— И какой же вывод сделал? — спросил Фадеев.
— Вывод простой — благодарность за сбитый,— ответил лейтенант. — Больше уничтожать их надо, подлецов.
— Я о другом. О потере сознания в бою.
— Теперь я осторожен. До этого на «чайках» летал, скоростенка на них куда меньше...
Вадим. — Нельзя забывать | очнуться не дадут, когда
— Правильно, — сказал о скорости, а то «мессеры» i еще раз сознание потеряешь.
Общежитие летного состава дивизии было тесны В искалеченном войной доме недалеко от аэродром облюбовали зал с высокими потолками, соорудили двух: ярусные нары. Большинство почему-то хотели занят места на верхнем ярусе — «плацкартные».
Вадиму тоже досталась «плацкарта», самое крайне место у столба — нары до противоположной стены не де ходили. Нижний ярус занимали летчики из полка Дзусг на. Под Фадеевым спали братья Глинка — Борис, ста) шпй. и Дмитрий.
И вот в ночь на 13 апреля в общежитии раздало сильный треск. Все вскочили. В темноте ничего нельз было понять. Летчикам показалось спросонок, что в и дом угодила бомба. Вскоре разобрались: никакая бомб близко не падала, просто плохо сделанные нары не вы держали снаншнх, часть верхнего яруса, что гюд Фадее вым, рухнула и одним краем опустилась вниз.
— Отбой! — прокричал кто-то. — Ложная опасность
И этого оказалось достаточно, чтобы взрыв смеха по
тряс старые стены здания.
— Чего гогочете? — услышали в темноте голос Бориса Глинин. — Помогите вылезть.
А Фадеев спал богатырским сном, прижав нарами Глннку-старшего, и никакой «бомбежки» и «опасности» не слышал. Растолкали Вадима. Слез он на пол и тогда только понял, что произошло. Быстро приподнял плечом край нар. Борис выбрался, а Дмитрий лежит. Не зада вило ли? Давай тормошить его.
— Ну что пристали? — пробормотал Дмитрий. — Не мешайте спать. — Так до утра и спал он под нависшими над ним нарами.
Немногим в ту ночь удалось досмотреть сны. Остряки— то один, то другой — сыпали’ меткими словечками, и новые волны смеха прокатывались по нарам и «полу, где «бросили якорь пострадавшие». И так до рассвета. А утром снова в бой.
Оказывается, ночью действительно был налет немецкой авиации на Краснодар. Истребителями ПВО н зе-moil артиллерией сбито 25 самолетов противника. - потери —5 самолетов. Летчиков 216-й смешанной
„дппизии по тревоге не поднимали. Они отражали на-ет на Краснодар утром. Особенно отличились капитан 1окрышкин и майор Крюков.
Фронтовая жизнь, как река после половодья, посте-
„,0И входила в свое русло. Третий день стояла теплая олисчная погода. Вода стекла в реки и в многочисленные плавни, впиталась в землю, на которой зеленые юскугки полей уже превратились в большие массивы. Летчики изучили всю «голубую линию» обороны против-шка, практически познакомились с тактикой, с некото 1ЫМИ повадками и уловками летчиков фашистской авиа пин, хорошо знали сеть немецкой противовоздушной обороны п свои запасные аэродромы, опробовали боевые качества своих машин.
Ранним утром 13 апреля Вадим повел четверку на патрулирование между станицами Абинской и Петровской. На передовой было непонятное затишье. А в воздухе по-прежнему то тут, то там вспыхивали бон истребителей.
В районе станицы Петровской пара «мессершмиттов» возвращалась с нашей стороны к берегу Азовского моря. Разведчики, охотники или тоже патруль — кто их знает. Пара Федорова пошла на перехват, Фадеев и Труд набрали высоту. Me-109, не приняв боя, стали уходить. Фадеев атаковал ведущего. Тот бросился в сторону моря и попал под огонь лейтенанта Труда. Второй .«мессер-шмитт» удрал на бреющем. Сбитый Андреем самолет упал в десяти километрах юго-западнее станицы Петровской...
— А говорят, тринадцатое число несчастливое,— сказал Андрей Труд своему механику после возвращения с боевого задания.
— Так то ж для суеверных фрицев несчастливое,— заметил моторист Федорчук, помогавший командиру освободиться от парашютных ремней. — Разрешите чег-вертуИ звездочку нарисовать, товарищ лейтенант?
