньевых.

Оля. Как? Почему?

Костя. Потому, что это уже не первый раз, на этом посту… в общем… Не хочу больше. Все.

Зоя. До свадьбы заживет. Я предлагаю: надо сходить к его родителям, и пусть они его подобру-поздорову заберут из нашей школы. Ты, Костя, как пострадавший, и сходишь к нему.

Костя. Нашли дурака — к нему домой идти. Это значит — получил по одной, подставляй другую… Нет уж… Я лучше к врачу на экспертизу пойду.

Зоя. А все-таки сходить к его родителям надо, иначе нам от него не отделаться. Вот что, Костя, узнаешь в ЖЭКе его адрес и сходишь с милиционером, если один боишься. Оля, ставь галочку!!!

Олег мечется между двух детских кроваток. В одной кроватке истошно кричит ребенок. Олег бегает по комнате.

Олег. Где же соска? Где соска? Я пропал — соску потерял. (Подбегает к одной кроватке.) Верка, Верка, замолчи! У меня барабанные перепонки треснут. Надьку разбудишь. Ну потерпи, пожалуйста. (Находит соску. Пососал ее сначала сам, как это иногда делают няньки, и тут же сунул ее сестренке.) Не ори. Бери с Надюшки пример — видишь, молчит как в рот воды набрала. Просто золотая девчонка.

Крик ребенка затихает.

Ну вот и порядок.

Тут же раскричалась другая сестренка.

Надька, заткнись! Я ж тебя только что расхваливал, а ты… (Берет соску у Веры, сует ее Наде.) Давай, давай чмокай. Это дело хорошее. Не пойму, почему на свет сразу по двое рождается, как будто одной мало было. Я вон один родился, как и все порядочные люди, а теперь из-за вас меня Отпетым зовут. Хорошо еще, что никто не знает, что я с вами нянчусь, а узнают… нянькой дразнись станут. Родились на мою голову. Ребята на экскурсии ходят, в футбол играют, а я как блоха между вами прыгаю. (Поет.) «Засыпай, засыпай, а не заснешь — я тебе по одному месту тра-та-та, тра-та-та, тра-та-та, мы везем с собой кота…» Эх, жаль, что ехидина у меня из тетрадки все колыбельные песни вырвал… Ну… ничего, послезавтра мамка приедет из больницы — нам с вами легче будет.

К двери подходят Оля и Катя.

Оля. И постановили и галочку поставили, а Костя все равно идти отказался.

Катя. А тебе самой без милиционера не страшно?

Оля. Конечно, страшновато. Но я бы с милиционером ни за что по улице не пошла. Еще подумают, что влюбилась в милиционера.

Катя. Вот одиннадцатая квартира. Звонить?

Оля. Погоди… (Приставила ухо к двери. Прислушивается.) Он с кем-то разговаривает…

Олег. Эх, девчонки… Никто ничего не знает ни о тебе, Надюшка, ни о тебе, Верушка. Какое им дело до нас? Ну и пусть… Крысы они бумажные у нас в отряде.

Катя. По-моему, это он нас крысами обозвал.

Оля. Тогда пошли назад. У него сейчас и Авдюшко и Пятибородко вдвоем сидят. Еще поколотят нас.

Вдруг в комнате снова раздался плач ребенка. Олег запел колыбельную.

Олег. «Надя, Наденька моя, очень ты хорошая. Лучше Наденьки моей не поет и соловей».

Оля (шепотом). Ой, слышала?..

Катя. Да это же колыбельная. А мы-то думали…

Катя стучит в дверь.

Олег (стоя спиной к двери). Кто там? Войдите!

Оля и Катя входят.

Что вам надо?

Оля и Катя (вместе). Здравствуй, Олег! Мы пришли… Мы совсем не знали… Мы думали… Это Костя нас с толку сбил… (Подходят к кроваткам.)

Катя. Ой, какая хорошенькая!

Оля. Какая маленькая!

Олег. Не дышите на них. Инфекцию занести можно. Этого мне еще не хватало.

Оля. Ой, Олег, мы же здоровые! Какая там инфекция…

Олег. Какая, какая! Галочка — дело заразное!

Катя. Олег, ты нас прости, ладно?

Олег (улыбаясь). Ладно. Живите. Уроки сделали?

Катя. Ну конечно.

Олег. Тогда, чтобы я вас окончательно простил, берите девчонок и качайте, а я уроки буду делать. (Садится к столу за уроки.)

Оля и Катя ходят по комнате, укачивают детей.

Оля (поет).

Катя (поет).

Оля. Заснули.

Катя (в зрительный зал). Тс-с-с-с!..

Ведущий.

…Это ЧП, как и всякое чрезвычайное происшествие, случилось неожиданно. Несколько дней не появлялся у нас Петя Пшеничников. Кто-то сказал, что он подрался и лежит сейчас дома. Петя не выделялся среди наших ребят ни силой мускулов, ни твердым характером. Ко всем нашим делам он относился без особого энтузиазма, в походы не рвался. Словом, он был самым обыкновенным парнем и уж никак не драчуном и задирой. И вот теперь он лежит дома с перевязанным лицом и ничего не говорит даже своей матери. Я знал, что раньше Пшеничников дружил с Колей Уствольским. Они заходили друг за другом по пути в школу, вместе ездили на рыбалку, на переменках всегда были рядом. А вот последнее время я редко видел их вдвоем, да и в школе после уроков Пшеничников не задерживался долго, а куда-то всегда спешил. Наши отрядные дела его совсем перестали интересовать.