Ой ты ж и догадливый, Федорчук, — засмеялся 'РУД. — Рисуй.
48
d тот лень группа Фадеева на задания больше не s летала. Летчики попарно дежурили в кабинах самолет на случай прикрытия аэродрома, грели бока на крьп землянки, отдыхали. Молодые летчики, прибывшие эскадрилью незадолго до отправки на Северо-Кавказсю фронт, обижались, что их не берут в бой.
— Боитесь летать с нами, товарищ командир, потох н держите на аэродроме. А мы воевать сюда прибыли,: нашу Родину драться хотим.
— Боюсь, — отвечал Фадеев. — Боюсь за вас, друзь Перебьют, как куропаток, в первом же бою. А кому эт нужно? Сначала более опытные летчики освоятся на н< ном участке, потом и вас начнем приучать, и не все сразу, а по одному, по два. А то, что вы в драку с файл стами рветесь, это хорошо. Злости только набирайтесь пс больше. Завтра, например, пойдут с нами сержант Ефп мов и старший сержант Моисеенко.
Яков Моисеенко обрадовался, покраснел даже: завтр, впервые в жизни встретится он в смертельной схватю с фашистскими асами и, чего доброго, собьет какого-ни будь, докажет, что и он не лыком шит. Молодым всегда кажется, что они уже все постигли, а старшие несправед ливо сдерживают их, не дают дорогу. И у Моисеенкс вертелось на языке: «Вы-то начинали воевать сразу, и никто вас не берег, и вот воюете по сей день...» Но Яков промолчал, боясь рассердить командира. А лучше бы он сказал и тогда получил ответ для себя и для своих сверстников: «Время такое было. И нр дешево обошлось оно нам, —сказал бы старший лейтенант Фадеев.— В первые месяцы войны у нас был старый, опытный командир полка. Он смотрел в будущее, умел беречь молодежь, и то от нашей эскадрильи остались я и командир звена Владимир Истрашкнн, он сейчас командиром эскадрильи в другом полку. Зачем же нам сегодня такие потери, если есть возможность научить вас воевать».
А сержанту Николаю Ефимову хотелось услышать от Фадеева: каким он был в начале войны, о чем думал, что видел, как начиналась его боевая жизнь. Да спрашивать как-то неудобно было. Командир, конечно, рассказал бы Ефимову коротко о себе и непременно с шуточками, чтобы не скучно слушать было...
Фадеев задержался в штабе и пришел в общежитие, когда все спали. Полк подполковника Дзусова перелетел ля
Поповнческую. Нары починены — занимай место, ому какое нравится: хочешь «плацкарту», хочешь «на нижней полке» ложись. Вадим залез на свое прежнее место, прислушался. Моисеенко ворочался с боку на 0ОК__ завтра он впервые пойдет на боевое задание. Ефимов спал спокойно, ему легче будет в бою. А бон ожидались нелегкие. Возобновлялось наступление.
ПОД КРЫЛОМ «ГОЛУБАЯ ЛИНИЯ»
В районе станицы Крымской войска Северо-Кавказского фронта возобновили прерванное весенней распутицей наступление.
Утром 14 апреля старший лейтенант Фадеев вылетел ведущим шестерки на прикрытие от вражеской авиации пехоты, вклинившейся в расположение обороны противника. Там, где должна быть Крымская, мощный узел обороны гитлеровцев, — сплошная завеса дыма. Летчикам с высоты видно ее за несколько десятков километров. Вадим представил себе наземный бой: все грохочет, ревет, горит, рвется, смерть косит налево-направо. И в том аду дерется наш солдат, дерется за каждый клочок земли. Своей земли! И этому солдату должен помочь он, летчик, прикрыть его своими крыльями, не дать упасть на него вражеской бомбе.
Вадим знал, авиация противника значительно превосходит нашу по численности и борьба предстоит ожесточенная. Он беспокоился о молодых. В составе его шестерки впервые шли на задание сержант Николай Ефимов и старший сержант Яков Моисеенко.
Еще будучи на Дальнем Востоке, Фадеев записал в свой блокнот золотое правило летчнка-истребптеля, которое любил повторять его старый командир полка —участник гражданской войны. Чтобы выиграть бой, главное-высота, скорость, маневр, точный огонь и «злость тигра». Это правило, вспоследствин названное Александром Покрышкиным формулой воздушного боя, Вадим никогда не забывал. И на этот раз, перед вылетом, напомнил его Ефимову и Моисеенко, предупредив:
